Владилен Леонтьев - Антымавле — торговый человек
Но Етыкай шел, словно ничего не слыша.
— Что так стоите! — вдруг закричал Пылёк на столпившихся возле яранг. — Оленей поймайте!
Люди покорно бросились врассыпную.
Затаил обиду Етыкай. На следующий день разобрал свою ярангу, выловил упряжных оленей и двинулся к Аннелё. Правда, разговор в семье неприятный был.
— Тут останусь, — решительно заявил старший сын, с осуждением глядя на отца.
— Мачгынан, оставайся, бездомным, ешь объедки Пылёка, — зло ответил Етыкай сыну. — Может, выёлином станешь?!
— Лучше здесь, чем голодать у нищих, — попыталась робко возразить жена.
— А ты собирайся! Экылпе, быстрее!
— Кыке! — охнула она, подхватила маленькую дочку, взяла за руку пятилетнего сына и покорно побежала к нартам.
Долго ничего не мог сказать сын и вдруг решился:
— Ладно, не буду с семьей ссориться.
Скрылся аргиш Етыкая из пяти нарт за холмами, а от стойбища уже неслась легкая оленья упряжка с выёлином к Пылёку.
— Ушел Етыкай, с сыном ушел, — сообщил пастух. — Совсем ушел, но сказал, оленей осенью заберет.
Заскрипел зубами Пылёк, ничего не ответил, а к вечеру на самых быстрых оленях мчался Пылёк по тундре к берегу.
Никто не знал, куда поехал Пылёк, лишь наказал, чтоб не пускали больше Антымавле в его стойбища.
Увэлен готовился к празднику. На каждой яранге висел красный флаг, а на больших домах длинные полосы красного материала с белыми буквами. Готовился к позднику и Како. Он твердо решил принять участие в собачьих гонках. Посадил на цепь шесть самых лучших собак и кормил их сдержанно, впроголодь. Легкую нарту ему обещал дать Перго.
В день праздника хозяева яранги, в которой остановился Како, проснулись рано. В предчувствии приятных увеселений начался оживленный разговор.
— Новый праздник будем встречать по-новому. Сначала все люди соберутся у магазина, подождут остальных, потом пойдут на экыч — полярную станцию, оттуда вернутся обратно, — объяснил Перго, прихлебывая чай из блюдечка.
— Может, мне тоже пойти на хождение? — спросил Како.
— Как же, обязательно.
— А состязания когда начнутся?
Како больше всего интересовали гонки на собаках. Люди говорили, что самый лучший приз оставили на собачьи гонки. И Како твердо решил взять его.
— Вот как вернутся все с экыч, поговорят немного, и тогда…
— Эгэй, — понял Како.
На улицу Како вышел вместе с Перго. Како остался в своей пестрой кухлянке. Перго надел поверх новую белую камлейку. Людям преклонного возраста не положено носить камлейку такого цвета: это одежда молодого охотника, но в день Первого мая Перго тоже хотел быть молодым.
Люди сходились к месту, где должно было начаться хождение. Шли женщины в нарядных цветистых камлейках с широкой оборкой внизу, прошитой красной или зеленой лентой. Капюшон на голове у женщин заострен уголком, что отличает их от мужчин. Молодежь вырядилась в белые камлейки, новые нерпичьи штаны и в коротенькие праздничные торбаса, какие лучше всего шьют в Нуукане и в Увэлене. Старики тоже оделись в новое — в темные кухлянки и синего или коричневого цвета камлейки.
Погода словно сочувствовала праздничному настроению людей. На небе ни облачка. Солнце уже поднялось высоко и изрядно припекало. Яркая белизна снега резала глаза. Люди обменивались новостями, рассказывали смешные истории. Молодежь несколько в сторонке затеяла шутливую предварительную борьбу. Их постепенно окружили со всех сторон болельщики.
— Скоро первая утка пойдет, — говорил Келевги, вглядываясь в сторону Инчувинских сопок.
И как бы в подтверждение его слов донесся протяжный и радостный крик;
— Сто-ро-ной! Эг-эг-эг!
С другой стороны лагуны от почерневших бугров на холмах отделилась черная цепочка и медленно потянулась к косе. Летела первая стая уток-гаг, которые ежегодно, сокращая путь, пролетают низиной между Дежневским мысом и Туныклинскими сопками и вылетают на Увэленскую косу. И в это же время от школы отделилась колонна школьников и с песней двинулась к магазину.
Како не верил своим глазам. Неужели это дети чукчей? «Новой дорогой идем мы, нам не нужен шаманский напев…» — повторял он шепотом слова понравившейся песни.
К трибуне подошли риковские работники. Колхозники выстроились в колонну, и вся процессия направилась на полярную станцию. Рядом с Перго шел Како. Люди несли красные флаги и пели.
— У моей Итей, наверно, самый лучший голос, — хвастался Унпын своей дочкой.
— Да, ее сильнее всех слышно, — поддакивал ему сосед. — Но мой Тымко поет не хуже. Смотри, как он здорово раскрывает рот.
И каждому было приятно за своих детей, никто не хотел согласиться, что один ребенок лучше другого. Наконец кто-то сказал, что хороши все, и спор сразу же прекратился.
Колонна вышла за поселок. В километре от него стояли дома полярной станции. Полярники давно уже собрались и ждали.
— Да здравствует Первое мая! Ура!
— Ура! Ура!
Колонны встретились так радостно, словно люди давным-давно не виделись. Полярники присоединились к пришедшим, и снова процессия двинулась в поселок к магазину, где стояла трибуна, обшитая красным материалом.
Потом люди долго и громко говорили с трибуны. Выступал самый главный начальник, секретарь райкома партии, как объяснили Како. Говорила дочь Унпына Итей. Она пожелала от имени всех школьников хороших успехов колхозникам и обещала, что они будут хорошо учиться. Како понял, что этот праздник отмечают все люди мира, что это самый большой праздник. В заключение объявили о соревнованиях и предложили всем приготовиться. Народ хлынул на лагуну, а Како заспешил к Перго.
Когда Како подъехал, на своей шестерке собак, состязания были в полном разгаре. Прямо на снегу были поставлены столы и накрыты красным материалом. На них грудой наложены свертки — призы. Что в них было, никто не знал, и это еще больше привлекало соревнующихся. За столом с серьезными лицами сидели старики — судьи, рядом с ними Глебов и молодой комсомолец Туккай. По утоптанной тропинке крута бежали мужчины, несколько в стороне боролись полуголые борцы. Бегуны и борцы вскрикивали:
— Гэк, гэк! Тоогок!
Съезжались упряжки.
— Давай, Како, покажи, как энмынские ездят, — крикнул ему Туккай.
— Попробую, — весело ответил Како.
— Последним не приедет, — заверил Перго, занявший место одного из судей.
Упряжка Како, не в пример другим, подошла спокойно, собаки вели себя сдержанно. Требования были жесткие: нужно проехать к другой стороне лагуны, обогнуть холм Чичерин и вернуться обратно. Упряжек собралось более двадцати. В каждой по шесть собак, нарты легкие, приземистые. Собаки азартно лаяли, повизгивали и настойчиво натягивали поводки.
— Тагам! — подал команду старик судья.
Собаки взвизгнули и сорвались. Запорошил снег из-под полозьев. Упряжки помчались кучей и, казалось, в полном беспорядке, но постепенно одни вырывались вперед, другие отходили в сторону. Понукания, вскрики, возгласы. Самой последней шла упряжка Како. У него не было кнутика, он не кричал и лишь тихо приговаривал:
— Не надо торопиться. Не надо, — и причмокивал губами.
Собаки шли словно с неохотой. Уже скрывались из виду первые упряжки, а Како все не торопился.
«Пусть, — думал он. — Я свое возьму».
Собаки скрылись за холмом и через некоторое время должны были показаться снова.
— Вай-вай! Ининигет! Вон-вон, показались! — закричали в один голос болельщики.
У некоторых были бинокли.
— Кенискунский Эттывекет первым идет! — сказал старый Такак.
За Эттывекетом показалась вторая нарта, третья, и скоро на склоне холма вытянулась узкая черная цепочка.
— Ра-ра-рай! — кричали во все горло болельщики.
— Че-че-че! — подзывали родные своих собак.
— Где же Како?
— Уйне! Нет.
— Вай-вай, вон и Како показался, — забрался на судейский стол Такак.
На склоне холма в хвосте всех нарт показалась черная точка. Трудно было узнать, что это Како, но людям помогали бинокли и хорошее зрение охотников. На виду у всех упряжка Како быстро обогнала, одну, вторую, третью. Лишь видно было, как бьет из-под нарты струйками снежок. Собаки вытянулись, Како лежал плашмя на нарте.
— Белошеий, скорее, скорее! Еще немного! — шептал Како.
Твердые куски снега летели в лицо Како из-под лап собак, запорашивало снегом открытую голову, но Како не замечал этого.
— Ра-ра-рай-рай! — шептал он.
Како несся стороной. Быстро отставали упряжки. Уже близко финиш. Эттывекет нахлестывал кнутом собак, резко пощелкивал им и все время оглядывался. Како был рядом.
— Хак-хак! — надрывался Эттывекет.
Быстро мчалась упряжка Эттывекета, но даже и на такой скорости Како сразу оставил позади Эттывекета.
