Александр Бартэн - Под брезентовым небом
Что касается наружности рецензента — она была соответствующей, то есть находилась в созвучии с характером рецензентской деятельности. Лицо моложавое, не обремененное излишними морщинами, в глазах приветливость, улыбка лучезарная. К тому же рецензент, как никто другой, умел очень быстро заводить знакомства и тут же — в кратчайший срок — делать эти знакомства дружескими, интимными. Давно ли успел познакомиться, а рука уже на плече, и голос с придыханием: «Как живем, как поживаем, дорогуша?»
Теперь перейдем к самой истории. Случилась она, как рассказывали мне, в тот день, когда, напечатав очередную свою рецензию, пряничник к началу представления заявился в цирк. По-обычному всех обласкав, он, естественно, и сам желал быть обласканным. Сначала наведался к директору, затем к администратору. Затем, из гардеробной в гардеробную, обошел артистов. Напоследок даже к музыкантам поднялся, поскольку в последнем абзаце рецензии не забыл отметить отличное звучание оркестра.
Перед вторым отделением, вдоволь искупавшись в ответных приятностях, собрался домой. Вышел на площадь и тут-то, не успев пройти десятка шагов, повстречался с высоким худощавым человеком.
— А-а, это вы! — воскликнул пряничник. — Привет-приветик! Как живете, как поживаете?
— Спасибо, не жалуюсь.
— Приятно слышать. Другими словами, ажур?
Спросил и тут же спохватился, что развивать разговор этот дальше, пожалуй, не следует. Какой уж там ажур, если с жизнью не умеешь ладить. Она к тому лишь благоволит, кто отличается благоразумием, гибкостью, А этот. В прошлом, говорят, имел отношение к цирку — не то артистом был, не то режиссером. Затем отошел, стал что-то писать, коллекционировать. Все бы ладно, но ухитрился испортить отношения с местным цирком. Поначалу, еще не разобравшись, с кем она имеет дело, дирекция пригласила коллекционера принять участие в обсуждении одной из текущих программ. Другой бы оценил оказанное внимание. Так нет же. Пришел и наговорил неприятного. Пролог раскритиковал за шаблонность, коверного клоуна за устарелый репертуар, программу в целом за непродуманный подбор номеров. Ясно, с тех пор не стали больше звать. Кому охота себе настроение портить!
Припомнив все это, пряничник прикусил язык. Но коллекционер будто и не заметил неловкую паузу.
— Нет, на жизнь я не жалуюсь, — улыбнулся он.— В высшей степени интересно в нее вглядываться. Кстати, нынче вашу рецензию прочел.
Поняв это как своего рода комплимент, пряничник с подобающей скромностью развел руками:
— Ну что вы, что вы, дорогуша! Есть о чем говорить! Обычная рецензия!
— Вы так считаете? — прищурился коллекционер. И тут же предложил: — Почему бы вам не навестить меня? Я ведь близко живу отсюда!
— Спасибо. Охотно. Как-нибудь в ближайшие дни.
— Но зачем же откладывать?
Пряничник поколебался: «В самом деле, может быть, зайти. Правда, в цирке могут косо поглядеть на такой визит. Но ведь могут и не узнать. Не буду трезвонить!»
Кончилось тем, что позволил себя уговорить. Свернули на боковую улицу и вскоре остановились перед домовым подъездом.
Дом как дом. И лестница обычная. И квартирная дверь. Однако стоило пряничнику шагнуть из прихожей в кабинет, как он не смог удержаться от изумленного возгласа:
— Ого! Да у вас целый музей!
— Музей не музей, — отозвался хозяин, — но кое-какими примечательными материалами располагаю. — И добавил неожиданно: — Теперь и вы у меня!
Последняя фраза на миг озадачила пряничника: «Меня-то к чему приплел? Можно подумать, причислил к своим экспонатам!»
— Оставлю вас ненадолго, — извинился коллекционер. — Живу бобылем, самому приходится хозяйством заниматься. Сварю кофеек покрепче.
— Не трудитесь, дорогуша. Стоит ли беспокоиться!
— Очень даже стоит. Не каждый день такой гость. Оставшись один, пряничник огляделся. Кабинет занимал обширное помещение, но все равно в нем было тесно от многочисленных шкафов и полок: снизу доверху были они заполнены различными изданиями по вопросам циркового искусства. Тут же, в простенках, висели афиши и плакаты — некоторые старинные, пожелтевшие, относящиеся и к прошлому веку, и к началу нынешнего. И еще — на самом видном месте — красовались портреты артистов — тех, что своим мастерством вписали немало славных страниц в историю отечественного цирка.
«Любопытно! — подумал пряничник. — Богатейшая коллекция, а в печати о ней до сих пор ни слова. Что, если материальчик подготовить? Для воскресного номера. Под рубрикой: «В гостях у интересного человека». Или нет. Лучше воздержаться. Отношения с цирком мне дороже!»
Вернулся хозяин с дымящимся кофейником:
— Извините, что принимаю скромно.
Поставил на стол чашки, сахар, печенье. Разлил кофе и сел напротив:
— Вот вы, значит, какой!
Внешне это сказано было приветливо. Но глаза, глаза. Только теперь пряничник обнаружил, какими цепкими и неотступными умеют быть устремленные на него глаза.
— Вот, значит, вы какой!
— То есть? Мы ведь с вами не первый день знакомы.
— Совершенно верно. Встречаться приходилось. Но все как-то второпях, на ходу. Тем приятнее, что наконец имею возможность разглядеть.
— Меня разглядеть?
— Вот именно! Да вы не отвлекайтесь. Пейте, пожалуйста, кофеек. Он у меня ароматный, собственного помола.
Пряничник поднял чашку, сделал глоток, но вкуса не ощутил. Иное почувствовал — еще необъяснимое, но беспокойное. Ему вдруг представился зубоврачебный кабинет. Опустишься в кресло: будто и удобное оно, и врач ведет успокоительный разговор, но ты-то знаешь, что за спиной у тебя он готовит щипцы.
— Право, не пойму, чем персона моя заинтересовала вас, — с возможной легкостью отозвался пряничник: ему хотелось избавиться от нежданно возникшего томящего чувства.
— Не понимаете? Сейчас объясню, — кивнул коллекционер. — Надо вам сказать, что мы, собиратели, народ дотошный. Привыкли во всем до корня добираться. Вот и хотелось бы мне узнать. Рецензии ваши читаю регулярно, но все невдомек — зачем вы их пишете?
— Зачем пишу?
— Именно так. Зачем?
При всей своей элементарности, вопрос этот озадачил пряничника. «Что же это такое? — подумал он. — Наивность несусветная или, напротив, издевка?»
— Простите, но мне кажется, что ваш вопрос. Уж и не знаю, как поделикатнее выразиться.
— Ничего, ничего, вы не стесняйтесь в выражениях, — успокоительно сказал коллекционер. — Всего важнее, чтобы мы поняли друг друга. Потому и позволю себе повторить: зачем, с какой целью пишете свои рецензии?
Зачем, зачем! Пряничник ощутил, как у него по спине, по позвонкам, пробежал противный холодок. «А что, если я имею дело с ненормальным человеком? Возможно, вполне возможно. Встречаются ведь такие: с виду ничем не отличишь от окружающих, а сами в психодиспансере на учете!»
Коллекционер точно догадался об этих мыслях:
— Сознаю, конечно: хозяину не пристало гостю допрос учинять. Если решаюсь на это, то исключительно ради пользы дела!
— Пусть будет по-вашему, — вздохнул отрывисто пряничник. — Коли так, постараюсь объяснить. Редакция поручает мне, и я.
— Постойте, постойте. Она поручает вам писать именно такие, только такие рецензии?
На этот раз пряничнику стало окончательно не по себе. «Не нужно, не нужно было принимать приглашение! — продолжал он лихорадочно думать. — Что же это получается? Завлек, заманил, а теперь. Ловушка форменная, западня!»
— Да, мне поручают именно такие рецензии. Дело в том, что я не чуждый цирку человек. Близко знаком с его искусством, часто посещаю, люблю.
— Как вы сказали? — изумленно перебил коллекционер. — Я не ослышался? Вы сказали, что любите.
— Люблю!
— Какое заблуждение! — не только соболезнующе, но и сокрушенно вздохнул хозяин. — Какая же это любовь — если приносите вред?!
Вот когда все сделалось явным. Пряничник услыхал и переменился в лице. Теперь-то он понял окончательно, что медлить нельзя, что минуты лишней нельзя задерживаться в этих стенах и надо немедленно действовать: вскочить, оскорбиться, хлопнуть дверью.
Пряничник так и попытался сделать. Коллекционер, однако, удержал его требовательным жестом:
— Сидите! Раз уж пришли — объяснимся начисто ту! Меня ведь вот что поражает в ваших рецензиях. Не всегда, далеко не всегда совпадают они с тем, что в действительности происходит на манеже. Вот и сегодняшняя рецензия. Я нарочно подчеркнул эпитеты, которыми вы пользуетесь. Диву даешься, какой набор эпитетов: великолепно, замечательно, блестяще, впечатляюще, мастерски. Только такие эпитеты. Никаких других! Неужели вы и в самом деле убеждены, что все, буквально все в наших цирковых программах на одинаково превосходном, и только превосходном уровне?
