Никита Павлов - Чужаки
— Кто же мешает вам это делать? — не догадываясь, к чему ведет председатель, спросил Алеша.
— Как это тебе сказать?.. Мы бы и рады, да, понимаешь, нет у нас такого человека, чтобы умел с солдатами разговаривать вот так, как ты.
— Если нет, так самим нужно учиться, — посоветовал Алеша.
— Это правильно, — согласился председатель. — Но, понимаешь, беда-то в том, что, пока мы учиться будем, солдаты ждать не станут. Пять тысяч! А… Слушай, товарищ Карпов. Ты понимаешь, я хочу просить тебя, чтобы ты с нами остался. Зачислим тебя на гарнизонную кухню. Числиться там будешь, а работать здесь, у нас. На митингах выступать.
Алеша поблагодарил председателя и откровенно рассказал, почему он не может остаться.
— Мне лучше двигаться, иначе могут сцапать.
Председатель, подумав, согласился.
— Как ни верти, как ни крути, а ты, пожалуй, прав, — сказал он, подавая Карпову кисет с махоркой. — Жалко, да ничего не поделаешь. Приходится соглашаться. Ты смотри только и впредь круши врагов так, как делал это сегодня у нас. Приедешь на станцию — и на митинг, приедешь — и на митинг. Каждый раз новые люди… Ты понимаешь, как это здорово получится?..
Кончилось тем, что Алексей ушел из Совета, снабженный командировкой в Питер для получения медикаментов. Одновременно ему поручалось от имени Совета рабочих и солдатских депутатов вести пропаганду за прекращение войны. Совет просил оказывать ему в этой деятельности всевозможное содействие.
Так Алеша стал агитатором. Переезжая с одного места на другое, он побывал во многих городах, прежде чем добрался до Петрограда.
Медикаментов в интендантстве ему не дали. Не оказалось в наличии. Утром, отправившись на продовольственный пункт, Алеша неожиданно столкнулся с группой солдат, несших транспарант с надписью. «Вся власть Советам!» Слова эти так взволновали Алексея, что он и не заметил, как присоединился к солдатам и пошел вместе с ними в казармы.
— Долой временное буржуазное правительство! — про возгласил идущий рядом с Алешей солдат. — Долой правительство убийц!..
Голос был настолько знаком, что Алеша схватил солдата за руки, притянул к себе.
— Товарищ Мартынов! Нестер Петрович! — :радостно повторял Алеша. — Вот где встретились?! Не думано, не гадано…
— Алексей! Алеша… Какими судьбами? — обрадовался Нестер. — Как хорошо, что ты здесь! Идем… наш полк весь переходит на сторону Советов.
— Ура! — закричал Алеша. — Ура! Долой правительство войны!
По мере продвижения демонстрантов к казармам количество их все росло и росло…
— Довольно им продавать революцию, — кричали солдаты пулеметного полка, в рядах которого находился сейчас Алексей.
— Подлецы! Сколько опять людей убили! Когда же будет конец предательству?
Весь день полк бушевал, поднимая на демонстрацию и другие воинские части.
Нестер безуспешно пытался удержать солдат от демонстрации.
Слушая разговоры Нестера о преждевременности выступления, Алеша злился.
— Сколько еще тянуть будем? Солдаты правы. Надо подниматься и свергать временщиков. Пора!..
— Нет, как видно, еще не пора, — защищался Нестер.
— Да как же не пора? — горячился Алеша. — Смотрите, сколько народа против правительства. Надо ковать железо, пока горячо. Иначе опять нас на убой погонят. Чего еще ждать? И так видно, что ни земли, ни мира мы от них не получим. Обман был, обман и останется.
Рано утром Нестер зашел за Алешей. В казармах не осталось ни одного солдата. Все как один вышли на улицу. Сотни тысяч людей двинулись по улицам Петрограда. Алеша шел рядом с Нестером, в первых рядах. Отовсюду неслись властные возгласы:
— Вся власть Советам!
— Долой правительство убийц!
Алеша словно горел в радостном возбуждении:
— Вот оно, пришло, наконец-то! «Вся власть Советам!»
Это нам, значит, рабочим и крестьянам. — Все выше и выше поднимал он древко транспаранта и вместе со всеми пел первый гимн революции — «Варшавянку».
Выстрелов он не услышал, только почувствовал, как дернулось древко. Рядом, хватая ртом воздух, осел Нестер, заметались люди. Алеша бросился поднимать упавшего друга, но внезапно почувствовав острую боль, повалился на мостовую рядом с окровавленным, бездыханным Нестером. Через час его подобрали санитары военного госпиталя.
Рана заживала медленно. Уединившись, Алеша любил помечтать. Не раз в эти дни он уносился мыслями в родное село, обнимал плачущую от радости мать, делил среди батраков и бедняков землю… А вот и завод. И там дела непочатый край. Все надо переделать.
В госпитале то и дело проходили митинги и собрания. Приезжали представители разных партий. Горячие споры и дискуссии среди раненых не затихали ни на миг.
В конце августа, перед самой корниловщиной, в госпиталь ожидали посланца из действующей армии.
Алеша сидел за столом президиума, когда в зал вошел Федор Луганский. Поздоровавшись с собравшимися, он неприязненно посмотрел на Алешу и, не сказав ему ни слова, приступил к докладу.
Вся речь Федора была сплошной угрозой по адресу большевиков.
Закончив выступление, он сейчас же ушел, даже не ответив на заданные вопросы.
Встреча с Федором вначале беспокоила Алексея, но прошло несколько дней, и постепенно он стал о ней забывать. «Все же совесть, как видно, не совсем еще потерял, да и за то заявление, которое написал тогда на меня, стыдно. Вот и молчит. Но ведь могло быть и хуже…»
Через две недели Алешу выписали из госпиталя. Простившись с друзьями, он решил еще разок зайти в парк, посидеть на полюбившейся ему скамеечке. Тут его и арестовали. Арестован он был тем самым поручиком, который предъявил ему несколько месяцев назад обвинение в измене Родине.
«Ловкач, — глубоко вздохнув, с тоской подумал Алеша. — Теперь обо мне никто и знать ничего не будет. Ай да Луганский!»
На следующий день начался допрос. Склонив голову и постукивая по столу пальцем, следователь долго смотрел выцветшими глазами на вошедшего Алешу, затем, показывая на скамейку, сказал:
— Ну-с, молодой человек, извольте-ка садиться. Вот мы с вами и встретились снова. Напрасно вы тогда сбежали, напрасно. От нас убежать, молодой человек, нельзя. Мы из огня вытащим, из воды достанем.
— Достали бы, черта с два, если бы не эта меньшевистская сволочь, — процедил сквозь зубы Алеша.
— Как вы изволили сказать? Сволочь? — переспросил следователь. — Слишком громко. Слишком громко сказано, молодой человек. Сразу видно, молодость сказывается, невыдержанность. Язык мой — враг мой. А ведь за разговоры-то эти вам, молодой человек, отвечать придется.
— Рот вы мне не заткнете. Говорить я все равно буду.
— Посмотрим, посмотрим, молодой человек, что получится. Вперед гадать не будем. Сначала соберем, по крупиночке. В одну кучку сложим, стеклышком накроем, тогда и увидим, что к чему. А так, впопыхах-то, мало ли что можно наговорить себе во вред?
Следователь оказался до тошноты придирчивым человеком. Он интересовался каждой мелочью, каждым, даже самым незначительным фактом. Вначале Алеше казалось, что следователь задался целью произвести беспристрастное выяснение всех обстоятельств дела. Но вскоре он убедился, что следователь до самозабвения любит создавать громкие процессы. Желание следователя раздуть этот и без того с пристрастием подобранный материал натолкнуло Алешу на мысль попытаться запутать дело и этим затянуть следствие на возможно более долгий срок.
Приняв такое решение, на следующем допросе Алеша сказал:
— Я малограмотный солдат. К каждому моему слову привязываться нечего. Теперь все кричат, и офицеры даже, что у нас свобода слова.
Следователь снисходительно улыбнулся.
— Свобода свободой, а война войной, молодой человек. Немец — каш враг, а вы что-то уж очень похожи на немецкого шпиона.
— Этого вы никогда не докажете. А что касается шпионства, так всем давно известно, что каждого, кто выступает против войны, вы непременно постараетесь сделать немецким шпионом.
— Честный человек не будет разваливать дисциплину и добиваться поражения своей армии.
— В части поражения спросите лучше своих правителей и союзников-это их рук дело. Мы, солдаты, хотим мира и земли.
— Так-с, молодой человек. Ясно. Но разрешите тогда узнать, какими путями и средствами вы предполагаете этого добиться? Восстание устраивать думаете?.
— Нет, мы хотим, чтобы солдаты знали правду.
— Значит?..
— Значит, мы эту правду и разъясняем.
На каждом новом допросе Алеша давал следователю самые пространные, путаные показания. В конце октября следствие все же было закончено и материал передан на рассмотрение суда. Теперь Алексею оставалось только ждать приговора. Он не сомневался, что суд применит к нему самую жесткую меру наказания.
