Евгений Емельянов - Хорошие люди
— Стоп! — Вениамин поставил свою рюмку на стол. — Что ты сказал?
— Тебе не послышалось.
— Ты… серьезно?
— Он очень серьезно, — ответила за мужа Людмила. — Вениамин, мы решили перебраться в Учкент.
Вениамин перевел взгляд с лица Станислава на лицо Людмилы. Сказал:
— Все же я вас убедил, да?
— Да-да! — сказала Людмила.
— Ну в таком случае… сам бог велел, как говорится, выпить по этому поводу!
Людмила некоторое время молча наблюдала за гостем, и вдруг заявила:
— По-моему, Веня, вы не в очень большом восторге от нашего решения.
— В большом!
— Я сужу по вашему лицу.
— Не суди по его лицу, — сказал Станислав.
— Правильно, — кивнул Вениамин. — Ребята, вы в самом деле решили ко мне?
— Да, — Станислав покосился на Людмилу; Людмила была немного возбуждена, но, кажется, не собиралась идти на попятную.
— Вениамин, скажите, только честно, вам самому нравится город, в котором вы живете?
— Учкент? Конечно. И Ташкент рядом.
— А рудники? Ведь там рудники?
— Они за городом…
— А это… фабрики?.. Наверно, трубы вовсю дымят — пых-пых пых… вовсю коптят…
— Трубы тоже за городом… обогатительные фабрики за городом…
Людмила не сдавалась:
— А если ветер с той стороны?
— Фабрики построены с той стороны, откуда ветер меньше всего дует…
— А зелень у вас есть?
— Обязательно.
— А… — Людмила поморщилась, думая, о чем бы спросить еще. — А как насчет школы для Оленьки?
— В городе много школ… — Вениамин отложил вилку. — Я вижу, Люда, что вы плохо информированы. У нас большой город, почти сто тысяч населения. Он давно существует, еще и комбината не было…
— Правда? А я думала: стройка, она стройка и есть: пыль, грязь, ни одного дерева…
— Ошибаетесь.
— Почему вы раньше мне не сказали этого?
— Я всегда об этом говорил. Просто вы не слушали…
— Потому что она и не хотела слушать, — довольно рискованно заметил Станислав.
Но бурной реакции на эти его слова со стороны Людмилы не последовало. Она только вздохнула.
— Потому что мне не хотелось уезжать отсюда.
— А теперь?
Людмила пожала плечами:
— И теперь не хочется… А что делать?
Станислав ждал, что в эту минуту Людмила взглянет на него, но ее глаза были устремлены в другую сторону.
Глава пятая
Прощание
Центральная улица Учкента называлась именем ученого, который когда-то нашел в здешних местах руду. Улица Черкесова брала свое начало от междугородной автостанции, пересекала весь город, карабкалась наверх, в предгорья и превращалась в автостраду в том месте, где в нее «вливалась» обводная дорога; автострада заканчивалась в районе Желтого рудника; дальше, за рудником, начинались собственно горы, у подножия которых было расположено красивое Холодное озеро. На Желтом руднике работал Вениамин.
Вениамин Барабанов жил в Учкенте в двухкомнатной квартире, в которой Станислав не обнаружил никакой мебели, если не считать кухонного стола, табуретки и железной кровати.
— У тебя что, не бывает гостей?
— Бывают, но редко. Я не люблю гостей.
— Я — гость.
— Ты — свой. Я не люблю чужих.
— Неужели у тебя нет здесь друзей?
— Друзья?.. Почему же… есть неплохие парни. Только у большинства другие интересы…
Станислав не стал спрашивать, какие интересы у Веньки Барабанова.
— Первое время будешь жить у меня, — сказал Вениамин. — Свгласен?
— Вполне.
Станислав дал свое согласие, не подумав о том, что может стеснить Вениамина. Но уже было поздно брать назад свои слова. Судя по всему, Вениамин действительно вел спартанский образ жизни. «Если что, всегда можно перейти в общежитие». Под словами «если что» Станислав подразумевал возможную женитьбу Вениамина — ведь не останется же тот вечно холостым?
В первую же ночь, лежа на скрипучей раскладушке, которую Вениамин выпросил на несколько дней у соседей, Станислав испытал неприятные чувства, самым сильным из которых была тоска по Людмиле. Есть люди, которые любят много путешествовать. Они могут ночевать в любой гостинице, в любом доме, где их приютят, в любом городе или селе. Станислав не относил себя к их числу — он не мог уснуть на новом месте. Тоска была до того безысходной, что ему стоило большого труда сдержать подступившие к глазам слезы. Отсюда, издалека, казалось, что он любил Людмилу сильнее, чем кого-либо еще. Ему не хватало ее теплого дыхания, ее мягких волос, щекотавших лицо; ему на хватало ровного и тоже очень родного дыхания Оленьки, спящей в своей маленькой кроватке. Станиславу не хватало уюта — привычного и волнующего. Точно так же, как в первые дни после демобилизации из армии он долго не мог привыкнуть к новой жизни, так и теперь, оторвавшись от Людмилы, он был не в состоянии слушать голос здравого смысла о том, что тоска эта — временная, что утром от нее не останется и следа, что пройдет несколько недель — и Станислав привыкнет к своему новому положению. Но где же те счастливые времена, когда ему все, абсолютно все казалось легко достижимым? Куда ушли те беззаботные дни, когда Станислав Вахтомин верил, что сумеет построить свою жизнь именно так, как он этого захочет? Думал ли он еще пять лет тому назад, что очутится в Учкенте — городе металлургов и рудокопов?
Думая об Оле, Станислав вспомнил о письме Софьи Николаевны. Интересно было бы посмотреть на лицо Веньки, если бы тот вдруг узнал сейчас об этом письме… Но Венька никогда ничего не узнает.
Утром друг спросил:
— Как спалось?
— Как у Христа за пазухой.
— Да? Молодец… — Вениамин вздохнул: — А я очень плохо сплю на новом месте…
Весь этот день Станислав посвятил знакомству с Учкентом. Он побывал на Желтом руднике, на медной обогатительной фабрике, на медеплавильном заводе. Станислав побывал в городском парке, в кинотеатре, построенном со вкусом и из современных материалов. В конце дня Станислав смотрел на небольшом, но уютном местном стадионе футбольную встречу местного «Металлурга» с ташкентским «Стартом», и болел за спортсменов Учкента. Ему понравилось, что местные футболисты не только не дрогнули перед более грозным соперником, но в иные моменты игры даже превосходили их. Особенно это было заметно во втором тайме, когда в ворота ташкентцев был забит первый и единственный в этой игре гол.
В хорошем настроении Станислав вернулся домой. Вениамин встретил друга вопросом:
— Где шлялся?
— Футбол смотрел.
— Понятно. Вспомнил молодость.
— Вспомнил…
— Клавдий Сергеевич, твой отец, как-то пожаловался на тебя твоему мастеру, что ты, мол, по-прежнему гоняешь мяч, вместо того, чтобы взяться за ум…
— Было, — неохотно бросил Станислав, снимая туфли. — Кажется, был момент, когда я мечтал стать футболистом.
— И кто выиграл?
— «Металлург».
— У «Старта»?
— Никогда не подозревал, что ты болельщик.
— Я здесь им стал. Все-таки родная команда. Наша. Комбинатская. Только и слышишь «Металлург» да «Металлург» Надо, мол, поддержать. Три года всего, как организовалась… И я «заболел». — Вениамин открыл створки кухонного стола. — У меня вот здесь даже турнирная таблица есть…
— Я только не понял, в каком чемпионате «Металлург» играет.
— Чемпионат Узбекистана. Победители выходят в класс «Б».
— Заманчиво…
— Еще бы! Но «Металлургу» пока не светит.
Станислав понимал, что в воздухе витает недоговоренность. Обмен фразами о футболе в эту минуту не был обязателен. Что-то другое держал в уме Вениамин, и Станислав заметил, что Вениамин не решается начать серьезный разговор, который — они оба это знали — давно назрел.
Серьезный разговор состоялся после ужина.
— По-моему, Веня, ты от меня чего-то ждешь, — сказал Станислав.
— Честно признаться, да.
— Ты ждешь, когда я заговорю о работе.
— Угадал. Что ты решил?
— Я решил, что у вас на руднике мне делать нечего.
— Почему?
— Потому что мне не пятнадцать лет, Веня, чтобы переквалифицироваться. К черту, не хочу.
— Это же ерунда! При твоих способностях… Сколько тебе сейчас? Двадцать пять? Да через два года ты забудешь о том, что стеснялся когда-то идти в ученики.
— Не в этом дело. Я не стесняюсь.
— В чем же? Может быть, ты не хочешь быть помощником у меня? Пожалуйста, я устрою тебя к другому бригадиру.
— Я понаблюдал сегодня за вашей работой. — Станислав чайной ложкой чертил на клеенке невидимые узоры, — и мне, честно признаться, не очень-то все это понравилось… Машины хорошие, молчу, но весь этот грохот, пыль, эта суета…
— Ты смотришь со стороны, поэтому тебе и кажется черт знает что, — не очень вежливо сказал Вениамин; слова друга задели его за живое. — Ты завтра придешь и посидишь у меня в кабине, у тебя появятся другие ощущения, даю слово.
