Евгения Изюмова - Дорога неровная
- Да ладно тебе, мама! Не надо мне твоей помощи, а я, если смогу, пришлю денег, там, в деревне, наверное, немного денег понадобится.
- Пришли, дочушка, пришли, - обрадовалась Ефимовна, - они нам не лишние будут. Девки-то, сама видишь, опять выросли из юбок, Ваське штаны новые надо, и куда они только растут, окаянные, одёжи не напасешься.
Павле стало до боли в сердце жаль мать, что скверная жизнь в нужде довела её до того, что довольна отъездом Павлы, и плохо скрывает радость от посулов получить денег. И не думает даже, что у старшей дочери деньги пока тоже не лишние, что ей они в дальнем чужом краю ох, как понадобятся. Павла крепко обняла мать, поцеловала и, перед тем как подняться в вагон, сказала:
- Ничего, мама, все будет хорошо. Я обо всем напишу, как устроюсь.
- А Иван приедет али письмо пришлет, что ему сказать? - запоздало крикнула мать, но Павла сделала вид, что не услышала, и ничего не ответила.
- Ну вот, сынок, и добрались, - Павла стояла на пороге нового своего жилища - квартиры при Шабалинской сельской школе.
Она раздела Витюшку, посадила его на лавку возле холодной печи, скинула с себя жакет, присела устало на краешек обшарпанного венского стула у грубо сработанного стола. Огляделась: немытые окошки, запылённая книжная этажерка, пара стульев да табурет, закопчёная русская печь…
Квартира состояла из двух комнат, одна, видимо, служила спальней: в открытые двери видна кровать с матрацем, а другая - гостиной и одновременно кухней, если стол находится здесь. Незавидное жилье, но главное - своё, и теперь от Павлы зависит, каким это жилье станет - уютным или нет.
Павла достала из сумочки четвертушку бумаги и снова прочла:
- «Удостоверение. Дано т. Ермолаевой в том, что она назначена в Шабалинскую школу в качестве заведующей школы с окладом в восемьдесят рублей и пятнадцать процентов на заведование, что удостоверяется…» - и подпись заведующего районного отдела народного образования.
Это хорошо, что будет выходить почти сто рублей. Можно будет зимнюю одежду себе и Витюшке купить, в квартиру что-то приобрести, да и постельного белья у неё нет. Но это потом, как деньги пришлют из роно. А пока…
Что делать пока? Прибрать в комнатах или сначала сходить в сельсовет, представиться и попросить хотя бы дров немного, чтобы печь протопить? А Витюшку? С собой взять?
Но тут кто-то деликатно стукнул в двери, Павла отозвалась:
- Войдите!
На пороге возник бородатый мужик в суконной куртке нараспашку:
- Здорово живешь, учительша! - громыхнул незнакомец басом. Витюшка перепугался и заплакал. - Ого-го! Чего это герой такой ревет? Ну-ко, - он протопал к печи, сделал пальцами «козу» мальчишке, щекотнул его под мышками, потом деловито уселся за стол.
Павла со страхом наблюдала за неожиданным громоздким и басовитым гостем, похожим лохматой бородой на разбойного атамана.
- Эта… Я, значит, председатель нашего Шабалинского колхоза Васьковского сельсовета - Симаков Василь Трофимыч. Мы, значит, сообча помогаем вашей школе. Тут у нас деревеньки кругом, даже из жиряковского Четырнадцатого участка детишки ездют, хотя эти жиряковцы вовсе и не наши, относятся к Нижней Тавде. Ну да нам не жалко, детишки всё одно наши, совецкие. Да и мужиков из Жиряковского сельсовета мы знаем - из нашей округи, а причислены к другому району, мать их, этих начальников безголовых, - ругнулся Симаков, - А вобче мы привычные, всё нас то туда, то сюда определяют. Область то Тобольская, то Обь-Иртышская… Тьфу! - он сплюнул даже и тут же покраснел из-за этого.
И не знал Симаков, что через год область станет Омской, потом настанет момент, и верхне-тавдинский район присоединят к Свердловской области, а рабочий поселок Верхняя Тавда станет городом. Спустя тридцать лет возникнет вопрос о возвращении района в Тюменскую область, а затем ровно через столько же лет - еще раз. Но в первый раз руководители областей не сошлись на том, что свердловчане предложили тюменцам впридачу к Тавдинскому району еще и Таборинский - глушь болотную, комариный край, напичканный исправительно-трудовыми лагерями, но таких, Богом забытых уголков, и в Тюменской области полным-полно.
Второй раз этот вопрос подняли уже сами тавдинцы, сожалеющие, что город в свое время не перешел под юрисдикцию Тюмени: со своей развитой лесообрабатывающей промышленностью город мог бы стать вторым по значению после областного. Но в России тогда настали такие смутные времена, о которых в тридцатых годах никто и помыслить не мог: знаменитые на всю страну заводы стали задыхаться и хиреть, и Тавда вместе с её жителями оказались не нужны не только Тюмени, но и тем людям, которые окажутся у власти…
Но, слава Богу, не доживут до тех злых времен ни Симаков, ни Павла. И, может быть, в том их счастье - не разочаровались в деле, которое считали важным и полезным, не приходили в ужас от того, как принять новое время, не видели разрушение сельского хозяйства, разбитые заводские окна и трубы без единого дыма.
- Жизня смутная и неопределенная, - басил Василий Трофимович. - Но мы учителей уважаем, в этом будьте уверены. Зарплата ваша - само собой, про то начальство ваше позаботится, а истопник, дрова - наше дело. И ремонт в школе, в квартире вашей - тут мы всем миром вам поможем. Ну, как, согласны?
- Конечно! - закивала радостно Павла. - Я могу свою квартиру и сама в порядок привести, мне бы только извести, чтобы побелить, да пожить бы где, пока ремонт делаю, а посудой обзаведусь, как получу деньги, тогда все и куплю.
- Ну-у, - гуднул Симаков. - Это дело поправимое. Пока у меня поживёшь, постолуешься, и денег с тебя не надо, - он и сам не заметил, как перешёл на дружеское обращение, учительша-то моложе раза в три. Павла нисколько на него не обиделась, потому что ей сразу понравился этот большой и, видимо, добрый человек. А Симаков всё басил, - Какие у тебя сейчас деньги? А всё, что надо, мы тебе дадим, людей для ремонта выделим, ты не сомневайся. Десять дней, думаю, хватит, а? А теперь пошли, чего тут сидеть в холодной избе? - Симаков подхватил Павлин чемоданчик, подождал, пока она оденет сына, так же легко и его вскинул на другую руку. Витюшка не испугался, как прежде, а ухватил вдруг человека за бороду и засмеялся.
- Ох, ты, байстрюк этакий! - вскрикнул Симаков не столько от боли, сколько от неожиданности. - Цепко, глянь-ко, ухватился!
- «Здравствуйте, мама, сестрички Заря и Роза, братик Вася! Пишу вам о своей новой жизни. Устроилась я хорошо - живу в квартире при школе. Мне помогли сделать ремонт. Люди здесь, в Шабалино, хорошие и отзывчивые. Помогли, чем могли. В квартиру даже мебель дали, что была на складе, реквизированная у кулаков. Здесь раньше жил учитель-мужчина, его арестовали, увезли куда-то. Говорят, когда колхозы организовывали, он не против колхозов был, а говорил, что в колхозы надо не всю живность сгонять, это, дескать, неправильно, не по-человечески. Его и увезли. А потом оказалось, что прав он был: товарищ Сталин в своей статье «Головокружение от успехов», оказалось, о том же говорил. Но учитель уже не вернулся. Шабалинские женщины дали немного бязи и сатину, вот и занавесочки на окна сшила. А как получку в городе получила, то купила одеяло и подушку, ситца на простыни да еще скатерку. И вам послала двадцать рублей.
Колхоз выписал мне картошки. Молоко дает жена председателя сельсовета Симакова Василия Трофимовича. Да и другие женщины, кто свеколку принесет, кто морковки пошлет с ребятами. Думаю, проживем зиму с Витенькой хорошо. Уже неделю идут занятия. Ребята хорошие, послушные и любознательные. На уроках не балуются, наверное, боятся Симакова. Он им сказал на первом уроке, что, если будут баловаться, то самолично баловников поучит ремнем. Он такой огромный, весь в бороде, сердитый иногда, так что не мудрено, что ребятишки поверили ему, что так и сделает. А на самом деле Василий Трофимович - очень добрый человек, я у Симаковых жила чуть не месяц, и они с меня за это ни копейки не взяли, хотя и питалась вместе с ними…» - Павла задумалась, о чем еще написать матери: событий и впечатлений много, какие из них будут интересны Ефимовне?
В это время в двери сеней кто-то требовательно и нетерпеливо застучал. Павла даже вздрогнула от неожиданности, пошла в сени.
- Кто там? - спросила, прежде чем скинуть крючок. Время еще не позднее - семь часов, но на дворе давно темно, школа находится на окраине села, и в школе она одна, как тут не опасаться.
- Эй, мне бы учительницу надо! Дрова привез! - раздался за дверями незнакомый мужской голос.
- Подождите минуточку, я сейчас, - Павла накинула пальтецо, шаль, надела ботики, вышла во двор, где пофыркивала лошадь, запряженная в телегу - наступил ноябрь, а снега все не было, земля задубела и звенела под ногами, потому санями до сих пор не пользовались. Возле телеги топтался мужчина в длинной шинели.
- Гляди, хорошие дрова, березовые. Уже и на чурбаки разделанные, сухие. Показывай, куда складывать, а то мне быстрей надо! - скомандовал незнакомец.