Анатолий Жуков - Необходимо для счастья
— Вот сволочь! — восхитился парень — И долго они сидели?
— Четверо суток. Тихо сидели, соседей не звали — пожалел и выпустил досрочно.
— А потом они в милицию и тебе год?
— Ровно, день в день.
— Вот захочешь сквитать, и опять посадят.
— Не знаю. Трудно мне там.
— Ну я тебя научу, подожди. Вот по вагону пройду и научу.
Он ушел, и вскоре в душном молчаливом вагоне послышался веселый говор, смех, звон денежной мелочи. Будто легким ветром дохнуло, прохладой будто.
— Вот человек! — осмелела старушка. — В безрукавке шелковой ходит, в сандальках! Не промах, видать, мужик, добытчик.
— Энергичный, — сказал Краснов. — Даже о моем лесоводстве откуда-то узнал.
Жена усмехнулась на такое детское недоумение, Василий промолчал. Ему было интересно узнать, чему может научить его этот быстрый парень, а лесоводство Краснова было Василию ни к чему. И жена его была ни к чему со своими непонятными ухмылками, видно, она из молодых, да ранняя. Выбрала начальника постарше, за холку молодыми руками цап его — вези, сукин кот, руки у меня ухватистые, веселые, не скинешь!
Довольный, улыбающийся, возвратился парень, тряхнул зазвеневшей кепкой:
— Ну, граждане, подобьем итоги! Подвинься, бабуся. Что ты все двигаешься к краю, они же смирные! Не Василия боишься?
Старушка радостно подвинулась, Василий вытаращил глаза: еще одна новость — имя узнал. Откуда?
Парень сел, выгреб широкой пятерней из кепки звонкую мелочь и мятые рубли.
— Значит, так: ассигнации сложим отдельно, серебро отдельно, медь отдельно… Вот так. Доедешь, бабуся, хоть на край света доедешь, не бойся. Ассигнациями, значит, ровно семь рублей, полтинников… раз, два, три, четыре — еще два рубля. Теперь сочтем остальные…
Остальной мелочи набралось на три рубля сорок, копеек. Парень переложил всю «кассу» бабке в подол, кинул на затылок кепку, засмеялся:
— Хорошо поработали, славно!
Похвала эта самому себе была сказана просто и весело, но жена Краснова не удержалась от замечания:
— Вы не только энергичный, вы скромный.
— Правильно, — сказал парень весело. — И что главное, я не боюсь в этом признаться.
Она невольно улыбнулась. На этот раз поощрительно, без кокетства. Парень сердито смял ее взгляд.
— В картишки не перекинемся? — спросил он. — В дурачка?
— Для нас этот вопрос решен, — сказал Краснов, продолжая роль «дуба».
— И на карты уже не надеетесь? — усмехнулся парень.
— И вам не советую.
Жена засветилась от восхищения и поглядела на парня торжествующе, старушка протянула ему мелочь.
— Вот три рубля и девять гривен, — сказала она парню. — Спасибо, сынок, мне лишнего не надо.
— Гостинцев купишь, — сказал парень, отводя ее руку с деньгами. — Не стесняйся, не стесняйся, обратно разносить не пойду.
В дверь купе постучали, вошел одетый в темный форменный костюм (в такую-то жару!) контролер, за ним — проводница.
— Билеты хочу поглядеть, — сказал контролер вяло. — Духота — спасу нет, а тут еще в два вагона идти.
Билеты у супругов Красновых оказались в порядке, за старушку заступился парень, показав приготовленные деньги.
— На следующей станции возьмем полный билет, — сказал он, поднявшись. — Не беспокойтесь, товарищ начальник, все будет в порядке. Вот мой билет.
Контролер поглядел на билет, потом на парня, потом опять на билет.
— И вы не туда едете, — сказал он со вздохом. — Едут, а куда — не знают.
— То есть как не туда? — удивился парень.
— А так: не туда.
— Это же челябинский поезд?
— Челябинский. А идет он не на Челябинск, а на Москву, а тебе надо в сторону Челябинска. Давно едешь?
— С полчаса.
— Охо-хо-хо-хо… Теперь штрафовать тебя надо за безбилетность.
— Ерунда какая-то. Ведь по радио объявили: московский прибывает, на первый путь.
Вмешалась проводница:
— Это встречный принимали, челябинский. Он опаздывал, и стоянку сократили на пять минут, мы тоже идем с опозданием, вот и получилось…
— Что?
— Нас тоже на первый приняли.
— Вот черт! Теперь придется ждать.
Парень сел рядом со старушкой, мельком взглянул на попутчиков: Василий встретил его взгляд обеспокоенно, Краснов — сочувственно, его жена — разочарованно. Вступилась старушка. Робея перед кондуктором и оттого пришепетывая, она стала говорить, что парень этот ей будто сын родной, деньги на билет собрал, а на поезд сел не на тот, видно, потому, что слепого к автобусу провожал со станции.
— Без тебя некому было, что ли? — спросил кондуктор. — В Рузаевке вот одного такого же сняли прошлый раз. Двести километров проскочил. Охо-хо-хо-хо! Совсем о себе не думают.
— Ему недалеко, — сказала проводница. — Если в Ночке сойдет, успеет на местный. Вы из совхоза?
— Правильно, — сказал парень, — из совхоза. Тороплюсь на сенокос, бригадир я. Так местный, говорите, скоро будет?
— Часа через два. В Ночке сойдите и успеете.
— А скоро Ночка?
— Уже подходим.
— Вентиляторы надо здесь поставить, — сказал парень. — Задыхаются же люди!
— Про то начальство знает, — сказал кондуктор, выходя.
Парень поднялся.
— Ну, счастливо доехать, бабуся! Расти большая и не робей, внучку привет. До свиданья, товарищи!
— Постой, — сказал Василий. — Ты хотел мне совет дать.
Поезд начал притормаживать, зашипели внизу тормозные колодки. Парень открыл дверь купе, обернулся:
— Поезжай в свою деревню и работай. Тогда и тосковать не будешь и пьянствовать, и женишься второй раз. Детей у тебя нет, жалеть нечего.
— Откуда ты знаешь?! — почти крикнул Василий.
— Чудак! Ты же сам рассказывал.
— Не говорил я про то.
— До свиданья!
Дверь захлопнулась, и все тотчас же сгрудились у открытого окна. Даже старушка осмелилась — глядела, приподнявшись на цыпочки и вытянув шею, через плечо Краснова.
Парень выпрыгнул из вагона и побежал к станции.
— А имя ты откуда узнал? — крикнул вдогонку Василий.
Парень на ходу обернулся и показал кисть руки. Все поглядели на Василия и на его руку: у большого пальца темнели синие буквы его имени.
— Как просто, — сказал Краснов. — И о лесоводстве он узнал, вероятно, по вузовскому значку на пиджаке.
— Ты догадливый, — сказала жена.
Поезд тронулся, проплыла мимо неказистая станция с милым названием Ночка, и Краснов подумал, что скоро придет ночь, вагоны остынут от солнца, и можно будет полежать и подумать, не страдая от духоты. Они уж так одурели от духоты, что сообразить простых вещей не могут, самые элементарные наблюдения за пророчество принимают. А какой пророк этот парень, ничего особенного нет, обыкновенный парень. Надо снять рубашку и остаться в одной майке, правильно он заметил. И насчет лесоводства правильно спросил, хоть и не совсем деликатно. Может, вот так и надо жить, открыто и доверчиво, принимая все, что было и есть, и веря в солнечную бесконечность грядущего, потому что без такой веры жить невозможно. Да без такой веры и не живут. Разве Краснов сейчас живет? Так себе, чиновник, функционер. Вначале надеялись, избрали в райисполком, а теперь перебрасывают с отдела на отдел…
— И ведь все в аккурат, прямо в десятку, — сказал Василий. — И насчет жены, и насчет детей. Если бы у меня были дети, я бы не запер жену с тещей в ванную. И насчет тоски правда. В городе я чужой человек, а он из села, сразу меня почуял.
Жена Краснова улыбнулась этой простоте и сказала, что тут особого чутья не надо, по разговору видно.
— И что я, старая дура, морковь у него взяла, зачем?! Ждал бы сейчас да грыз себе, зубы молодые, здоровые…
— Доедет, — сказала жена Краснова и подумала, что им нужен ребенок.
Может быть, тогда муж выйдет из состояния удручающей отрешенности. Первая жена не могла этого сделать и, видимо, чувствовала свою вину перед ним, а ему нужен родной человек, любящий и доверчивый, как ребенок. Даже с этим парнем он вступил в какую-то игру, поддавался ему, а с людьми он сходится трудно.
— Вентиляторы надо здесь поставить, — сказал Василий. — С вентиляторами станет хорошо, как в ресторане.
— Потерпим, — сказала старушка. — Мне ночью сходить.
Краснов промолчал: один живой человек был в купе, да и тот ехал не туда.
1967 г.
ЧТО, КУМА ЛИСА, ПЛАЧЕШЬ?
У околицы совхозного поселка, возле пруда с ветлами и тополями вольготно расположились на зеленой лужайке строения центральной пожарной службы: трехногая ветхая вышка, дежурный дом, депо для двух машин и одного конного выезда.
Солнце поднялось в зенит, и от вышки лежит короткая решетчатая тень. В эту тень и прислонил свой без крыльев над колесами велосипед начальник пожарной службы Артюхин. На вышке его племянник Славка рассматривал в морской бинокль поселок.
