Евгений Емельянов - Хорошие люди
— Девушка, счет!..
— Минуточку…
Нет, в самом деле, есть же какие-то законы, должен же быть какой-то порядок во всей этой истории? Мало ли когда и с кем Людмила была близка? А? Станиславу нет дела до ее прошлого, он никогда не… он не любит копаться в… он не злопамятный… Но… где же справедливость? Почему какой-то рецидивист приходит в чужой дом и отнимает чужую жену?.. И почему никто не возмущается?.. Не зовут милицию?.. Почему все молчат, как будто так и надо?.. Этого нельзя допустить!.. Станислав должен принять самые экстер… экстре… самые срочные меры… Самые решительные!..
— Девушка! Рассчитаться…
— С вас пять сорок пять…
Зачем столько ступеней на этой лестнице? Маленькое здание — и столько ступенек… Архитектурные излишества…
— Такси!.. Мне в микрорайон… Знаете, да? Дом такой… кирпичный, красный… около детсада…
Дом на месте. Дом никуда не исчез, хоть и стал совсем, совсем, совсем незнакомый… В нем другой папа… Второй… Сейчас мы посмотрим на этого папу! Скажем ему два теплых слова… или три… Папа!.. Приехал, нарисовался! А где ты раньше был, бандюга… где ты был, когда Людмила одна куковала? А?..
— Стасик, посмотри на себя! Ты весь белый… Стасик!..
— Так это и есть твой муж, Люська? Хорош… А ну-ка, фраер, бери ноги в руки и…
— Ага! Рецидивист!.. Папа!.. Тебя кто звал сюда?.. Сидел бы да сидел!.. А здесь тебе делать…
— Костя, не надо!
Людмила это закричала или кто-то другой? Неожиданно Станислав почувствовал сильную боль под глазом и в ту же минуту увидел, как бросились ему в лицо ступеньки лестницы; он вытянул руки, чтобы ухватиться за перила, но не успел, упал. Хотел вскочить на ноги, но рука не послушалась, а сильная боль снова уложила его лицом на холодный цемент…
Время остановилось.
Потом он увидел людей в белых халатах, увидел над собой лицо незнакомой женщины, которая участливо спросила: «Как вы себя чувствуете?» Он хотел поинтересоваться, что это за комната и как он сюда попал, но не смог произнести ни слова.
— Лежите спокойно, — сказала женщина в белом. — У вас сломана челюсть. И рука.
Станислав хотел воскликнуть: «Не может этого быть!», и снова ему не удалось раскрыть рот. Но, услышав свое мычание, он вдруг все вспомнил. Почти все. Он ощутил себя разбитым и подавленным — ему казалось теперь, что он совершил такое огромное преступление, за которое не прощают. Но Станислав не мог бы точно сказать о том, какое именно преступление он совершил.
На другой день пришла Людмила. Внешне она выглядела так, как если бы ничего, абсолютно ничего не произошло.
— Ты пришел совсем, совсем пьяный, громко кричал, ломал дверь… Костя вышел, а ты его оскорбил. Он тебя легонько толкнул… Ты на нас не сердишься, Стасенька?..
Когда Людмила ушла, Станислав знаками попросил у медсестры листок бумаги и написал: «Не пускайте сюда эту женщину!» Медсестра удивленно изогнула бровь:
— Она же ваша жена.
«Бывшая» — написал Станислав.
Приехал Вениамин.
— Стас, Стас, неужели это правда? — Пожалуй, Станислав впервые видел на лице друга какое-то выражение — это было выражение недоверчивости. — Людмила такая замечательная женшина! Почему ты мне никогда не говорил об этом человеке?.. Почему ты женился, если знал?..
Станислав молчал. Ответить Вениамину он не мог, писать записку — не хотел. Слишком много слов надо было написать, чтобы ответить на вопросы друга.
— Встанешь на ноги — и мы набьем кое-кому морду, — сказал Вениамин очень серьезно. — Твоя жена сказала, что он тебя легонько толкнул. Но я-то вижу, что он тебе сломал челюсть.
Станислав не знал, кто ему сломал челюсть. Может, это случилось именно тогда, когда он упал. Но Станислав вполне был удовлетворен Венькиным заявлением: морду кое-кому надо набить. Услышав от друга фразу «твоя жена», Станислав отрицательно помотал головой, но Вениамин не заметил этого. «У меня теперь нет жены…» Разумеется, этих слов он тоже не стал писать Вениамину.
— Впрочем, нет, — продолжал говорить Вениамин. — Морду, пожалуй, бить не стоит. Мы не дети. Мы этого человека снова засадим… Хочешь? Мы снимем экспертизу и…
Станислав взял в руки карандаш, написал: «Хватит о нем говорить».
— Не буду, — согласился друг. — Хоть ситуация и позволяет, как говорит один мой знакомый… Ты на своем заводе в каком цехе устроился?
Станислав написал: «В механическом. Сообщи им, что я заболел».
— Будет сделано.
Вскоре Вениамин простился с другом.
Не успела захлопнуться за другом дверь, как появилось тягостное чувство одиночества. Теперь, когда к Станиславу вернулась ясность мысли, он мог не спеша проанализировать случившееся. Только сейчас он осознал, что потерял Людмилу Обухову навсегда. Буквально за несколько дней он лишился главного — семьи; он был уверен в том, что движения назад не будет. Если даже случится что-то непредвиденное, если вдруг Людмила явится сюда и скажет, что она «пошутила», что хотела всего лишь проверить его чувства… Станислав грустно усмехнулся. Последний год-два Станиславу казалось, что Людмила настолько к нему привязана, что уже ничто не сможет разлучить их. И Оленька, думал Станислав, привязалась к нему… Он ошибся. Достаточно было Людмиле сказать, что этот вот дядя — «твой настоящий папа» (Станислав не сомневался в том, что были сказаны именно такие слова), как Оленька поверила в это сообщение. Станислав ошибся и в отношении Людмилы. В течение всех лет совместной жизни со Станиславом Людмила Обухова помнила о Косте и переписывалась с ним. Напрасно Станислав не придал этому факту большего значения. Людмиле удалось убедить его, что письма в «Почтовый ящик» она посылает только лишь из жалости к рецидивисту. «Он тоже человек…» — это был главный аргумент Людмилы. Почему же Станислав никогда не задумывался над тем, что Костя не просто «живой человек», которого надо пожалеть, но что он к тому же и отец Оленьки? Ведь именно этот факт многое объясняет в поведении Людмилы. Но Станислав игнорировал его. Трудно судить о том, чего добивалась Людмила, какие она ставила задачи перед собой, когда решилась пойти в загс с Вахтоминым. Что дало это ей? Допустим такой вариант, она сделала это из желания связать свою жизнь с человеком, который мог бы заменить Оле отца — у девочки должен быть отец; Людмила в какой-то небольшой отрезок времени (именно тогда, когда ей попался на пути Станислав) решила окончательно порвать с прошлым, с человеком, которого она любила и в котором, если судить по ее собственным словам, она разочаровалась. Но выяснилось, что она не может безоговорочно отмести от себя это прошлое. Если она и разочаровалась в ком-либо, то вовсе не в Косте, а в Станиславе. По всей видимости, он не оправдал ее надежд на легкую «денежную» жизнь; а в том, что она жила такими надеждами, Станислав не сомневался. У него у самого было немалое желание осыпать Людмилу золотом. Он хотел стать ей добрым мужем (и хорошим отцом — Оленьке); он мечтал о крепкой семье и почти убедился в том, что мечта сбылась. Ему хотелось думать, что Людмила, жизнь которой была сломана с самого начала, обрела, наконец, покой, и теперь все встанет на свои места. Станислав переоценил себя и недооценил Людмилу. Впрочем, возможем и другой вариант: Станислав Вахтомин переоценил Людмилу Обухову. Он считал всегда, что все те нюансы в поведении женщины, которые выходили за рамки его понимания, — все они от ее плохого или хорошего настроения; он не верил, что она хочет «просто повеселиться» иногда. Станислав Вахтомин, кажется, принимал Людмилу не такой, какая она есть, а такой, какой он хотел видеть ее. Став взрослой, она оставалась не просто девочкой, как он считал, но — легкомысленной девочкой, которая думает только о сегодняшнем дне. Впрочем, когда она переписывалась с Костей-«рецидивистом», думала ли она лишь о настоящей минуте?
Станислав вздыхал и ворочался в постели, хоть и мог поворачиваться только на один бок — правая рука была в гипсе.
Лежа в больнице, Станислав начал подводить итоги.
Итак, на двадцать шестом году жизни он не имеет ни семьи, ни твердого положения в обществе. Кто он, Станислав Вахтомин? Никто. Кому он нужен? Младший брат в Вахтомино и Вениамин в Учкенте — вот люди, которые были ему близки. Правда, в стране живет немало родственников Станислава, но они такие далекие, что он не знает их даже по именам. Затем Станислав поймал себя на размышлении о людях, которые, лишь один раз выйдя на сцену, никогда больше не сыграют никакой роли в его судьбе… Зачем же думать о них?
В палате появилась медсестра:
— Там ваша жена пришла…
Станислав помахал в воздухе левой рукой, давая понять, что не хочет видеть Людмилу. «Я же вас просил!» — промычал он;. мычание теперь было более членораздельно: в нем присутствовало больше звуков, похожих на слова, чем раньше…
