Михаил Костин - Корж идет по следу
— Какого черта принесло в такую пору? — с тревогой в голосе проговорил он и, вынув пистолет, шагнул в сени.
Гуго беспрерывно работал ключом. Но сейчас он не столько прислушивался к происходившему в эфире, сколько к могильной тишине наверху. Он тоже достал пистолет и положил рядом с собой.
* * *Ворота, как и ожидал Корж, оказались запертыми.
— Постучать? — спросил один из группы.
— Ни в коем случае! Лейтенант Иванов!.. — Корж сцепил пальцы, выгнул ладони лодочкой, пригнулся. — Вставайте на руки. Я подсажу вас на забор. Только тихо…
Через минуту калитка отворилась, оперативники вошли во двор. Одного из них с автоматом Корж оставил у окон с улицы.
Еще один автоматчик встал у кухонных окон. Они были слабо освещены, затянуты занавесками. Третий автоматчик отошел к конюшне, чтобы иметь в поле зрения весь двор и огород.
Корж поднялся на крыльцо. Легонько тронул дверь — заперта.
— Вот тут втихомолку не выйдет. Внимание, товарищи! — Он рукояткой пистолета тихонько постучал в дверь.
В левой руке наготове держал электрический фонарь.
Прошла минута, вторая… Или, может, показалось, что так долго никто не откликается. Но вот за дверью раздались шаги.
— Кто там?
Корж по голосу узнал Воронкова. Приглушенно ответил:
— Это я, Антон… Открой, Лешка…
За дверью помолчали…
— Какой Антон?..
— Да ты что, ошалел совсем!.. Видно, опять Афанасий самогонки приносил…
Лешка проворчал что-то, звякнул крючком. Он распахнул дверь, и в ту же минуту яркий сноп света ударил в глаза.
— Руки вверх! — Кто-то ринулся на него.
Лешка наотмашь ударил по фонарю. Выстрелил в темноту, рванулся обратно…
Вслед ему прогремели два выстрела.
Лешка успел запереть дверь. Заметался по кухне, ища выхода… Выход оставался только один. Воронков вскочил на лавку, ударом ноги вышиб раму. Пригнулся, нырнул в окно. И сразу голова словно раскололась от нестерпимого звона в ушах…
Общими усилиями крючок вырвали из косяка.
В кухне Коржу прежде всего бросился в глаза Афанасий Егоров. Белый как мел, с дико вытаращенными глазами, он держался за печку, а ноги сами собой выплясывали какой-то дикий танец. Рядом на лавке сидела жена, схватившись руками за грудь. Корж метнулся к разбитому окну.
— Лейтенант Коровин!
— Здесь, товарищ капитан! — Темная фигура поднялась от земли, подошла ближе.
— Ушел?..
— Нет!
Под полом раздался глухой хлопок. Корж повернулся к Афанасию.
— Спуститесь под пол! Скажите радисту, чтоб сдался. Ну, живо!
Трясущийся Афанасий начал торопливо спускаться по лестнице, сорвался и загремел на кадки с капустой. Через минуту он выскочил обратно всклокоченный, с перекошенным ртом.
— Там… этот, который… застрелился… Прямо в рот пустил…
— Товарищ Перлова, со мной! — Корж спустился в подполье, посветил фонарем.
Гуго Мяги лежал на кровати. Голова его была запрокинута, подбородок опален пороховыми газами.
— Проверьте рацию!
— Нечего проверять, товарищ капитан. Разбита.
Смотрите, всю панель выворотил.
— Развертывайте свою.
— Он и текст радиограммы изорвал в клочки.
— У меня есть второй. Держите! Начинайте с позывных. Получите ответ — передавайте. Вам не помешает этот… сосед? Мне нужно наверх.
— Ничего. Идите.
Воронкова принесли со двора, усадили на лавку, привели в чувство. Он с усилием поднял голову, обвел незнакомых людей тяжелым, мутным взглядом. Потянулся было к слипшимся от крови волосам, но руки крепко держали наручники.
— Дайте пить, — попросил он.
Корж поднес ему ковшик. Воронков пристально взглянул на него и отвалился к стене.
— Что, узнал? — усмехнулся Корж.
Воронков молчал.
— Короткая же у тебя память! А я тебя запомнил с первой встречи, с двадцать шестого года, когда помешал твоему отдыху в Батуми. Помнишь, как ты купался ночью в море и «потерял» револьвер…
Воронков не мигая смотрел в лицо Коржа. И в этом взгляде было все: ненависть, страх и угасшие надежды. Он застонал и повалился на лавку…
— Узнал! — заключил Корж.
Приступили к тщательному обыску.
Корж начал допрашивать Афанасия. Тот заикался, путался, плакал и беспрестанно сморкался в подол рубахи. В конце концов Алексей Петрович отступился от него. Пусть немного отойдет, а то все равно никакого толку не добьешься.
Перлова чем-то постучала в пол снизу. Корж спустился к ней.
— Что вы?
— Передала. Жду ответа.
— Молодчина! — радостно воскликнул Корж, в волнении потирая руки.
Разведотдел майора Инге слал ответ. Перлова стала записывать. Корж притих, неотрывно следя за быстро бегающим карандашом.
Ответ был коротким. Корж передал его шифровальщику. Тот перевел шифр:
Сообщение получено. Самолеты ждите завтра в 1:00. Организуйте встречу.
Инге.Алексей Петрович крепко стиснул кулак, энергично тряхнул им.
— Встретим!
Корж смеется последним
Лозинский пришел домой обедать. В сумке из-под инструментов принес присланные Воронковым ракетницы и патроны.
— Ну, пан Кобылко, сегодня вам предстоит провести боевую ночь!
— То есть?..
— Вы стреляли когда-нибудь из ракетницы?
— Не приходилось.
— А представляете себе, что это за штука?
— Тот же пистолет, только ствол шире.
— Ладно, я вам покажу ее и научу обращаться… Сегодня из райха прилетят наши орлы. Нужно будет указать им, куда бросать яички.
— Проще говоря, ракетами навести на цель?..
— О, вы, оказывается, не совсем отупели!
— Хм!.. — Кобылко зажег керосинку, поставил на нее чайник.
— А вы не обижайтесь, — примирительно сказал Лозинский. — Еще несколько дней, и я помогу вам вернуться в светское общество. За сегодняшнюю операцию обещаю взять вас с собой в Германию. Вы понимаете: в Германию!.. Берлин!.. Будущая столица мира!.. Обеспеченное, беспечальное житье. Будете каждый день пить шнапс и жрать сосиски. Плохо?..
— Ничего не говорю. Но как вы думаете попасть туда?
— Так же, как сюда, — по воздуху. В назначенное время и место за мной придет самолет. Несколько часов полета, и мы с вами будем гулять по Унтер ден Линден… Я сниму эту проклятую деревяшку и надену механический протез. С ним даже хромоты не заметно.
— Да-а, — задумчиво протянул Кобылко. — Шнапс и сосиски…
— Не нравится шнапс — будет шампанское. И не какое-нибудь, а настоящее, французское, Клико. Франция теперь наша, и мы выжмем ее, как лимон…
Кобылко вернул витавшего в облаках сапожника на грешную землю.
— Ладно, пан Лозинский, оставьте пока шампанское и давайте пить чай. А вместо сосисок вот вам ливерная колбаса. Наедайтесь перед полетом.
— Но-но! Я гляжу, вы начинаете шутить, и у вас это получается, как у стопроцентного дворника.
— Привычка — вторая натура.
— Нужно и натуру переламывать.
— Зачем?
— Вы, что же, таким чурбаном думаете и в Германии жить?
Кобылко снова хмыкнул.
— Сказать вам по совести, пан Лозинский?
— Ну…
— Я предпочел бы дожить свой век здесь.
— Вот как?
— Да. Заплатите мне за труды, и я пожелаю вам счастливого пути.
— И сколько же вы хотите?
— Все, что у вас останется в советских знаках…
— Ого! У вас губа не дура!
— А у вас, значит, порядочно грошей?
— И если так?..
— Не потащите же вы их с собой? Разве не нашлепают вам новых, если понадобится?
— Что вы хотите сказать?..
— Э, полно, пан Лозинский! Я не круглый дурак.
— Однако!..
— Мы ж свои люди… С деньгами я и здесь найду себе место в обществе. Чего ради будете вы возиться со мной? Я оказал вам большую услугу, сохранил жизнь. Думаю, что это стоит денег… Я пойду сегодня, куда укажете, выполню любой ваш приказ. По рукам?.. — Кобылко протянул через стол грязную ладонь с длинными, желтыми от махорки пальцами.
Лозинский не раздумывал. Сейчас можно обещать что угодно, только бы этот бывший ротмистр не продал его. А потом пустить ему в чай или водку маленькую пилюлю, и он уснет сном праведника.
Кобылко словно прочитал его мысли.
— Только играть честно, герр Лозинский. Не вздумайте меня угостить фруктовой водой.
— Слово чести! Как вы могли такое подумать?
— С волками жить — по-волчьи выть.
— В данном случае эта пословица не к месту… А скажите, пан Кобылко, как вы объясните свое неожиданное богатство, если спросит кто-нибудь?
— Скажу, в рулетку выиграл, — осклабился Кобылко.
Лозинский обиженно плюнул.
— А еще только что хвастались: я не дурак!
— Сказать вам еще одну поговорку?
— Ну?
— Не заботься свинья о свинье, а заботься сама о себе.
