Юрий Смолич - Рассвет над морем
Запершись и забаррикадировавшись в своих временных обиталищах, белая эмиграция судорожно паковала чемоданы, а белые офицеры на всякий случай срезали с плеч золотые погоны. Не придется ли снова бежать? Успеешь ли удрать благополучно? Да и куда собственно бежать? Впереди — море. Разве хватит на всех нескольких пароходов Ропита с николаево-херсонской линии? Да и куда держать курс пароходам? В Новороссийск — под крылышко екатеринодарского генерала Деникина? Или уж сразу за границу — в Румынию, Турцию, Месопотамию, Палестину? Лучше всего, конечно, было бы прямо в Париж и Нью-Йорк. Да только примут ли там непрошенных гостей, пустят ли к себе на порог благополучные американцы и легкомысленные французы? Ах, Антанта, Антанта! Что ж она в конце концов не присылает свой проклятый десант?!
Одесские коммерсанты и предприниматели рвали на себе волосы. Если столько полиции и войска — гетманского, добровольческого, белопольского, еще какого-то там — не могут установить порядок и гарантировать безопасность, если эти обнаглевшие рабочие не боятся бастовать под самым носом у миллионной, быть может, армии Антанты, — что же тогда в мире может гарантировать спокойную жизнь коммерсанту и промышленнику, кто же поставит на место рабочих-большевиков?
Где, наконец, эта чертова Антанта, где обещанный десант? Что себе думает консул Энно в своей роскошной резиденции?
В каждом особняке на Французском бульваре или на улице Маразли, в каждой даче на Фонтанах или в Аркадии, в каждой фешенебельной квартире сановного чиновника, фабриканта или купца, в конторах одесских дельцов и салонах заезжих деятелей всероссийской контрреволюции — царил переполох.
Не меньший переполох царил и в «петербургском» модном ателье «Джентльмен», которое только что, всего несколько дней назад, открылось в помещении на Ришельевской.
Владелец ателье, он же главный закройщик, шустрый, вертлявый мосье Николя, сделался, казалось, еще подвижнее и вертлявее. Когда открывалась дверь и в роскошный салон заходил не частый сегодня клиент, — а клиентов с первого же дня открытия повалило в шикарное петербургское ателье более чем достаточно, — Николя бросался клиенту навстречу, хватался за голову и, ероша волосы, восклицал:
— Ваше сиятельство! Ваше высокородие! Ведь они нас без ножа режут! Когда же доблестное офицерство добровольческой армии приберет к рукам этих бунтовщиков, эту чернь? Когда же наши верные союзники сжалятся над муками несчастных обывателей? Вы, ваше сиятельство, на примерку? Один момент! Эй, кто там! Брюки его сиятельству!
Но их сиятельство в большинстве случаев от примерки отказывалось и только мрачно справлялось, раскроен ли уже материал. Если бостон, диагональ или шевиот еще не были раскроены, их сиятельство, облегченно вздохнув, просило завернуть отрез и от заказа своего отказывалось: кто его знает, что будет дальше, а в наше, знаете, время отрез на костюм, да еще добротного английского сукна, ценность, сами понимаете, немалая…
И их сиятельство, подхватив материал подмышку, поскорее направлялось к двери.
Мосье Николя бежал за сиятельством вдогонку до самых дверей, даже за дверь, прижимал руки к груди, умолял, взывал к совести и к богу, высказывал горячую надежду, что все будет хорошо и напасть эта минует — американский президент Вильсон не допустит сюда большевиков! Но все было напрасно: десятки клиентов поторопились еще с утра отменить свои заказы.
Некоторые из клиентов — более доброжелательные и человеколюбивые — давали совет и самому мосье Николя:
— А вы бы тоже того… подумали о своих перспективах… Очень возможно, что придется ехать дальше… Во всяком случае, подумайте хотя бы о вывеске… «Джентльмен», «мосье Николя» — этим архаровцам, большевикам, может, знаете, и не прийтись по вкусу… Вы же, мосье Николя, не иностранец, не француз какой-нибудь. Вероятно, попросту Николай… русский?..
— Николай Иванович! К вашим услугам. Истинно русский, патриот. Это, знаете, только название фирмы… Так сказать, стиль духовного аристократизма… Вы не думайте, мы люди просвещенные, разбираемся во вкусах и тонкостях высшего света…
— То-то и оно… Имейте все-таки в виду, Николай Иванович…
И двери за добросердечным клиентом закрывались.
Двери закрывались, и главный закройщик мосье Николя оставался со своими мастерами и подмастерьями.
Тогда он переставал взывать к богу, совести и престижу американского президента Вильсона, возвращался к столам, за которыми сидели без дела портные, так как и они должны были бастовать, и продолжал прерванную приходом посетителя речь:
— Так вот, товарищи! Наша тактика по отношению к меньшевистской части Центропрофа должна логически вытекать из ленинского тезиса об отношении к мелкобуржуазным партиям… Центральный Комитет проводит сейчас в Москве систематические собрания партийного актива по важнейшим вопросам партийной политики. На одном из таких собраний, где выступал Ильич, посчастливилось побывать и мне. Ленин говорил о том, что политика меньшевиков и эсеров наглядно доказывает, что считать их социалистами — ошибка. Социалистами они были разве что только по фразеологии, да и то в прошлом… Выступая перед коллективом рабочих на фабрике или заводе, каждый из вас это блестящее ленинское определение должен иллюстрировать примерами из местной жизни: показывать, как меньшевики и эсеры всякий раз, где только могут, предают интересы рабочего класса, интересы пролетарской революции… За примерами ходить не далеко. Только вчера одесская меньшевистская газета «Южный рабочий» приветствовала приход интервентов. Вот строчки из ее передовой: «Вступление союзников на территорию России — событие большой политической важности, оно может повлечь за собой самые благоприятные последствия…» Так же обстоит дело и с украинскими националистами. Выплывает на поверхность «Украинская директория» во главе с авантюристом Петлюрой с лозунгом старой «самостоятельности» на «новый» лад, — новая, более удобная, нежели «гетманство», ширма для новой, англо-французской, оккупации Украины… Ведь директория ориентируется именно на украинское кулачество, городскую мелкую буржуазию и буржуазно-националистическую интеллигенцию, которых на Украине несравненно больше, чем крупных украинских и русских помещиков, на которых ориентировалась гетманщина. Отсюда и демагогические призывы директории — против «панов» и «земельной аристократии» и за «труженика хлебороба», независимо от размера его «мелкой» собственности. Директория хочет силами украинских землевладельцев-кулаков отобрать землю у русских и польских помещиков, да и у крупных украинских: несколькими «национальными» магнатами они уж согласны пожертвовать — и отделиться от России, чтобы создать свое буржуазное государство, по образцу любого другого капиталистического государства. Ясное дело, что Антанте выгодно использовать борьбу украинских националистов-сепаратистов против России, раз эта Россия — рабоче-крестьянская, большевистская. А уж потом они найдут способ прибрать украинских сепаратистов к рукам и легко превратят буржуазное украинское «государство» в свою колонию, на манер десятков и сотен других номинально «независимых», а фактически эксплуатируемых Англией, Францией и Соединенными Штатами государств…
«Владельцем», то есть «мосье Николя», был Николай Ласточкин, а «петербургское ателье «Джентльмен» — главной конспиративной квартирой большевистского подполья. Здесь проводился инструктаж агитаторов, осуществлялось руководство подпольными большевистскими группами заводских комитетов; сюда под видом свертков с отрезами на костюм приносилась подпольная литература, отсюда в пакетах с готовым платьем литература распространялась по городу.
Мастера, подмастерья и изрядное количество учеников и учениц «школы кройки и шитья» — все это были подпольщики-большевики или комсомольцы и комсомолки — связные.
Сюда же временно дана была явка для загородной связи и для подпольщиков, которые прибывали из Киева, Харькова и Москвы, направленные Центральными Комитетами РКП (б) и КП(б)У. Явка в ближайшее время должна была быть перенесена в другое место — во избежание провала.
В первом часу в мастерскую зашел щеголеватый поручик добрармии.
Мосье Николя оставил свою «школу кройки и шитья» и поспешил элегантному поручику навстречу.
— Пожалуйте! Пожалуйте! Заходите! Рады вас приветствовать в «Джентльмене»!.. К вашим услугам!
Поручика главный закройщик видел впервые. Он не мог припомнить, чтоб этот элегантный офицер заказывал себе френч, галифе или бриджи. Но в руке у офицера был чемоданчик крокодиловой кожи, и в этом чемоданчике, несомненно, находился отрез; поручик, очевидно, собирался заказать себе что-нибудь из одежды. Это был первый заказчик за сегодняшний день, и мосье проявил чрезвычайный восторг.
