Журнал современник - Журнал Наш Современник 2009 #1
Между тем Запад вступил еще в 1960-1970-е гг. во вторую историческую фазу модернизации. Ее смысл заключался в переходе от индустриальной к постиндустриальной экономической системе2. Соответственно, решение новых модернизационных задач актуализировалось и для стран социалистического лагеря. По показателям роста ВВП они еще шли вровень с западным миром. Но перспективы дальнейшего отставания определялись осуществленным на Западе массовым внедрением новых постиндустриальных технологий, приведших к структурным изменениям в экономике. Перед лидерами социалистических государств встал вопрос о выборе модели модернизации. Предстояло конструирование сложной управленческой системы организации постиндустриального прорыва. Именно к такому конструированию еще с конца 1970-х гг. приступили вожди коммунистического Китая3.
По более легкому, казалось бы, пути (проторенной дороге) пошли реформаторы в СССР и странах Восточной Европы. Опыт консервативной модернизации по преодолению отставания при переходе к индустриальному обществу совершенно не брался в расчет. Сама возможность использования компонентов такого сценария была идеологически осуждена под лозунгом "тоталитарной экономики". Базовой моделью постиндустриальной модернизации была избрана экономическая система Запада, причем не в ее современном виде, а в прообразах начальной стадии капиталистического развития. В настоящее время можно уже уверенно констатировать, что избранная модель не только не способствовала решению новых модернизационных задач, но задала прямо противоположный вектор структурных модификаций.
На существование двух вариантов преобразований в странах с экономикой переходного типа указывает нобелевский лауреат Дж. Стиглиц. Различие подходов видится ему прежде всего в скорости реформирования. Школа "шоковой терапии" противостояла позиции "постепенщиков". "Шоковые терапевты" пользовались, по свидетельству Стиглица, мощной поддержкой Министерства финансов США и Международного валютного фонда, что и предопределило в большинстве случаев принятие именно их экономической программы. Мудрость постепенного подхода была признана уже постфактум разразившихся кризисов. Хотя и "постепенщики", верно предсказав негативные последствия программы "шоковой терапии", недооценивали масштабности грядущей катастрофы. "Медленные черепахи обогнали быстроходных зайцев", - резюмировал практический итог дискуссии Стиглиц4.
Разрушать или реформировать?
Сравнительное сопоставление динамики экономик социалистических стран позволяет поставить под сомнение сложившийся современный стереотип об абсолютной хозяйственной неэффективности системы социализма. Демонстрируемые ими темпы экономического роста были заметно выше, чем в развитых по рыночным критериям государствах Запада. Другое дело, что значительно хуже были стартовые условия развития. Но существующий разрыв
год от года сокращался. Явные опережающие темпы экономического роста соцстран демонстрировались как в промышленном, так и в аграрном секторах. Запад же несколько компенсировал свою стагнацию, более динамично развиваясь по направлению сферы услуг.
В качестве "экономического чуда" принято оценивать высокую динамику ВВП в послевоенной Японии 1960-1970-х гг. Однако, например, Румыния при Н. Чаушеску имела гораздо лучшую темпоральную статистику. О румынском "экономическом чуде", противоречащем неолиберальным стереотипам, говорить, конечно, "не принято". Для сравнения, постреформенная Румыния только к середине 2000-х гг. вышла на уровень показателей 1980 г.
Дезавуирование советской консервативной модели модернизации имело под собой в большей степени не экономические, а идеологические основания. Бесспорно, система нуждалась в реорганизации, связанной прежде всего с развитием экономического стимулирования и частной инициативы.
Но следовало ли подрывать саму несущую конструкцию государственного вклада в управление экономическим развитием? Неизбежен вопрос: не являлась ли настоящим замыслом в значительной степени навязанных формул глобальных перемен не реформа, а подавление военного и социально-экономического конкурента Западу и его лидеру США? Борьба с "империей зла" как таковой?
В Китае советам Запада не вняли, избрав свой вариант постепенного преобразования, система не была сломана, была сохранена и постепенно реформировалась, обеспечив поступательное развитие без катастрофических спадов, подобных тем, которые наблюдались в Восточной Европе5. Попытку подобной методологии реформирования предпринимает и Белоруссия.
"Шок - это по-нашему"
Само понятие "шоковая терапия" впервые было сформулировано и практически применено в Польше6. Ее главный теоретик - видный адепт монетаризма Дж. Сакс7. Впоследствии он признавался, что универсализм монетаристской рецептуры не срабатывал во многих случаях реформационной деятельности.
"Шоковая терапия", теоретически выстроенная на модели развитой рыночной системы, не учитывала реалий социальных отношений государств с экономикой переходного типа. Так, уровень доходов населения социалистических стран Восточной Европы был заметно ниже, чем в государствах Запада. Однако по наполненности потребительской корзины наблюдался примерный паритет. Пищевой рацион восточноевропейцев даже превосходил по критерию калорийности питание населения западных стран. Если на Западе материальное благосостояние складывалось главным образом из личных доходов граждан, то в социалистических государствах - в комбинации с государственными дотациями. Так, в Польше периода борьбы с советским социализмом профсоюза "Солидарность" потребители оплачивали лишь пятую часть стоимости молока, центрального отопления и других услуг ЖКХ. Остальные расходы брало на себя государство. Только дотации на продукты питания составляли по странам Восточной Европы 5% ВВП. Для СССР этот показатель и вовсе доходил до 12%. Естественно, что либерализация цен привела к резкому падению уровня жизни большинства. Парадокс заключается в том, что целевая установка реформ была ориентирована на достижение материальных жизненных стандартов западного человека. Результат получился прямо противоположным ожидаемому. Качество жизни населения Восточной Европы на сегодняшний день ниже по основным индикаторам, чем в Западной. В Болгарии, например, вследствие шокотерапевтической либерализации к 1996 г. за официальной чертой бедности находилось 80% населения8.
Доктрина приватизации любой ценой также подрывала основы социально-экономической устойчивости стран Восточной Европы. К началу реформ доля госсектора в промышленном производстве варьировала от 82% в Польше до 97% в Чехословакии. Особенно большие проблемы вызвал приватизационный процесс в сфере промышленности. У населения попросту отсутствовали такие деньги, на которые было бы возможно купить акции индустриальных гигантов, комбинат в польской Новой Гуте или румынском Галаце. В условиях дефицита капиталов основным механизмом приватизационного процесса явилось наде-
ление населения ваучерами (бонами, сертификатами), дающими право на долю государственной собственности. В результате ваучерной, то есть бесплатной, приватизации главное назначение перевода госсобственности в частные руки, заключающееся в инвестировании соответствующих экономик, реализовано не было. Инвестиционного толчка для развития хозяйственных статей госбюджета не последовало. Наоборот, вследствие урезания расходных статей госбюджета экономики восточноевропейских стран недофинансировались.
Не получилось и реализации выдвигаемой в рамках концепта рыночного социализма идеи всеобщего распространения среди граждан статуса акционеров. Преодоление классического для политэкономии марксизма антагонизма труда и капитала виделось в распространении на трудящихся посредством ваучеризации акционерного участия в доле собственности. На практике трудящиеся так собственниками и не стали.
Повсеместное распространение в восточноевропейских странах получило создание приватизационных фондов (по существу холдингов), организовывавших массовую скупку ваучеров. Во главе их стояли люди, входившие в круг партноменклатуры. В Чехии, например, 40% приватизационных чеков оказались сосредоточены в десяти фондах, что подразумевало распределение между ними соответствующей долевой части разгосударствленного народного хозяйства страны. Повсеместное для Восточной Европы значение криминально-коррупционного фактора в приватизационных процессах позволяет классифицировать его как универсальную черту форсированного ("любой ценой") разгосударствления.
Государственное руководство восточноевропейских стран одумалось несколько ранее, чем это происходит в России. Так, в Румынии и Болгарии дальнейшая приватизация была приостановлена еще в 1995-1996 гг. Характерно, что именно после этого в них наступил перелом от отрицательной динамики ВВП к положительной.
