Михаил Пархомов - Хороший парень
Однако нельзя сказать, чтобы эти дни были бедны событиями. Начать хотя бы с того, что Чижик, получивший удостоверение шофера второго класса, истратил всю получку на приобретение такой же гимнастерки и хромовых сапожек, какие были у Яшки, и теперь щеголял в обнове с гордым видом. Затем, благодаря случайному стечению обстоятельств, Яшке удалось выведать кое-какие секреты Глеба Бояркова. И тогда все стало на место: выяснилось и то, почему Глеб обеими руками цепляется за старую, дряхлую машину, которой давно пора на слом, и то, как, несмотря на все, он умудряется втирать очки экспедитору и ездить «налево».
Раньше, зная, что Боярков не из тех, кто любит утруждать себя, Яшка считал, будто Глеб не желает расставаться со своим «драндулетом» только потому, что за ним не надо ухаживать, как за невестой. Ведь в то время как Яшка и другие шоферы ежедневно мыли, чистили и скребли свои машины, Глеб, приехав в гараж, выскакивал из кабины и, ударив раз—другой каблуком по скатам, отходил: сойдет, мол, и так. А тут оказалось, что Боярков себе на уме и все делает с дальним прицелом.
Случилось так, что Яшка на своей полуторке дважды обогнал боярковский «драндулет», который останавливался почему-то на полдороге между заводом и товарной станцией. Боярков с папиросой в зубах расхаживал вокруг машины. Каждый раз у его машины засорялось питание, и надо было чистить карбюратор. «Ты давай жми! — кричал он Яшке, спрашивавшему, не надо ли Глебу помочь. — Я как-нибудь сам управлюсь».
Было похоже на то, что Боярков просто отлынивает от работы. Зачем ему спешить? А оправдаться он сможет в любую минуту: ну да, вам хорошо ездить на новеньких грузовиках, а попробовал бы кто-нибудь поработать на моей колымаге! Но затем Яшка случайно обратил внимание на то, что Боярков почему-то всегда застревает на перекрестке возле аптеки. Уж не назначает ли он кому-нибудь свидание?
«Здесь он встречается с Надей», — подумал Яшка, и эта мысль обожгла его.
Рука сама переключила скорость. Яшка объехал стороной «драндулет» Глеба и, не останавливая полуторки, быстро оглянулся. И как раз вовремя. Боярков, уверенный, что опасность миновала и за ним не наблюдают, быстро сел в кабину, дал газ и свернул в переулок.
«Ну и дела!» — подумал Яшка и на следующем повороте тоже свернул. Боярковский «драндулет» стоял возле склада скобяных изделий с опущенным задним бортом, и грузчики укладывали в кузов какие-то ящики. Надиной машины, конечно, поблизости не было.
Так вот почему Глеб останавливается возле аптеки! Все ясно. Яшка успел съездить на станцию, сдать груз и вернуться на завод и только после этого снова увидел Глеба. Боярков, как ни в чем не бывало, сидел на подножке своего «драндулета» и, вытащив из кармана коробку дорогих папирос, спокойно покуривал.
— Ого, «Юбилейные»! — сказал Яшка и спросил: — Ты что, разбогател?
— Не жалуюсь. — Глеб неохотно протянул Яшке коробку. — Бери, чего там!
— Да, табачок вполне подходящий, — одобрил Яшка. Потом, после очередной глубокой затяжки, неожиданно сказал: — Слушай, я видел, куда ты свернул возле аптеки...
— Видел? — Глеб усмехнулся и, понизив голос, предупредил: — А если видел, то помалкивай.
— Ладно, — ответил Яшка. — Сам знаешь, я не из трепливых. Не скажу. Я только хотел тебя предупредить: если тебя кто другой засечет, то доложит Касаткину, будь уверен.
Боярков опять усмехнулся.
— Ничего, переживу.
В один из дней Яшка, задержавшись на товарной станции, вернулся в гараж поздно вечером. Большинство машин уже стояло в два ряда, выстроившись, словно для парада или смотра. Нигде не было слышно голосов: шоферы, приезжавшие обычно с красными от напряжения, запорошенными пылью глазами, успели уже разойтись.
Гараж по обыкновению был открыт. Там горели по углам четыре тусклые электрические лампочки. Все они были намертво забраны металлическими сетками, которые причиняли немало хлопот уборщицам.
Лампы постоянно были затянуты паутиной, и оттого, должно быть, свет, падавший от них на цементный пол, тоже был тонким, как паутина.
К своему удивлению, Яшка обнаружил, что Надя еще в гараже. Ее шкафчик стоял открытым, а сама она, сидя на корточках, заглядывала под машину, с которой были сняты колеса. «Победа» покоилась на колодках.
Яшка невольно замедлил шаги. Подойти, что ли? Потом решил, что не остановится, а пройдет мимо. Говорите, поломка? А хоть бы и авария, его это теперь касаться не может. Ведь он сдал «Победу» в полном порядке, на ходу (на этот счет имеется акт), и пусть Надя только попробует его в чем-нибудь обвинить. Пусть попробует! Какое ему дело до того, что теперь с машиной что-то случилось? Акт передачи он подписал с месяц назад, а за такое время можно любую машину угробить.
Так он убеждал себя, стараясь не смотреть в Надину сторону. И в то же время лихорадочно соображал, что могло произойти, Ясно, что это не обычная профилактика, которую машины проходят на смотровых ямах. Вот и Касаткин — только теперь Яшка заметил это — помогает Наде. Завгар «весь в мыле», и не верится, что это тот самый Касаткин, который обычно боится ручки запачкать.
— Яшка! — позвал Касаткин, подняв шишковатую голову. — Хорошо, что ты здесь. Иди сюда...
— Ну, что там еще случилось? — с явным неудовольствием, скрывая тревогу, спросил Яшка.
— Подойди, тебе говорят. Помоги приподнять передок...
Только и всего! Сердце забилось громче, веселее. Ладно, он сейчас подойдет. Вытащит из-под сиденья рукавицы и подойдет. Не иначе, как Дынник собирается в длительную поездку и велел Наде подготовиться.
Яшка как-то незаметно втянулся в работу. Дроссель, свечи, шатуны... Надо же, в самом деле, привести машину в «божеский вид». Вы как хотите, а он еще разок должен опробовать акселератор. Чтобы, понимаете, потом никаких случайностей...
Уже ушел из гаража экспедитор, приводивший в порядок свои бумаги, ушел, сославшись на то, что его ждут какие-то неотложные дела, завгар Касаткин, а Яшка все еще возился возле «Победы» вместе с Надей.
Они почти не разговаривали. Только изредка, когда это было необходимо, отрывисто обращались друг к другу: «Контакты?» «В порядке». «Как зажигание?» «Сейчас проверю...» Яшка все время чувствовал Надину близость. Каждое случайное прикосновение ее плеча или руки оставляло, как ему казалось, на его теле ожог. Но как ему хотелось, чтобы эти ожоги повторялись еще и еще!..
С медленно бьющимся сердцем он напряженно прислушивался к Надиному дыханию, когда она была рядом. Он неожиданно открыл, что у Нади мягкие, ласковые волосы, не то упрямая, не то задумчивая складка на лбу и маленькие, совсем крохотные и прозрачные мочки ушей, тогда как со стороны она обычно походила на мальчишку в комбинезоне.
Он не догадывался, что и у Нади все чувства были сейчас обострены, что и она смотрела на него так, будто видела его впервые. Откуда было знать ему это? Ведь Надя даже ни разу не встретилась с ним глазами!..
Наконец, когда все было сделано и проверено множество раз, Яшка, чувствуя, что больше не сможет удержать Надю подле себя, решил украдкой посмотреть на часы. Круглые электрические часы, висевшие над входом, показывали без четверти одиннадцать.
— Боже, как поздно! — ужаснулась Надя. — Надо идти, иначе я опоздаю на автобус. Кажется, он отходит в одиннадцать...
— Не беда, — беспечно ответил Яшка. — Можно пройтись пешком. Между прочим, это полезно для здоровья.
— Ну, в этом я совсем не уверена, — сказала Надя. — Сейчас не время для прогулок.
Она заторопилась. Вымыла руки бензином, сняла косынку и комбинезон, превратившись из мальчишки снова в угловатую девчонку лет восемнадцати, которая до смерти боится темноты и поэтому предпочитает идти не по тротуару, а по мостовой, освещенной редкими матовыми фонарями.
Что ж, по мостовой так по мостовой. Яшка не возражал, хотя его и не пугала тревожная темнота, притаившаяся за тополями, которые навытяжку, шпалерами, стояли вдоль тротуаров. Яшка не имел бы ничего против того, чтобы из ближайшей подворотни вышел какой-нибудь хулиган. Тогда бы он, Яшка, доказал Наде, что с ним ей бояться нечего.
Но как ни спешила Надя, как ни стучали дробно по булыжникам ее каблучки, а на одиннадцатичасовой автобус она все-таки опоздала. Прежде чем она и Яшка успели добежать до остановки, огромный автобус, мигнув напоследок красным фонарем, завернул за угол.
— Вот досада! — сказала Надя. — Жди теперь следующего.
Пожалуй, Яшке надо было ответить, что автобус будет через тридцать минут и что ждать его не имеет смысла. По правде говоря, Надя была уверена, что он это скажет. Ей даже хотелось, чтобы Яшка снова предложил идти пешком. Она хотела этого, хотя и знала, что стоит ему заговорить, как она из упрямства снова откажется от прогулки. Но Яшка молчал.
Он молчал неспроста. Прислонясь к стволу старого дуплистого каштана, на котором виднелась цементная заплата, он с изумлением вслушивался в то, что творилось в эту минуту у него на душе — в эти неуловимо быстро чередующиеся ощущения легкости, радости, удивления, тревоги, грусти и снова грусти, тревоги, удивления и радости, создававшие вместе одно цельное ощущение чего-то огромного и неизведанного. Он еще не знал, что люди имеют обыкновение называть это чувство счастьем.
