Мамед Ордубади - Подпольный Баку
Разговор оборвался.
«Что же получается? — думала Женя. — Кузьминский говорит Лалаеву то же самое, что он полчаса назад говорил Гаджи?! Разница лишь в том, что слова „мусульмане“ и „армяне“ поменялись местами. Каков подлец! Вернее, не подлец, а подлецы!.. Сами спровоцировали бойню, а теперь всеми средствами стараются еще больше осложнить положение в городе. Кому это на руку? Во-первых, царизму. Во-вторых, верхушке армянской и азербайджанской буржуазии, которая строит свое благополучие на трупах простых людей. Да, да царизм решил использовать противоречия, разделяющие армянскую и азербайджанскую буржуазию, и с ее помощью столкнуть лбами две нации. Вызвав кровавые столкновения, власти рассчитывают с их помощью нанести удар по рабочему единству. Кровопийцы!…»
В спальню вошла Сона-ханум и велела Жене идти в столовую прислуживать обедающим офицерам.
Хозяин дома, при всяком удобном случае называвший себя отцом мусульманской нации, а в действительности бывший одним из главных виновников кровавой бойни на улицах Баку, изъявил желание пообедать в обществе господ офицеров.
В конце обеда полковнику Кузьминскому передали телефонограмму от генерала Фадеева:
«7 февраля 1905 года. Принято в 3 часа 5 минут.
Десять минут назад нами получены сведения о том, что на стыке Баилова и Биби-Эйбата рабочие, возглавляемые известным революционером-большевиком Петром Монтиным, организовали митинг, в котором участвует около трех тысяч человек. Выступивший на митинге Петр Монтин призывал рабочих направиться в город и потребовать от властей принятия решительных мер к предотвращению армяно-мусульманской резни. Он призывал рабочих напасть на полицейское управление и резиденцию губернатора, если власти не осуществят этого требования.
Для предотвращения этой угрозы необходимо перекрыть все дороги с Баилова и Биби-Эйбата в город. Используйте для этой цели один из батальонов Сальянского полка и эскадрон казаков.
В случае необходимости, разрешаю прибегнуть к особым мерам.
Генерал Фадеев»XXIX
В трагические дни спровоцированных царскими властями армяно-мусульманских столкновений заботу о жителях города проявлял только Бакинский комитет РСДРП.
7 февраля снова состоялось собрание революционного актива, на котором обсуждался один только вопрос: как уберечь от кровопролития рабочие окраины?
Было решено сосредоточить все внимание на районах нефтяных промыслов и одновременно выпустить обращение к горожанам, разоблачающее коварные действия царизма и разъясняющее трудящимся города, с какой именно целью власти спровоцировали кровавую бойню.
В тот же вечер были отпечатаны прокламации, призывающие трудящихся Баку к всеобщей забастовке. Сразу же встал вопрос: как доставить эти прокламации в рабочие районы? Были созданы группы из большевиков в два-три человека, каждая из которых должна была пробраться в определенный район.
Василию и Аскеру поручили доставить прокламации в Балаханы и Сабунчи.
Только под покровом ночи можно было преодолеть заградительные посты полицейских и солдат, охраняющих дороги.
Василию и Аскеру, которые неплохо знали район Балаханов и Сабунчей, удалось благополучно выполнить задание Бакинского комитета. Прокламации были доставлены по назначению.
Василий вернулся в город в три часа ночи. Войдя к себе во двор, он, как и вчера, увидел свет в своем окне.
«Значит, Сусанна еще не легла!» — обрадовался он. Девушка радушно встретила его.
— Знал бы ты, Вася, как я беспокоилась! В эти дни совсем не надо выходить из дома. Я уже потеряла надежду, что ты вернешься. Чего только ни передумала. Перестрелка в городе не прекращалась весь день. Долго ли до беды?! Не забывай: мертвого не воскресишь. Прошу тебя, не лезь зря на рожон. Я дрожала от страха до самого твоего прихода.
Василий с благодарностью посмотрел на девушку.
— Извини меня, Сусанна. Я понимаю, это неприлично отсутствовать весь день и даже часть ночи, зная, что в доме твоем гость. Поверь, я не имел возможности вернуться раньше. У меня были серьезные дела.
— О каких делах может идти речь в такие дни? Город во власти лихих людей.
— В пригороде живут мои родственники, я ходил навестить их.
— В каком районе они живут?
— В Балахано-Сабунчинском.
— Почему же утром ты не сказал мне, что собираешься ехать туда? Я написала бы записку, и ты передал бы ее моим родным. Ведь ты знаешь, они беспокоятся обо мне.
— А разве я сам не мог выполнить роль записки?
— Что, что?… Неужели ты был у наших?
— Разумеется, был. Я главным образом потому и ходил в те края.
Сусанна с благодарностью пожала его руку.
— Вижу, я не обманулась в своем первом впечатлении о тебе. Когда я вчера увидела твое лицо, я подумала: он благородный, порядочный человек. За эти несколько часов я привязалась к тебе так, будто мы уже год знакомы. Как моя мама?… Что спрашивала у тебя? Как она выглядит? Небось выплакала все глаза, думая обо мне. Ты успокоил ее? Сказал, что я жива и здорова? Расскажи мне все подробно. Мама будет бесконечно благодарна тебе за то, что ты спас меня. Хорошо ли наши приняли тебя?
Василий протянул Сусанне письмо.
— Это написала твоя мать. Разговаривая с ней, я приглядывался к ее лицу, сравнивал вас. Ты очень похожа на нее, особенно выражением глаз. Расспрашивая меня, она не плакала, но глаза у нее были красные, — думаю, за эти сутки она пролила немало слез.
Сусанна прижала письмо матери к губам. Василий заметил: по щекам девушки текут слезы. Он стал успокаивать Сусанну, положил руку на ее плечо.
— Все сложилось как нельзя лучше. Не надо плакать, Сусанна. Ты временно разлучена со своими родными, но ведь ты же жива и здорова, как и они. А это главное. После того как я поговорил с твоей матерью и рассказал о тебе, твои домашние успокоились. Прошу тебя, дорогая Сусанна, не плачь. Прочти, что написала тебе мама. Уверен, письмо подбодрит тебя.
Сусанна распечатала письмо и начала читать вслух:
«Милая дочурка!
Мы страшно убивались, решив, что с тобой случилась беда. Все это время из города приходили страшные известия. И вот твой знакомый Василий принес нам радостную весточку о тебе. Я хотела припасть к его ногам и целовать их. Он не позволил мне сделать это.
Девочка моя, я убеждена, ты находишься в полной безопасности. Мы все безумно хотим видеть тебя, но, очевидно, самое благоразумное — побыть пока в доме Василия. Ни в коем случае не выходи на улицу.
У нас здесь тоже происходят страшные вещи.
Василий очень понравился мне. Я уверена в его благородстве. По его разговору видно, он человек умный и образованный. Я хотела передать деньги для тебя, но он не взял.
Крепко целую тебя, родная.
Твоя мама. 7 февраля 1905 года».— Боже, как я рада! — воскликнула Сусанна, снова пожимая руку Василия. — Подумай сам, разве это не удача?.. Во-первых, я жива и здорова, во-вторых, моя мама и все мои домашние тоже здоровы, в-третьих, с тобой ничего не случилось, ты благополучно вернулся домой. А теперь скажи: хочешь есть?
— Хочу. С утра ничего не было во рту.
Сусанна быстро накрыла на стол. Принесла чайник. Василий с аппетитом принялся за еду. Девушка, глядя, как он ест, говорила:
— Ох, знал бы ты, как я тревожилась!… Сама удивляюсь: ведь я, не переставая, думала о тебе. Вспомнила весь наш вчерашний разговор и думала: он мой единомышленник. Но сегодня мы не будем болтать, так как уже поздно, ты устал, я — тоже. Сейчас будем ложиться.
Василию, не привыкшему к домашнему уюту, было приятно, что Сусанна заботится о нем. Когда это было, чтобы дома его ждала горячая еда и ароматно заваренный чай?! И кто ухаживает сейчас за ним?! Красивая девушка!
Он оглядел комнату и был приятно поражен: пол вымыт, потолок и стены обметены, нигде никакой паутины, на полках, где стоит кухонная утварь, идеальный порядок.
Бросив на Сусанну красноречивый взгляд, он подумал: «Вот это девушка! Умная, красивая, изящно одета! И, видно, неплохая хозяйка. Такая может принести человеку подлинное счастье».
Когда Василий поел, Сусанна убрала со стола, вымыла грязную посуду.
Не спуская с нее глаз, Василий курил самокрутку. Она чувствовала на себе его взгляд, улыбалась, изредка поглядывала в его сторону.
Когда он, прихватив пальто, шел к соседям спать, за окном начинался рассвет.
На следующий день в городе продолжала царить анархия: убийства и грабежи не прекращались. Все магазины и лавки на Губернской, Сураханской и Цициановской улицах были разграблены. Погромщики не обращали внимания, чей дом, чей магазин — азербайджанца или армянина. В грабеже, в одной и той же группе принимали участие и армяне и азербайджанцы. Особняк богача Асланова на углу Сураханской и Воронцовской улиц грабили сразу две шайки: армяне-носильщики и дюжина бродяг-азербайджанцев.
