Вера Кетлинская - Дни нашей жизни
— Хорошо, Ася, конечно, обязательно! — покорно обещал Воловик, хотя сегодня этот вынужденный перерыв казался ему особенно несвоевременным.
Вот уже третий день он снова работал в турбинном цехе на снятии навалов, на «досадной» работе, ненавидимой всеми слесарями, которой он упорно добивался больше месяца. Он пошел в турбинный цех с радостным ощущением, что теперь во что бы то ни стало найдет, найдет последнее, недающееся решение. Но к концу второго рабочего дня его охватили сомнения, тем более сильные, что внешних препятствий уже не было: облопаченные диски ротора находились перед ним, он час за часом проникал исцарапанной рукой в узкие щели между лопатками и осторожно спиливал наросты лишнего металла — тем самым движением, которое бесконечно повторял мысленно, отыскивая способ заменить человеческую руку умным и точным механизмом. Он думал: «А может быть, нужно не следовать за ручным процессом, а, наоборот, оторваться от него? Может быть, у меня не хватает именно широты мышления и смелости, без которых не рождалось ни одно изобретение?»
— Похоже на то, что я пошлю к черту все сделанное, — сказал он Жене Никитину, — и начну искать совсем новое решение.
Женя охнул от удивления и, забывшись, неосторожно двинул рукой. Острое ребрышко лопатки взрезало кожу на его руке.
— Ч-черт! — выругался Воловик. — Иди промой и залей йодом.
Когда Воловик в самом грустном настроении вернулся домой, он сразу попал ногой в большую лужу, стоявшую посреди передней. Ася, вспотевшая и грязная, весело закричала из кухни:
— Вытри ноги и не наследи в комнатах! Я кончаю! Действительно, обе комнаты сверкали чистотой.
Мебель была передвинута на новые места: спальня переехала в столовую, а столовая — в спальню. Рабочий стол Воловика тоже переехал к другому окну, и настольная лампа сиротливо стояла среди груды книг с закрученным вокруг абажура шнуром, так как штепселя возле нее не было. Воловика озадачила такая непродуманная перестановка, но он был слишком доволен тем, что Ася ожила и проявляет энергию, чтобы сердиться.
— Как же ты одна все передвинула, Ася? — с упреком спросил он, на цыпочках пробираясь в кухню.
Кухня тоже была до блеска вымыта от потолка до узкого пространства под плитой, где обычно накапливались пыль и мусор, так как поддерживать порядок изо дня в день у Аси не хватало прилежания и охоты.
Ася вытерла лицо тыльной стороной ладони, размазав по нему потоки грязи и лучезарно улыбнулась.
— А я понемножку, понемножку, — объяснила она. — Мне хотелось, чтобы к твоему приходу все было кончено. У тебя там штепселя нет, — виновато добавила она. — Ты пока займись, а я домою. Провод я купила, он на подоконнике.
Она купила провод, но забыла ролики и штепсель. Сообразив это, она расхохоталась и, бросив уборку, присела на окруженный лужицами табурет. Ей очень шло, когда она смеялась, и она знала это.
Воловик подошел и поцеловал ее раз, и другой, и третий, пока она не заметила, что он тоже перепачкался.
— Два трубочиста! — воскликнула она и схватилась за тряпку. — Ступай, займись чем-нибудь! Или, еще лучше, сбегай за своими роликами и купи чего-нибудь поесть, я не успела сготовить.
Когда она домывала переднюю, пришел Женя Никитин. Начав помогать Воловику в работе над новым станком, Женя всей душой привязался к старшему товарищу и к его жене. На Асю он действовал успокоительно и ободряюще. Может быть, потому, что она знала, как надломлено его здоровье несколькими ранениями, жизнерадостность Жени покоряла ее, в то время как жизнерадостность здорового, сильного Воловика зачастую коробила.
— А у меня обеда нет! — огорченно ахнула Ася. — Бедняги вы, голодные, а я не позаботилась! Саша, беги скорее в магазин! Женя, вы поможете Саше расставить книги? Я ему все перевернула вверх дном!
Женя одобрил перестановку, но поморщился, увидав детский стол и диванчик, которые Ася не решилась вынести.
— У вас антресоли есть?
— Есть. В передней, — шепотом ответила Ася.
— Поставьте-ка там лесенку или табуретку, — приказал Женя и решительно вынес в переднюю маленький стол и диванчик.
Увидав, как он убирает их на антресоли, Ася припала к стене и всхлипнула.
— Перестаньте, Ася! — сказал Женя, касаясь рукою ее плеча. — У вас еще будут дети, и тогда я сам все сниму.
Ася стремительно повернулась к нему, широко раскрыв глаза. Слезинка еще висела на ее щеке.
— Женя! — еле слышно прошептала она. — Вы думаете?..
— Конечно, Ася! — уверенно сказал Женя и подтолкнул ее к кухне. — Идите вымойтесь и переоденьтесь, а то на кого похожи.
Ася заглянула в зеркало, рассмеялась, снова всхлипнула и через минуту уже полоскалась под краном.
Вернулся Воловик. Он сразу заметил исчезновение детской мебели, благодарно стиснул плечи друга и, ни слова не сказав, позвал его разбирать книги.
Воловик уже несколько лет с увлечением и тщательностью собирал библиотеку. После каждой получки он отправлялся по книжным магазинам, выискивая технические книги и художественную литературу. Денег на все, что манило его, не хватало, и он время от времени сбывал прочитанные книги, чтобы купить побольше новых. Он мечтал, что в будущем у него будут подобраны классики марксизма-ленинизма, все русские классики и основные иностранные — хотя бы в однотомниках. Кроме того, он собирал книги о путешествиях.
С тех пор как Женя Никитин впервые вошел в квартиру Воловиков, он заразился страстью к приобретению книг. Влюбленно подражая своему более взрослому и талантливому другу, Женя стремился во всем сравняться с ним и ревниво следил за тем, что покупает, что читает Саша Воловик. Теперь он так планировал свой бюджет, чтобы выделить из каждой получки «книжные» деньги, и они отправлялись вместе с Воловиком по магазинам, рылись на прилавках старой книги, охотились за новинками. Увлекающийся Женя был иногда непрочь соблазниться каким-нибудь диковинным изданием, но Воловик рассудительно останавливал его:
— Зачем? Она же тебе не нужна!
И Женя с сожалением клал книгу на прилавок.
Решив передвинуть полку в другую комнату, Ася свалила книги на столы и подоконники как пришлось, и теперь друзьям предстояло наново разобрать их и расставить.
— Вот вам тряпки, оботрите пыль, — напомнила Ася, бросив им с порога два лоскута.
Это было приятно: руки как бы ласкали и оглаживали корешки и переплеты, невольно раскрывая то одну книгу, то другую, и глаза всегда выхватывали на случайно раскрывшихся страницах давние заметки, сделанные карандашом или ногтем. Было интересно припомнить, что привлекло внимание при первом чтении.
Заговорившись, оба на некоторое время забывали о разборке книг, пока голос Аси не возвращал их к делу:
— Вы кончаете? Сейчас буду кормить вас, освобождайте стол!
На кухне все четыре горелки газовой плиты горели самым высоким огнем; пар подбрасывал крышки кастрюль; бурно гудел, закипая, чайник; шипело на сковороде масло.
— Скорее, скорее, у меня все сгорит! — торопила Ася.
Освободив край стола, они сели обедать. Ася болтала, довольная новым устройством и тем, что ей удалось сегодня вытащить мужа домой пораньше.
Они пили чай, когда под окном раздался протяжный голос:
— Точи-ить! Точи-ить! Ножи, ножницы, ко-му точиить!
— Ой, как удачно, у нас все ножи тупые! — вскрикнула Ася. — Сашенька, ты спустишься?
Ася никогда не знала удержу: раз уж взялась за хозяйство, хотела, чтобы все было сделано в один день. Завтра или послезавтра крик точильщика оставил бы ее равнодушной, ножи могли бы лежать ненаточенными еще год.
Воловик послушно взял ножи и пошел вниз.
— Саша! — перегибаясь через перила, вдогонку крикнула Ася. — У тебя деньги есть? Купи вина, мы сегодня устроим новоселье, хорошо?
— Какого, Ася?
— Какого хочешь, только сладкого. И пряников. В общем, посмотри сам, что приглянется!
Возле точильщика уже стояло несколько домашних хозяек. Заняв очередь, Воловик зашел в магазин и купил бутылку сладкого вина и пряников, на другое у него не хватило инициативы. В последнюю минуту он увидел маленькие плитки шоколада с зайчиком на обертке и купил плитку для Аси. Ему было неловко и стыдно оттого, что он устроил себе свободный вечер и ушел из цеха, малодушно покинув изобретение как раз тогда, когда следовало переломить себя и заново продумать, пересмотреть все сделанное. Десятки людей надеются на него. А он будет пить вино, как будто сегодня ему есть что праздновать!
Прижав к себе покупки и держа наготове обернутые бумагой ножи, он вернулся к точильщику. Одноглазый инвалид с искривленной ранением бугристой бровью шутил и пересмеивался с хозяйками, плавно подставляя затупившуюся сталь кухонного ножа под вращающийся наждачный круг. Отточенное ребро ножа светилось тонкой полоской. Точильщик провел пальцем по ребру, отложил нож и взялся за следующий.
