Медеу Сарсекеев - Клад
— Как человеку науки, — начал Табаров торопливо, — мне хотелось бы начать с истории открытия здешних руд… Заглядывать в истоки, между прочим, нелишне при любом положении дел.
Но вот пример из практики одного научного учреждения, когда временно действующий отряд ученых-геологов исследовательского института, за два года потратив лишь один миллион рублей, смог обозначить на карте вашего края семьдесят мест залегания руд. Сорок одно из них обнаружено впервые. Факты здесь поставлены в один ряд для того, чтобы стало ясно: время практиков, надежды только на интуицию, чутье, на так называемый опыт прошлого миновало. Кто пренебрегает наукой сегодня, далеко со своим багажом не уйдет!.. Рано или поздно угодит в тупик. Мне кажется, картина некоего тупика нарисована нам сейчас Ахметом Актаевичем. В причинах надо разобраться. Что касается геологической науки, нам известна причина, почему разведка недр в рудном крае отстает от других регионов.
Табаров сделал паузу.
— Говорите точнее! — вдруг подал голос Кудайбергенов, словно подбадривая гостя. — Семьдесят сданных в эксплуатацию или на бумаге?
— Скажу… Затем и приехал. Не на бумаге, а на картах. Обоснованные расчетами и подкрепленные пробами конкретные места. Между прочим, Ильяс Мурзаевич, те двадцать девять, что разведали вы со своим коллективом, сначала тоже были на бумаге. Нет таких месторождений, которые дались бы в руки без участия ученых. Вы даруете горнякам найденные рудные залежи, принимаете поздравления, получаете награды… Извините, раздобрели на этих открытиях, и все здесь закономерно. Однако в последние годы забываете на своих торжествах вспоминать людей, указавших вам район, где нужно ставить буровые вышки… Вот почему сорок одно месторождение осталось покамест на бумаге. А будь они прощупаны буром к нынешней поре, наши разговоры сейчас и взаимные упреки не возникли бы.
— Вернемся к науке, — подсказал сам себе Табаров. — Ни один исследователь ваших мест, коллеги, из тех, кто лично побывал здесь, ни устно, ни письменно не отмечал, что рудный край лишен перспективы. Сейчас я слышу тревогу в устах секретаря обкома. Дело доходит до свертывания цехов, переселения больших городов… Увольте меня, друзья. Это ложная тревога! Я смотрю на такие рассуждения с иронией. Не знаю, кто автор этих печальных слухов о неизбежности переезда в новые места, не в том суть. В этом вы сами разберетесь и, уверен, посмеетесь над сторонниками кочевой жизни.
Многих обрадовали слова ученого: правду режет! Давно так прямо не говорили со специалистами. За столами стали перешептываться, а Кудайбергенов набычился и посылал в сторону Табарова злые взгляды. Краем глаза Ильяс Мурзаевич замечал, что Актаев ни разу не перебил Виктора Николаевича, не напомнил ему о регламенте. Пришлось самому вмешиваться в разговор.
— Кто же мешал вашему институту ввести в дело эти сорок одно, отмеченное вами месторождение? — спросил генеральный директор.
— Вы, Ильяс Мурзаевич, — ответил спокойно Табаров.
Никто не засмеялся, хотя это сообщение прозвучало с иронией. Кудайбергенов хлопнул по столу с досады:
— Загадками говорите, уважаемый?
Совещание грозило превратиться в полемику между двумя.
Будучи человеком более воспитанным, как он считал, Виктор Николаевич посмотрел на Актаева: мол, непривычен к такой форме дискуссии, когда то и дело перебивают.
Ильяс Мурзаевич гремел, поднявшись над столом во весь рост:
— Между прочим, вы только гадаете над картами! «Чужую беду руками разведу». А нам работать, кормить гиганты индустрии!.. Не лучше ли в таком случае иметь синицу в руке, чем журавля в небе?
Актаев в упор глядел на крикливого генерального. На кончике языка секретаря вертелась вполне логичная фраза о том, что если хочешь выступить, то возьми слово… Но он не спешил сделать руководителю геологов замечание, будто школьнику в классе. Основательный разговор с ним был еще впереди. Сейчас нужна ясность двух позиций, двух спорящих сторон, двух «теорий», наконец…
Секретарь постучал по столу карандашом, призывая к активному мышлению, более обдуманным словам, если пошли обвинения друг другу. Кудайбергенов понял это по осудительному взгляду, направленному в его сторону.
— Ладно, молчу, — произнес он тихо и сел, откинувшись на спинку стула.
Ильяс Мурзаевич успел догадаться по едва уловимым приметам в поведении нового секретаря: симпатии его и многих других присутствующих на стороне Табарова. Тот прибыл из центра, человек с громкими титулами, гость… Регалии приезжего человека всегда оцениваются выше, чем собственные заслуги.
Понимая это, сдерживая себя, Ильяс Мурзаевич все же дергался и кривился, косясь в сторону говорящего, когда слова ученого особенно ему претили, и в то же время он поглядывал на своего заместителя Шибынтаева.
Главный геолог, если проследить за выражением его глаз — орехового цвета, близких к кошачьим, — зорко наблюдал за Табаровым и был в эти минуты похож на рысь, изготовившуюся для прыжка, чтобы в нужный момент сцапать добычу.
Шибынтаев был туп от природы, совсем не устраивал генерального как специалист, но никогда не перечил начальству, даже в тех случаях, когда видел явный просчет своего шефа. Однако если касалось схватки за интересы объединения или в отстаивании позиции Кудайбергенова, то Таир Унисьянович был отважен, как лев. В полемике он обретал себя истинного, случалось, приносил «добычу» в зубах своему кормильцу и повелителю с того поля, откуда уже ушел охотник с ружьем, безнадежно махнув рукой. Сейчас Таир сидел напрягшийся, и желтые хищные огоньки в его глазах остро поблескивали, разгорались.
Табаров, закончив небольшой экскурс в прошлое края, принялся объяснять теорию симметричного расположения залежей в недрах, которая, по его словам, должна отныне сменить все предшествовавшие обоснования разведок.
— Каким бы ни оказался выносливым скакун, но, заставляя его бегать день целый да прихватывать ночи без надлежащего ухода и забот, довольно скоро самый надежный конь выдохнется и превратится в загнанную клячу, — сослался Табаров на опыт степняков. — Большое озеро тоже быстро испарится, если перекрыть родники, питающие тот водоем. Какова бы ни была теория разведочного дела, если не обновлять ее новыми идеями, в конце концов одряхлеет и придет в упадок, перестанет служить людям надежно… Так случилось и с прежними методическими разработками геологии для рудного края, составленными сорок — пятьдесят лет назад. Ученые тех десятилетий не имели современных приборов и мощных буровых станков, не пользовались аэросъемкой, не знали, что такое спутник с чуткими аппаратами, способными заглянуть из космоса в глубь земли. Перемены в этом смысле напрашивались сами по себе. И вот наш геологоразведочный институт выработал свою методику поисков. Она основана на симметрии залегания.
Таир Унисьянович крутнулся на стуле, вытягивая шею и не спуская зорких глаз с говорящего, спросил:
— Если не секрет, кому принадлежит эта теория?
— Какие могут быть от людей секреты? — поглядел на него вкось Табаров. — Вы, товарищ Шибынтаев, с этими разработками сталкивались больше всех…
Кудайбергенов толкнул своего главного в бок и прошипел в ухо:
— Дешево берешь, Таир… Не время!
Что-то нарушилось все же в плавной речи Табарова, потому что он вдруг прекратил начатую характеристику своей теории, уловив в реплике Шибынтаева подначку. Ученый будто ждал этой подначки, чтобы отомстить своим противникам, напомнив об относительно недавнем случае.
— Вы, Таир Унисьянович, все делали, чтобы поскорее обвинить в несостоятельности новый подход к поиску руд, и поступали так не впервой… Мне здесь неудобно говорить о судьбе теории, к разработке которой имею честь принадлежать. Не лучше ли вспомнить случай, когда руководство объединения загубило на корню попытку другого человека — он предложил искать сырье нетрадиционно, иначе, чем было до того. Так сказать, посягнул на устоявшиеся в объединении приемы работы. И что из этого вышло? Пять лет тому назад геолог Казтуганов представил техническому совету свой проект углубленной проходки. Человек хотел заглянуть на нижние горизонты Ревнюхинской свиты. Казалось бы: что тут крамольного? Свой специалист, болеет за порученное дело. Помоги, поддержи… Не тут-то было: осмеяли и выгнали вон. Потому что оказался неудобным для руководства.
Я ни разу не встречался с Казтугановым, с ним лично не знаком, в друзьях не ходили… Приехав сюда, наткнулся в архиве на материалы проекта. Скажу так: много наивного в расчетах молодого геолога, но в основе прикидки его технически грамотны и верны. В них — страсть поисковика, о чем мы часто забываем, большое желание сделать свой взнос в копилку запасов. Протокол заседания, на котором, кстати сказать, вы, Таир Унисьянович, имели честь быть головою, пестрит передержками, поспешными оценками, стремлением поскорее и во что бы то ни стало наказать «строптивого»… Стыдно читать выступления членов технического совета! Трудно определить, чего там больше: ненаучных суждений или желчи в адрес активно мыслящего специалиста? А ведь чтобы проверить расчеты Казтуганова, достаточно было заложить с десяток скважин по его проекту… Только и всего!
