Петрусь Бровка - Когда сливаются реки
Посидев некоторое время за столом и перебрав бумаги, которых накопилось немало, он вдруг ощутил усталость. Не слишком ли много испытаний выпало на его долю — и руководство стройкой, и любовь, в которую, как говорится, вмешиваются бог и черт, и еще эти дела, которые неизвестно кем творятся и непонятно куда могут привести... Жизнь! Так все ясно было в институте — учись, строй, борись, веселись! И так все запуталось на деле. Теперь не хватало только, чтобы прорвало плотину, и тогда полетит он вниз, как человек, которого спустили с лестницы за беспардонное нахальство, и придется пахать носом пыль на глазах у родных и знакомых, на виду у колхозов трех республик... Хотя он не верил тому, что табак успокаивает, теперь впервые в жизни подумал, что не худо бы закурить, и пожалел, что нет ни папирос, ни спичек...
В таком настроении Алесь, не заходя домой на завтрак, пошел на стройку. И первое, что ему бросилось в глаза, — это то, что экскаватор «Сута» не работал. Экскаваторщик Мажейкис понуро копался в машине.
— Что у тебя, Теофилис?
Мажейкис виновато провел по лбу замасленной рукой.
— Поломалось...
— Что?
Экскаваторщик вытащил и показал шестерню со сломанными зубьями.
— Видите? Работать нельзя...
— Как же ты допустил это? — раздраженно спросил Алесь, разглядывая шестеренку.
— Разве я нарочно, товарищ начальник? — оправдывайся Мажейкис. — Шестеренку делал не я... Кроме того, всему приходит свой срок, даже люди болеют и умирают...
Алесю стало неловко. В самом деле, разве всегда в поломке машины виноват тот, кто на ней работает? «Привычка мыслить и говорить штампами», — отметил он про себя.
— Ладно, поезжай на машинно-тракторную станцию и проси, чтобы выручили.
— На какую?
— Которая поближе... Бери моего коня и скачи! Может быть, отношение нужно?
— Не надо, меня там знают...
Алесь обошел вокруг «Суты» и направился к станции. Его беспокоили беспорядки, с которыми он встречался каждый день. Вот и этот случай... Беда небольшая, а работа стоит, время идет, вода прибывает... Подумал и усмехнулся: «Кажется, я начинаю философствовать на мелком месте... Вот посмеялись бы хлопцы из института, если бы послушали меня! И какой это замечательный шарж для стенгазеты — «Беседа инженера с экскаватором»!»
Он собирался пройти на строительство, но задержался в котловане. Люди, несмотря на заморозки, продолжали работать лопатами. Среди молодежи он, к своему удивлению, увидел и Никифоровича — он копал землю рядом с Йонасом. Неподалеку работала и Зосите. Она часто останавливалась и посматривала на Йонаса. Зосите стремилась быть всегда вместе с любимым.
— Может, отдохнем и поговорим с начальством? — предложил Йонас, увидев Алеся.
— Что ж, это можно, — согласился Никифорович. — Покурим, Алесь Игнатович!.. Да, я и забыл, что ты этим не занимаешься... Тогда мы с Йонасом подымим...
Присели на доски, лежавшие поблизости, закурили.
— А что же это наша «сутиха» замолчала? — усмехнулся Никифорович, очевидно знавший, в чем дело. — Вроде и не курит, а закашляла...
— К вечеру, наверное, пустим, — пообещал Алесь.
На краю котлована показался Якуб Панасович. Он по-стариковски осторожно спустился вниз, поздоровался.
— Рудака не видели?
— Не было его сегодня... А что?
— Неладно у нас... Воры завелись, вот что…
— Где, на стройке? — забеспокоился Алесь.
— Нет, в нашем колхозе... Да от этого не легче!
— А ты не пугай нас, — посоветовал Никифорович. — Мы люди боязливые... Лучше по порядку расскажи!
— Про такие дела и говорить противно, — сплюнул Гаманек. — Утречком прибегает ко мне жена Мартына Барковского и кричит на всю хату: «Загубил!.. Зарезал!» Я смотрю, крови нет, голова на месте, руки и ноги тоже... «Чего ты? Кто кого зарезал?» — спрашиваю. Еле успокоил. «Мартын загубил, дядечка. Нету той ночи, чтобы с Шаплыкой не пили... А на что они пьют, на какие денежки?.. И теперь у Шаплыки сидят, дядечка, люди встают, а они и спать не ложились...» Поговорили мы, и решил я сходить туда, хотя старая меня не пускала. Подхожу к хате, а там все гудит, как в старой монопольке. Открыл дверь — и чуть не упал, шибануло меня самогонным перегаром и табачным дымом... За столом сидит мельник Шаплыка и еще — кто бы вы думали? — Антон Самусевич с посоловелыми глазами. «Интересно, что это ты тут прохлаждаешься?» — спрашиваю у него. «А чего мне тут не сидеть? — огрызается. — Я теперь не председатель, что хочу, то и делаю... Выпей с нами и ты!» — «Не хочу». — «Отчего не хочешь?» — настаивает Барковский. «Боюсь, как бы отвечать не пришлось», — говорю им. Шаплыка и Барковский притихли, хоть и пьяные, но Антон Самусевич разошелся еще больше: «Ты думаешь, если человек выпил чарку, так ему уже и отвечать за это надо? Почему отвечать? Кто ее не пьет? И я пью, и они вот пьют, и в районе пьют. Вот как!.. Пей, говорю!» — «Я тоже иногда пью, да за свои гроши», — говорю. «А я что, краду?» — ревет Самусевич. Еле я вырвался от них!..
Алеся это сильно обеспокоило.
— Милицию надо вызывать... Под суд! — закричал он.
— Подожди, не горячись, — посоветовал ему Якуб Панасович. — Дойдет дело и до милиции, если надо будет. Тут разобраться надо...
— Вот все у нас так и получается: пока подумаем, пока разберемся, пока до дела дойдем, а воры воруют, бездельники коллектив разлагают. И еще коммунист в такой компании!
— Потому Рудака и разыскиваю… Кипятиться не надо, особенно тебе. Сплеча рубить — дерево губить, щепы много, а толку мало. Будет и партбюро и ревизия... Сами проведем! — И, вздохнув, Якуб Панасович, опираясь на палочку, стал выбираться из котлована.
Алесь обернулся, чтобы спросить о чем-то Йонаса, и осекся: Йонас и Зосите сидели, держась за руки и прижавшись плечом к плечу. Как ни хорошо относился к ним Алесь, ему показалось, что такое поведение на строительстве выглядит чересчур вызывающим. Тут черт знает что творится, а они знать ничего не хотят, кроме своей любви. Он уже хотел махнуть на все рукой и уйти, но Йонас сам обратился к нему.
— У нас к тебе просьба, Алесь.
— Хотите уйти со стройки? — догадался он.
Зосите покраснела, а Йонас замялся, выжидая, когда отойдет Никифорович.
— Ну вот, и договорить не даешь, — упрекнул его Йонас. — Совсем не в этом дело. Тут речь идет о том, чтобы свой угол устроить.
— У тебя и так хата хорошая...
— Не о хате речь, а о том, чтобы нам с ней устроиться — И Йонас, словно для того чтобы все было понятно, обнял Зосите.
— Ну, это дело ваше... Свадьба, значит!
— Свадьба!
— А когда?
— Да в ближайшее воскресенье... Приглашаем и тебя! — поклонился Йонас.
— Хитер ты, Йонас, такую девчину отхватил!.. Спасибо, обязательно буду... хотя у меня, как сами знаете, сейчас хлопот полон рот.
— Не с Анежкой? — поинтересовалась Зосите и почувствовала, что вопрос некстати. Решив поправить дело, прибавила: — Сегодня утром ко мне прибегала... Сказала, что пойдет к родителям. Такой расстроенной я ее никогда не видела.
— А что она еще говорила?
— Ничего...
— Вот как, — словно сам себе сказал Алесь и, забыв попрощаться, направился в барак.
Он просто не мог себе представить, как может Анежка уйти к родителям, не поговорив еще раз с ним. Если это случится, то все, что она ему писала и рассказывала, — пустое... В таком настроении он подошел к дверям комнаты, в которой жили Анежка и Восилене. На мгновение задержался, подумал: «Заходить или не стоит?» Когда открыл дверь, то увидел, что возле окна рядышком сидели Восилене и Каспар Круминь. Видимо, разговаривали они очень тихо и теперь, когда вошел Алесь, смущенно встали.
— А-а, товарищ начальник! — растерянно встретила его Восилене, а Каспар мешковато шагнул навстречу.
— Может, я помешал? — смутился Алесь.
— Еще что скажешь! — махнула рукой Восилене. — Не суди по себе... Что же, к бедной вдове и зайти никому нельзя, да? Садись, — пригласила она.
Каспар жалел, что снова помешали его разговору с Восилене, чувствовал себя неловко и ухватился за спасительную тему — строительные дела.
— Лайзан просил передать, что рамы не задержит...
Алесь в эту минуту о рамах думал столько же, сколько сам Каспар о движении комет в мировом пространстве, но по соображениям такта решил поддержать разговор:
— За этим, товарищ Круминь, проследите сами, хотя на деда Лайзана можно положиться во всем. Видели, какие стены выросли, пора притолоки пригонять. Думаю, скоро будем столбы ставить.
— А не рановато? — усомнилась Восилене. — Разве что для ворон и коршунов, чтобы могли на них отдыхать.
— Столбы ставить никогда не рано, — поддержал Алеся Каспар. — Правильно... Вот ляжет хороший снег, начнем бревна подвозить. Три линии надо положить.
Все, о чем говорилось, не занимало Алеся всерьез. Ему хотелось видеть Анежку. И он стал прощаться.
