Евгений Рожков - Осень без любви
— Мои будущие чемпионки, мои будущие чемпионки…
Остальные для нее просто девочки.
На улице давно стало темно. Город походит на таинственный корабль, который застрял в холодном море. На небе появились звезды, они очень большие и как-то странно мигают, как будто что-то сигналят друг другу.
Взошла луна, огромная и пока еще красная. Пройдет немного времени, и она побелеет, и свет от нее будет такой яркий, — что снег на улице засеребрится и будет видно так, что можно читать газету или книжку. Всякий раз, когда Лена смотрит на луну, она пытается увидеть луноход, который запускали туда, но никогда не находит.
В комнатах страшный беспорядок. Павлик разбросал по всем углам свои игрушки.
Лена решила сделать уборку, пока Павлик возится с проигрывателем «Концертный-3». Папа в прошлом году купил проигрыватель, и Павлик тут же сломал его: столкнул со стола и открутил головку — самую главную деталь.
Павлик пытается снять круглый диск, но у него ничего не получается.
— Лена, откути, — просит он.
— Я не могу, — убирая комнату, спокойно говорит та.
— Лена, откути, — канючит Павлик.
Лена не обращает внимания на его визг, собирает разбросанные игрушки в большую корзину, в которой два года назад мама и папа привезли вкусные груши «дюшес» и виноград «изабелла» из далекой солнечной Ялты, где они отдыхали.
— Лена, укучи музыку, — не добившись одного, другое начинает требовать Павлик.
— Как ты мне надоел, дундук маленький! — в сердцах говорит девочка. — Магнитофон теперь хочешь сломать?
Лена все-таки подходит к столу и включает кассетный магнитофон. Веселая, громкая музыка заполняет квартиру.
Павлик поднимается с пола и начинает плясать. Он закидывает ручонку в сторону, будто пытается до чего-то дотянуться, плавно кружится, потом машет рукой, будто платочком, хлопает в ладоши, приседает неумело и неловко, бьет ручонками по животу и коленям, вновь кружится, покачиваясь, неловко переступая ножками, потом машет руками, как машут крыльями птицы, и бегает по кругу. Лицо его веселое, счастливое, глаза горят, светлые и редкие волосы на голове топырятся.
Лена хлопает в такт музыки, кричит:
— Молодец, Павлуня! В присядку давай, ножками, ножками потопочи!..
Павлик топочет, приседает, совершенно не подчиняясь музыкальному ритму, подпрыгивает и хохочет.
Наконец он устает. Лена усаживает его на диван.
— Отдохни, — говорит она.
— Исе кочу, — тяжело дыша, говорит Павлик.
Лена уж не пускает его. Она берет братика на руки и несет на кухню, поит его компотом.
— Компотик вкусный, — говорит Павлик и целует Лену в щечку. — Ти люба моя.
Звонит телефон. Лена оставляет Павлика на кухне, а сама бежит в прихожую.
— Лена, скажи маме, что я не смогу сегодня сходить в прачечную: у нас собрание, — говорит в трубку папа. Голос у него усталый и кажется чужим. — Я маме не смог дозвониться. Ты ей передай, если она позвонит. Как там Павлик?
— Хорошо, — отвечает Лена. — Я собираюсь пожарить для него омлетик. Папа, как Павлик сейчас танцевал! Он прямо будет артистом.
На кухне раздается звон разбитого стекла, грохот падающих на пол кастрюль.
— Что это? — ужасается папа.
— Павлик на кухне посуду шурудит.
— Леночка, я же просил, чтобы ты не оставляла его одного на кухне. Он и так все тарелки и стаканы перебил. Иди, отними у него все.
Лена кладет трубку и бежит на кухню. Павлик умудрился открыть замысловатую защелку посудного шкафа, которую собственноручно изготовил папа, в надежде, что Павлик не сможет ее открыть, и которая является причиной многих ссор между папой и мамой, поскольку мама никогда не могла нормально, не прищемив пальца, открыть шкаф. Павлик с упоением вышвыривал из шкафа посуду, его просто очаровывал звук падающих кастрюль, сковородок, всяких баночек.
Лена пытается поднять Павлика с пола. Он упирается, цепляется за шкаф, кастрюли, плачет и ругается:
— Уди, Леня, уди!.. Ты гокая!..
— Сам ты горький! Сколько раз говорить, чтобы не лез в шкаф? Мучитель всего рода человеческого!
Она поднимает братика на руки и с трудом несет в комнату. Павлик брыкается, вырывается.
— Дам по сее, будешь знать! — сквозь слезы угрожает он.
— Вот я тебе дам по шее и ты будешь знать! — укладывая на постель Павлика, говорит Лена. — Хочешь я тебе сказку расскажу?
— Дявай, — разом затихнув, соглашается Павлик.
Лена рассказывает сказку «Лисица и заяц», «Конек-горбунок», потом просит, чтобы сам Павлик рассказал ей что-нибудь. Но Павлик, мирно посапывая, спал.
В десять часов приходит с работы мама. По дороге она зашла в магазин и накупила полную большую сумку продуктов.
— Долго простояла за мясом, — говорит мама встретившей ее Лене. — Павлик уже спит?
— Да, я ему сказки рассказывала.
У Лены сонно смыкаются глаза. Она рада приходу мамы, ведь так ждала ее, но не может побороть свою сонливость.
— Я купила тебе мороженое — целых два килограмма, — говорит мама и спрашивает: — Будешь кушать?
— Нет, — отвечает Лена. — Я потом, я лягу спать.
Мама доводит дочь до постели, укладывает ее, заботливо укрывает одеялом.
Сквозь надвигающийся сон Лена чувствует сидящую рядом маму и ей хорошо и счастливо от прикосновения ее мягких, теплых и ласковых рук. В розовом полузабытьи мама кажется сказочным существом, бесконечно нужным и дорогим.
И уже заснув, Лена все еще чувствует прикосновение рук мамы.
Потом ей видится деревня, где живет ее бабушка, папина мама, где они были прошлое лето; видится лес и поляна в цветах. Цветов так много — самое настоящее море цветов! Она рвет их и подает маме. А мама смеется, она такая счастливая, у нее уже огромный букет. Потом они бегут к реке и видят бегущих нм навстречу папу и Павлика. И у них в руках цветы, удивительные, самые красивые в мире цветы. А вдали голубеет река.
— Цветных, счастливых снов тебе, доченька, — целуя девочку, говорит мама, но Лена уже не слышит ее слов.
Она не услышит и разговора, который произошел между мамой и папой на кухне.
Папа вернулся домой в одиннадцать часов ночи.
— Собрание затянулось, — устало садясь за стол, говорит он. — День сегодня какой-то сумасшедший. С самого утра начались всякие неувязки: то бетона не было, то электроподогрев вовремя не установили. Ростверг заливали — дело ответственное.
— У тебя все дела ответственные, — говорит укоризненно мама.
Она тоже выглядит уставшей.
Помолчали немного.
— В этом месяце начнем отделочные работы на детском садике, — говорит папа, осторожно, виновато взглянув на маму.
— Лена совсем извелась с Павликом, — голос у мамы озабоченный. — Она и нянька, и хозяйка, и воспитательница. У нее нет детства.
— Нужно потерпеть немного, построим садик и…
— Ты опять уступишь свое место какому-нибудь остронуждающемуся рабочему, — перебивает мама. — Чужие дети тебе дороже чем свои.
— Не говори глупости. Мне все дети дороги. Нужно потерпеть, мы же можем, а другим еще сложнее. Вот построим садик…
— Всегда ты так! — мама заплакала.
Папа поднимается из-за стола, подходит к маме и обнимает ее. Мама устало кладет голову на его плечо и затихает.
Рано утром все в квартире просыпаются от радостного возгласа Павлика:
— Два, два будет!
— Что случилось? — спрашивает удивленная мама.
— Тебе что-нибудь приснилось? — беспокоится папа.
— Два будет! Два будет! — как заведенный повторяет Павлик.
Лена тянется, сладко зевает, улыбается, приподнимается на постели и поясняет всем:
— Павлик наш будет великим математиком. Он во сне решил задачку.
— Какую задачку? — ничего не поймет папа.
— У меня было одно яблоко, потом дали еще одно, следует такой вопрос: сколько яблок у меня стало? Сколько, Павлик?
— Два, два!.. — кричит Павлик, весело прыгая в кроватке.
— Молодец! — говорит папа.
— Молодец! — говорит мама.
Лена улыбается счастливо и начинает собираться в школу.
Ожидание начала путины
С моря дует сильный, прохладный ветер. Глухо хлопает брезент палаток, высокая, зеленая осока шелестит молодо, упруго, легкие клубы пыли, завихряясь, ввинчиваясь в воздух, убегают по узкой дороге от моря за песчаный косогор. День выдался солнечный. Попрятались надоедливые комары, высокопородистые, нагловатые, какие бывают только, на Севере. Они, кажется, кусают даже сквозь ватные телогрейки.
У больших, выцветших состарившихся под дождями и солнцем палаток сидят рыбаки. С высокого берега далеко видно море, золотистые поплавки невода на синей воде, белый пароход у причала — на другой стороне залива, покуривающий капроновым дымком. Безмятежны рыбаки, молча вырезают из твердой, прочной пробки запасные поплавки на невод, а в большой палатке возятся женщины с брезентом и тоже не разговаривают — лень.
