Виктор Лесков - Под крылом - океан.
— Да, приходилось.
— Сколько раз?
— Дважды.
— Всего-о-о?
— А ты знаешь, сын, что такое катапультироваться?
Из разговораКабина горела. Высота полета — огромная. За бортом — ледяной поток, температура — ниже минус полсотни. Весь обзор его из кабины — через два окошка величиной с розетку: одно — над головой, через него Сан Саныч — штурман-оператор лейтенант Брайко — видел кусочек фиолетового от большой высоты неба, другое — внизу, в люке. Там, далеко внизу, — ослепительной белизны первого снега бескрайние облака среднего яруса.
Его кабину называли темной, а самого хозяина Черным оператором. «Не король, а на троне» — со своего катапультного кресла Сан Саныч мог достать, даже не наклоняясь, любой переключатель. Экономно были рассчитаны его габариты.
Едва только задымился передатчик, кабину сразу заволокло, в ней стало, как бывает, наверное, в тесном дымоходе. Сан Саныч ориентировался теперь только на ощупь. Впрочем, от дыма глаза защищены плотными выпуклыми очками, делавшими его похожим на муху, а маска обеспечивала чистый кислород.
В принципе при пожаре в кабине оператор имел полное право самостоятельно, без команды, покидать самолет, но пока ничего опасного не было и Сан Санычу такой выход казался совсем неприемлемым. Тем более уже возвращались домой, до аэродрома оставалось лететь около двух часов.
В наушниках шлемофона стоял сплошной гомон. Каждый член экипажа считал свой совет самым важным, все говорили разом, и Сан Саныч ничего не понимал.
— А ну прекратить! Всем молчать! — крикнул командир корабля капитан Семенов.
Обычно добродушный, отзывчивый на шутку, командир в ответственные минуты становился строгим. На его открытом широкоскулом лице между светлыми бровями пролегла складка сосредоточенности.
— Передатчик выключил? — спросил Семенов.
— Так точно! — подтвердил Брайко, но для гарантии еще раз проверил пульт.
— Чистый кислород, очки, кабину разгерметизировал, вентиляция? — уточнил Семенов.
— Да, командир.
— Так, молодец, Сан Саныч! Что дальше?
— Думаю, командир, смотреть. Там видно будет. — Судя по всему, он не потерял присутствие духа. Может, по молодости не соображает, где надо бояться, — двадцать два года лейтенанту. Но нет, молодым тоже жить хочется.
— Ну, смотри, — согласился капитан. — У тебя есть огнетушитель. Не забыл?
— Под рукой. Использую его, когда пламя появится.
Все правильно, знает свое дело Сан Саныч. Другой бы на его месте заметался, стал бы вводные давать, экипаж запугивать, а Брайко ничего, держится. Знал Семенов, кого в экипаж к себе брать. Не зря из-за Брайко у него с начальством чуть не дошло до инцидента.
… Командир отряда устроил прибывшим лейтенантам любопытный экзамен.
— Спортсмены есть? — поинтересовался он при их представлении. — Прошу подойти ко мне.
Спортсменом быть всегда почетно, к тому же возможны льготы в службе. И часть лейтенантов шагнула к командиру.
— Артисты, художники, другие таланты есть? Тоже прошу подойти. — И еще двое присоединились к группе избранных.
— Значит, так, вы свободны, — подытожил опытный методист, оставляя окруживших его лейтенантов. — А вас, — перешел он в группу неодаренного меньшинства, — я беру к себе. Мне нужны люди, чтобы летать с ними, а не в футбол играть или самодеятельностью заниматься. — И, довольный, расхохотался.
Брайко оказался в числе бесталанных, хотя как раз был из футболистов, еще до армии играл в классной команде и получил кандидата в мастера. Может, поэтому и не принял так сразу сторону привилегированных. Знал он этот хлеб. Но кто-то из парней проболтался о его хобби.
— А тебе, мастер мяча, что делать среди нас? — сказал командир. — Давай к своим.
На смуглом худощавом лице лейтенанта, оказавшегося в центре внимания, нельзя было заметить обычного в таких случаях смущения. Он держался непринужденно: высокий, темноволосый, со спортивной фигурой.
— Да нет, командир, я хочу полетать, — улыбнулся Брайко.
Капитан Семенов, командир корабля, присутствовал при этом экзамене, и ему понравилась непосредственность лейтенанта. Сам Семенов не разделял взглядов отрядного. «Если у человека есть хоть к чему-нибудь способность, — рассуждал он, — то на него можно положиться. Не пустоцвет, не станет убегать от самого себя за развлечениями». Кроме всего прочего, за свое многолетнее командирство капитан приобрел способность при первом же знакомстве предвидеть, хотя и в общих чертах, перспективу подчиненного в службе. «Надежный будет оператор», — решил он о Брайко и тут же вмешался в разговор:
— Командир, с вашего позволения, беру этого мастера к себе в экипаж.
— Да ты что? — изумился тот. — Он же футболист!
И, отведя Семенова в сторону, долго уговаривал не брать себе спортсмена. Судьба посмеялась над проницательностью опытного методиста. Некоторые «деловые» его лейтенанты оказались способными по другой части, они-то и заработали шефу служебное несоответствие.
А Семенов добился своего и в который раз убеждался, что не ошибся в лейтенанте. Брайко быстро освоился в новой обстановке, хорошо знал специальность, выделялся веселым характером, и в экипаже из-за него никогда не было неприятностей.
… Командир прекрасно представлял, каково оператору там, в дальней кабине, одному. «Молодец, держится!..»
— Пламя вырвалось наружу, применяю огнетушитель! — В торопливом докладе лейтенанта появилась заметная тревога. На глазах у Брайко металлическая крышка блока, занимаясь пламенем, скручивалась жухлым листом.
— Действуй, Сан Саныч! Не забыл? От периферии к центру.
— Не забыл.
На зачетах в дни наземной подготовки о действиях в этих случаях лейтенант Брайко рассказывал как по-писаному.
— Ну что там у тебя, Сан Саныч? — Затянувшееся молчание оператора обеспокоило Семенова.
— Командир, огнетушитель не работает.
— Почему?
— Не знаю. Все было как положено, запломбирован.
— Скобу нажал? — Семенов понял, что этот вопрос явно не по делу, и поспешил добавить: — Потряси его, что ли.
Пламя из горевшего блока перекидывалось на облицовку кабины. Брайко в сердцах грохнул баллон об пол.
— Нет, командир, бесполезно, начинает гореть фальшборт, — сказал он с хладнокровием, достойным бывалого пилота.
Впрочем, Сан Саныч всегда оставался пилотом. Даже в футбол играл за родной ему «Триммер». Он играл левым крайним нападения, и бедный «Ветрочет» почти всей командой пытался удержать его. Штурманы гонялись за Брайко по всему полю, ставили подножки, устраивали свалку, но он, быстрый, техничный, всегда оказывался в стороне от общей кутерьмы, и обязательно с мячом. Не мешкая, Брайко давал пас вперед, в штрафную, где на одиннадцатиметровой отметке неизменно дежурил Семенов. Командир, приземистый, тяжеловатый, в унтах, с врожденной косолапостью, не попадал, как правило, в ворота, из десяти верных голов забивал, может, один. Но сколько при этом было радости, сколько шуток над поверженными штурманами! Считали, что только за эти пасы Семенов не уступил бы никому своего оператора. Он не отказывался и добавлял, что Сан Саныч надежен не только на поле.
Сейчас командиру легче было оказаться самому на месте оператора. А пока приходилось ждать, что он ответит.
— Мое решение, командир: попробую сбивать пламя перчатками.
— Тебе катапультироваться не пора?
Конечно, это был не самый лучший выход из создавшегося положения, но что оставалось делать? А пожар в пустой кабине на большой высоте с пониженным содержанием кислорода затухал, как правило, сам по себе.
— Нет, командир, с вами умирать не страшно.
Пожалуй, он выбрал не самый подходящий момент для этого полушутливого признания. Теперь Семенов уже точно знал, какую команду надо давать.
— Катапультируйся, Брайко!
К удивлению, тот на команду никак не отозвался.
— Оператор! Оператор! — напрасно добивался Семенов ответа.
— Как меня слышишь? — настойчиво взывал капитан по дублирующей сети, но Брайко не отвечал.
— Командир, может, он сознание потерял? — заметил штурман.
Такой исход был вполне вероятным. Семенов сделал крен вправо, влево, надеясь таким образом вызвать оператора. Безрезультатно. Самолет пошел на снижение.
А оператор не мог ни слышать, ни отвечать из-за перегоревшего шнура связи у абонентного аппарата.
Освободившись от привязных ремней, оставив спасительное кресло с парашютом, Брайко в это время сбивал у борта расползавшийся круг пламени. Он почувствовал начало снижения, когда из-под ног стал уходить пол, и только теперь ощутил страшную тишину в наушниках.
— Командир! — нажал он кнопку вызова. — Командир! — позвал еще раз, холодея от страшного предчувствия. — Командир!..
