Алексей Мусатов - Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.
Здесь были свалены грабли, цепы, бороны, ржавые плуги, поломанная жатка; в углу, притрушенный соломой, стоял трактор и рядом с ним, вмерзнув в землю, лежал тракторный мотор.
Ребята завыли от восторга — это же клад, целое богатство! Да такое и во сне не приснится!
Шурка показал ребятам кулак и с деланным спокойствием сказал:
— Утиль как утиль. И нечего тут визжать.
Потом он спросил старика, кому все это принадлежит.
— Ведерникову, кулаку здешнему. Только он за темные делишки в тюрьму сел. Хлебом толстосум спекулировал. А семья его в город сбежала. — И, заметив горящие от нетерпения глаза школьников, старик раздобрился: — Да берите, берите этот хлам! Все равно другие растащат. А вы, я вижу, хлопцы правильные...
«Правильные хлопцы» не заставили себя упрашивать. Подогнали к сараю сани и принялись нагружать их железным ломом. Шурка сразу же нацелился на тракторный мотор. С помощью ваги его оторвали от мороженой земли и, немало попыхтев, взвалили на сани. Хотели увезти и самый трактор, но потом сообразили, что Царице, теперешней Гражданке, его никак не стронуть с места.
В Кольцовку ребята возвращались в самом радужном настроении. Помогая лошади тянуть тяжелый воз, они всю дорогу занимались подсчетами и вычислениями. Выходило, что еще две-три таких находки, как ведерниковский утиль, и на собранный железный лом можно будет приобрести в городе новый трактор.
На это кто-то трезво заметил, что такие счастливые находки, как сегодня, случаются не каждый день и, видимо, к весне трактора в Кольцовке не будет.
— Чего ж мы тогда стараемся, утиль ищем? — вслух подумал Шурка и, задержав Степу, шепнул ему: — Знаешь, чего я надумал?..
— Скажешь — буду знать.
— Да нет! — отмахнулся Шурка. — Смеяться будешь... Блажь одна! — Кинув взгляд на мотор трактора, он помолчал, потом постучал по нему палкой. — Ты как думаешь, очень он сношенный?
— Кто его знает! — Степа тоже постучал по мотору. — У нас в детдоме механическая мастерская была. Как-то раз движок туда привезли. Такое старье, глядеть не на что. И ничего, подправили его ребята.
— Стой! — просияв, заорал Шурка. — Так это и есть моя думка! Чего ж ты раньше молчал?
Остановившись посреди заснеженного поля, ребята открыли чуть ли не митинг. Кричали, радовались, спорили, строили самые невероятные планы, но в конце концов сошлись на том, что надо просить городских комсомольцев помочь отремонтировать трактор, который так нужен молодому колхозу. А для этого следует отправить в Степкину колонию делегацию школьников.
Чем ближе подъезжали ребята к Кольцовке, тем все более крепла их уверенность, что городские комсомольцы не откажут в помощи и к весне трактор непременно будет пахать в Кольцовке землю.
— Погодите вы, торопыги! — остановила мальчишек Нюшка. — Пусть хоть Матвей Петрович мотор посмотрит... Он же работал на тракторе.
Учитель долго осматривал привезенный мотор.
— Американская марка... «Фордзон». Старье несусветное, — заметил он, но по поводу ребячьих планов ничего определенного не сказал.
В этот же день Матвей Петрович пригласил в школьный сарай деревенского кузнеца, Егора Рукавишникова, учителя математики Шумова и даже уполномоченного по хлебозаготовкам Крючкина.
Шуркин отец, увидев мотор, так и припал к нему: вот если бы его отремонтировать да пустить весной в поле! Какое бы это было подспорье для артели!
— А это уж как рабочий класс скажет! — Матвей Петрович лукаво посмотрел на Крючкина.
— Я, конечно, мало что в тракторах понимаю, — осмотрев мотор, признался уполномоченный. — Не приходилось еще нашему заводу с такими машинами дело иметь. Но кое-какие детали мы для вас, пожалуй, изготовить сумеем...
— Выручай, друг! — принялся упрашивать Егор. — Подними там своих хлопцев, растолкуй им. Один, мол, трактор в поле — он десяти агитаторов стоит.
— Матвей Петрович, — спросила Нюшка, — а если трактор починят, кто его водить будет? Вы?
— Да, Матвей, — обратился к нему Егор, — тебе тоже придется для артели поработать — с весны за руль сядешь. Не искать же нам тракториста невесть где!
— Да вот же они, трактористы, — засмеялся учитель, показывая на ребят. — И все первого класса. Степан Ковшов, Александр Рукавишников, Афанасий Хомутов, Дмитрий Горелов... Полным-полно трактористов.
Мальчишки хотя и не совсем понимали, в чем дело, но, услышав свои имена, невольно вытянулись и замерли.
— Не шутуй, Матвей, — нахмурился Рукавишников. — Ребятам, конечно, спасибо, что они мотор разыскали, но сейчас нам не до шуток.
— А я не шучу, — заговорил Матвей Петрович. — Ты, Егор, сам вдумайся. Через год-два сколько тракторов на колхозных полях будет работать? Тысячи, десятки тысяч. А кому же их водить, как не сегодняшним школьникам? Это же их будущее, завтрашний день. А к завтрашнему дню надо готовиться сегодня, сейчас вот, немедленно.
— Ты к чему это речь клонишь?
— Спроси вот самих ребят.
— Тятька, — сказал Шурка, — мы трактор изучать собираемся.
— Вот именно, — подтвердил Матвей Петрович. — Пора уже ребятам к технике привыкать, за мотор садиться.
И он, обернувшись к Шумову, спросил, не поможет ли тот наладить с ребятами изучение мотора. Кое-кто из ребят давно уже занимался этим, но сейчас, когда появился мотор, можно обучение наладить более обстоятельно и даже организовать кружок юных трактористов.
Разведя руками, Георгий Ильич признался, что видит трактор впервые и ничего в нем не понимает.
— Это дело наживное, — сказал Матвей Петрович. — Вы же физик, Георгий Ильич, вам и карты в руки...
— С превеликой охотой помогу, — согласился Шумов. — Но для начала мне самому придется поучиться.
Шурка достал бумагу, карандаш и предложил сейчас же произвести запись в кружок трактористов.
Мальчишки окружили Шурку. Нюшка с Таней стояли в стороне — про них словно забыли.
Степа наклонился к Шурке и, кивая на Нюшку, что-то шепнул ему. Тот отмахнулся:
— Да ну тебя, Ковшик, не смеши... Куда им, свиристелкам! Это не сивку-бурку погонять.
Нюшка закусила губу и, схватив подругу за руку, сердито растолкала мальчишек.
— Записывай! — бросила она Шурке. — Ветлугина Анна... Ковшова Татьяна.
Кто-то из мальчишек фыркнул. Шурка прикрыл ладонью список и с недоумением посмотрел на Матвея Петровича.
— Всех мальчишек перебрали — трактористы первый класс! — с обидой сказала Нюшка учителю. — А мы, значит, девчонки-свиристелки, не годимся.
— Да нет, почему же, — опешил Матвей Петрович. — Если желаете, пожалуйста... Запиши, Шура.
Шурка, тяжело вздохнув, послюнил карандаш и склонился над списком.
На другой день на санях, запряженных парой лошадей, из Малых Вязем привезли остов «Фордзона», а еще через день кружок юных трактористов приступил к занятиям.
АГИТАТОРЫ
В воскресенье Степа, Шурка и Нюшка отправились агитировать Афониного отца. Вернее сказать, побеседовать с Хомутовым наедине было поручено преподавателю физики и математики Шумову, а ребята увязались с ним за компанию.
Ради такого случая Георгий Ильич надел праздничную дубленую шубу с расшитой узорами грудью и лисью шапку с острым суконным верхом.
Учитель шел неторопливо, степенно, и ребята с нескрываемым уважением посматривали на своего бригадира. Им было чем гордиться. Не в пример другим учителям, Георгия Ильича охотно принимали в крестьянских избах, и ему уже удалось вовлечь в артель двух упрямых мужиков. И недаром Матвей Петрович и Егор Рукавишников направили Шумова к такому барсуку, как Афонин отец.
Была и еще причина, почему ребята увязались за Георгием Ильичом. Афоня Хомутов за последнее время стал хуже учиться, часто пропускал занятия и сторонился приятелей. На все вопросы Степы и Шурки отвечал что-то невразумительное и после уроков спешил поскорее уйти домой.
— Георгий Ильич! — попросил сейчас учителя Степа. — Поговорите вы заодно с Афоней. Чего он от всех бегает... И учится еле-еле, словно из-под палки.
— Да-да, это заметно, — кивнул Георгий Ильич. — Жалуются на него учителя...
Добравшись до дома Хомутовых, агитаторы долго стучали в калитку.
Наконец из сеней послышался голос Афони:
— Кто там? Если к батьке, так его нет. Он в лес уехал.
— Это я, Георгий Ильич, — ответил учитель. — И ребята со мной. Мы к тебе в гости пришли...
В сенях замолчали — видимо, Афоня соображал, как ему поступить. Затем он ушел в избу, вскоре вернулся и, молча открыв калитку, пропустил агитаторов в избу. Здесь было тепло, пахло стружкой, свежим деревом, столярным клеем.
Афонин отец, широко расставив ноги, стоял за самодельным верстаком и утюжил тяжелым фуганком сосновый брусок. Кремовая длинная стружка со свистом вырывалась из фуганка и змейкой обвивалась вокруг волосатой руки Василия.
