Николай Чаусов - Сибиряки
— Ну что же вы? Залазьте сюда, — посерьезнела Нюська и, не дожидаясь, пока Житов поднимется на обрыв, пошла берегом.
Житов догнал ее, пошел рядом.
Разговор не вязался. Хотелось высказать Нюське все: и как мечтал о ней в тоскливые дни в палате, и как радовался каждому редкому ее приходу, каждой короткой встрече, и как любит ее сейчас, любит так, как никогда больше никого не полюбит! И не находил слов. Он взял ее за руку, за одни пальцы и, покачивая своей, шел и шел, боясь отпугнуть свое счастье. Как он давно не целовал ее! И неужели он должен ждать, когда Нюся опять предложит ему: «Поцелуйте меня, Евгений Палыч!» А может быть, она сама хочет, чтобы он поцеловал ее? И даже сердится на его робость?..
— Нюся! — Житов остановил ее, повернул к себе, осторожно взял ее плечи.
— Не надо, Евгений Палыч. Еще люди увидят.
— Какие люди, Нюся? Мы совсем одни…
— Все одно не надо. Давайте лучше так погуляем.
Как она спокойна! Ни тени волнения, ни намека на нежность! Что с ней?
Они сбежали к воде, к проталым ледяным заберегам. Освежающая прохлада пахнула в горячее лицо Житову. Он расстегнул ворот.
— Зачем вы, Евгений Палыч? Еще простынете…
— Я ведь теперь тоже сибиряк, Нюся. Причем крещеный сибиряк! В самой наледи!
Но Нюська сама застегнула ему ворот.
— А вот так лучше. А то больница по вас наскучилась…
И снова: шаг… два… три…
— Евгений Палыч… — загадочно улыбнулась вдруг Нюська и осеклась.
— Что, Нюся?
— А что бы вы сделали, если бы я с Ромкой гуляла?
Житов едва вынырнул из ледяной ванны.
— Зачем это..?
— Говорю?
— Да, Нюся.
— Ну просто… Ведь Ромка вот тоже… Он же знает все, правда? Или бы замуж за него вышла?
Житов, не оправившийся от первого удара, болезненно сжался. Что она вдруг? Зачем она так… жестоко?
— Я бы не мог жить без тебя, Нюся…
— Глупости! Все так говорят, а ведь не умирают, правда?
— Но зачем об этом говорить, Нюся?
— А так. Узнать хотела, что скажете. А вы, как все, сразу: жить не буду! А если бы вот вы мне сказали: я другую полюбил, на другой женюсь… Да сроду бы помирать не стала! Глупости все это… Только вы не серчайте, я ведь так просто… Вы не замерзли, Евгений Палыч?
5В этот вечер Житов долго сидел дома за своим столиком, пытаясь закончить письмо родителям. Перо валилось из рук. Что он теперь им напишет о Нюсе? О больнице не писал, боялся расстроить, а вот о Нюсе поторопился. Расхвастался, летом в отпуск с женой молодой обещал приехать, карточку даже, что у Нюси выпросил, в Москву отослал, себе не оставил. А что напишет сегодня?
Житов поправил в лампе огонь, отложил ручку. Как понять Нюсю? Зачем она второй раз подсовывает ему Губанова, если сама видит, как это ему больно? Что это здесь, в Качуге, за слово такое: «гуляем»? И неужели бы он, Житов, мог поцеловать девушку, которую бы не любил искренне, нежно? Ведь не с Танхаевым целоваться на радостях, как тогда, после кризиса целовались. Может быть, он излишне навязчив своей любовью? Ведь давал же себе зарок меньше преследовать Нюсю, меньше напоминать ей о своем счастье. Отстал же Роман Губанов от Нюськи, так вот она теперь не может забыть его. И в институте еще товарищи говорили: «Хочешь успех у женского пола иметь, Женька, делай вид, что тебе на него чихать!..» Пошлостью ему тогда показалась такая «моралька», а что же получается в жизни? Почти так?..
Житов попробовал представить себя на месте Нюськи. Вот он — Нюська. У него — у нее прекрасные серые глаза, стройная, гибкая девичья фигура, коса, голосище — все данные для того, чтобы вскружить голову не одному парню. И вот в него — в нее влюбляются двое. Один — высокий, сильный блондин с лицом Столярова, но неуч, увалень, всего-навсего шофер третьего класса. Другой — невысок, худощав, с черными кудрями и довольно приятным лицом. Мало того, инженер, герой покорения наледи, ну, и отчасти перекатов. О нем написали даже в областной газете. Технический руководитель автопункта, где я — Нюська работаю. А кто я? Раздатчица инструментов, рабочая девушка, дочь шофера. Оба в меня влюблены. Оба хотят предложить мне свою руку: один — большую, жесткую, другой — небольшую, нежную, как у меня — Нюськи. Я решаю: у одного — сила, мужская красота. У другого — больше женственности, но кругозор, положение в обществе, нежность. И вот я пока отдаю предпочтение инженеру. Гуляю с ним, вижу, что он хоть сию минуту готов жениться на мне… А что тот? Первый? А первый довольно легко уступил меня инженеру и, кажется, не очень-то и расстроен. Возможно, даже нашел более согласное сердце и теперь только ждет, чем все у меня кончится. Да и ждет ли еще, если поиски новой работы и заработки его, похоже, волнуют больше, чем я? Но ведь я, Нюська, еще не сделала окончательный выбор! Мне еще нравятся тот и этот! Этот от меня не уйдет, я в нем уверена, ходит за мной по пятам и только и делает, что вздыхает да страдает от ревности… А тот, первый? Я же могу упустить его, и выбора уже не будет? Ясно! Я делаю так: второго вожу за нос, мучаю, мучаю так, чтобы его страданья заметил первый, а сама начинаю строить первому глазки, зазывать его к себе в раздаточную, любезничать с ним, причем, не обращая внимания на присутствие второго: пусть видят все, что он у меня под пяткой!..
Любопытно, философы таким же путем докапывались до истин? Житов даже улыбнулся своему выводу, но в общем-то было грустно. Да, он последует своему выводу! И даст понять Нюське, что не он ее, а она его может потерять! И в раздатку больше не зайдет, и на олимпиаду не явится, и на свадьбу… нет, на свадьбу он придет к Мише и не с ней, с Нюськой, а сам, один. Зачем обижать Мишу… А с Нюсей — будет здороваться, конечно, даже вежливо, но формально. И в раздаточную, если дело потребует, тоже зайдет. Но по делу! И потребует, если надо, работы! Кстати, давно уже пора порядок потребовать и не только от Нюськи, а и от мастеров, и от механиков, ото всех, кто остался в цехах, кто не едет в Заярск на летние перевозки…
Житов дописал письмо, вздохнул и погасил лампу.
6Но потребовали с самого Житова.
Утром, едва он появился в цехах, его нашел Рублев.
— Худо дело у нас, Евгений Павлович, с такой подготовкой. Этак мы опять до осени затянем, а там и все — некогда будет.
— А в чем дело? — Снова сухой, отчужденный тон Рублева насторожил Житова.
— А в том, что время идет, а мы еще оргтехмероприятий не утверждали. А вентиляция не работает, в котельной обоим котлам трубы надо менять, из токарных — один станок текущего ремонта требует, а три — капиталки… Вот на той неделе открытое партсобрание проведем, а вы подготовьтесь. Заслушаем, порешим, может, в чем и добавим…
— Ну что ж, если так нужно…
— Надо, Евгений Павлович, надо, — уже мягче сказал Рублев. — Мы вот все с начальником обошли, обсмотрели и видим: дрянь у нас в гаражах дело. Хотите на полуприцеп глянуть? — вдруг окончательно потеплел он.
— Как? Уже готов? — ожил и Житов.
— Не готов, конечно, а кое-чего уже сделали. Да вот пойдемте!
Около сварочного на нескольких деревянных козлах громоздилась уже почти совсем готовая железная рама. Сварщик доваривал на ней последние «косынки».
— Вот из утильных рам сварганили, — похвалился Рублев. — Осталось поворотный круг сделать, пол настлать, борты навесить — и точка. Задняя ось уже собрана, подвесить недолго.
Житов обошел раму, тщательно осмотрел узлы и остался доволен.
— Очень хорошо, Николай Степанович. Но вот тут вы опять дали маху.
— А что?
— Нельзя лонжероны поперечными швами варить, лопнуть могут.
— Ах ты беда! — зачесал под шапкой Рублев. — Чего ж теперь сделать?
Житов улыбнулся.
— Усилительные пластины приварить. Вот тут одну пару и тут, — показал он на раме.
— Вот спасибо! А ведь мы действительно просчитались… А так ладно, значит?
— Думаю, ладно.
— Ну и дело. А насчет собрания вы уж не забудьте, Евгений Павлович. — И, раздумчиво помолчав, добавил: — Конструктор из вас хороший, Евгений Павлович, машины бы вам придумывать… Есть у вас это: талант, что ли…
7Вечером в Качуг приехал Поздняков. Обошел цеха, гаражи пункта и, наконец, пригласил к себе в номер Житова. Рублев, к удивлению Житова, тоже оказался у Позднякова.
— Садитесь, товарищ Житов. Кажется, здесь началось наше с вами знакомство? — миролюбиво заговорил Поздняков, едва тот переступил порог «генеральской».
— Да, здесь, — весело вспомнил Житов, присаживаясь к столу и стараясь не смотреть на Рублева.
— Видел вашу конструкцию, товарищ Житов, — начал после несколько затянувшегося молчания Поздняков. — Удачно.
— Это не моя конструкция, Алексей Иванович. Я только кое-что дополнил…
— И очень умно дополнили. А ведь когда-то вы, помнится, сетовали на свою… как вы там… бесполезность, кажется?
