Георге Георгиу - Возвращение к любви
— Кырнич побывал? И по какому такому делу?
— Я его пригласила. Он исправил ту штуку на стенке. Из-за нее телевизор не работал.
По ее прямому взгляду и четкому ответу Мирча понял, что напрасно подозревал Стелю Кырнича. Обрадовался, сам не зная почему, и весело сказал:
— Дорогая Тинка, в следующий раз зови меня чинить твою розетку!
— Да? Спасибо… — улыбнулась Тинка. Она стояла прямо перед ним, и Мирча, не долго думая, положил ей руки на плечи.
— Оборву тебе уши, — сказала она, но не отстранилась. С Мирчей она чувствовала себя свободней, она хорошо знала его Кристину, бывала у них в доме. Это, собственно говоря, и заставляло ее не открывать ему двери. А теперь Мирча вошел без разрешения. — Вернешься домой без ушей и посмотришь, что тебе скажет жена! — добавила она.
— Не беспокойся, — усмехнулся Мирча. — Пока дойду до дому, уши отрастут, и она ничего не заметит. — Он прикоснулся ладонью к вискам Тинки и пальцами стал разглаживать ее волосы. — Слушай Тинка, дорогая, что я хотел сказать…
— Веди себя приличнее и говори, в чем дело, — увернулась Тинка и села на диван.
— Скажу, Тинкуца, скажу… — заторопился Мирча и сел рядом с ней. Почувствовав ее близость, он смешался.
— Так что же ты хотел мне сказать?..
— Ты знаешь, что Мога уезжает? — Мирча наклонился к Тинке, стараясь заглянуть в глаза, как бы ища в них ответа, но, увидев ее полураскрытые губы, мягко, боясь напугать, обнял ее за талию. Ее тело было таким горячим, что Мирче показалось, что рука его может растаять от такого жара.
— Сиди спокойно…
Но Тинка не оттолкнула его, ей нравилось сидеть рядом с этим молодым мужчиной, который обнимал ее сильной рукой. Словно она неожиданно нашла в нем надежную опору… А Костика отыскал ее губы и стал отчаянно целовать их.
Тинка пыталась освободиться из его объятий, но почувствовала вдруг, что силы покидают ее, и подчинилась ему…
Диктор объявил вечернюю программу передач. На какую-то секунду он мелькнул перед нею, и ей показалось, что молодой человек с экрана иронически улыбается… Она мысленно содрогнулась оттого, что в этой комнате присутствует кто-то третий. Тинка зажмурилась, и, когда снова открыла глаза, диктор исчез с экрана.
— Вот, значит, как… — обернулась она к Мирче и потянула его за кончик уха. Затем вскочила с дивана, вышла в переднюю, повернула ключ в дверях и вернулась в комнату.
— Глянь, как ты измял мне блузку, — сказала Тинка и, словно желая расправить складки, задумчиво провела рукой по упругой груди, затем опустила ее. — Жаль портить такое добро, — она несколькими движениями сбросила с себя блузку и юбку, оставшись в одной рубашке.
— Раз ты польстился на чужую женщину… — засмеялась она и обхватила его своими мягкими руками, — теперь уж не отделаешься…
Их обоих словно захватил налетевший вихрь…
13Появление в селе нового человека никогда не проходит незамеченным. Поэтому Савва Ходиниту, узнав, что приехал прокурор из самого Кишинева, сильно испугался. Он был уверен, что прокурор приехал из-за него. Кроме того, как он слышал, кишиневский гость — это Павел Фабиан, бывший друг Михаила Лянки. Наверняка агроном его и вызвал.
И с минуты на минуту Ходиниту ждал вызова. Он был выбит из колеи и ничего не мог делать ни по дому, ни на работе. Часа два он валялся в постели, затем какая-то неведомая сила подняла его на ноги и выгнала вон. Он крутился во дворе — то подметал снег, то возился в сарае, то хватался за лопату и начинал сгребать уголь, который и без того хорошо уложен, то спускался в погреб нацедить кувшинчик вина и тут же махал на это рукой — не было никакой охоты выпить… То и дело поглядывал на ворота: не видно ли где милиционера? Люди проходили мимо, кое-кто с ним здоровался, спрашивал, что поделывает, на что Савва угрюмо отвечал: «Вот, стою!» — но зачем он стоит у ворот, не мог бы объяснить даже Килине. Он, замирая, думал, что, когда Килина вернется из больницы, она может не застать его дома…
Терпеть такую муку было свыше сил. И вот сегодня после обеда, намаявшись от беготни к воротам и обратно, Савва Ходиниту надвинул шапку до бровей и, как был, в одном костюме, торопливо направился в правление.
Но вошел не сразу. Несколько раз он прогулялся под окнами кабинета Моги, высматривая в них Лянку. По дороге у него немного прояснилось в голове, и Савва решил, что должен обязательно найти агронома и на коленях просить у него прощения.
Но в кабинете никого не было видно, и тогда Савва открыл дверь в вестибюль и спросил моша Костаке, где агроном.
— Был здесь утром с прокурором из Кишинева, — ответил тот.
— Не знаешь, придет ли еще сюда?
— Может, и придет… Если он тебе нужен, жди! Я слышал, ты сделал новые ворота для больницы? — поинтересовался мош Костаке.
— Сделал… в тот же день… — ответил Савва. — Повезло мне с мастером Жувалэ…
— Хороший мастер, эге-ге… — вымолвил дед Костаке.
— Божий он человек, не просто мастер! — сказал Савва с каким-то умилением в голосе. — Если бы не он, кто знает, чего бы я натворил еще! Словно ума лишился!… — Савва обрадовался, что нашелся человек, которому можно объяснить, что произошло тогда с ним в больнице. — Дай бог ему здоровья!..
— С каких это пор ты в таких хороших отношениях со всевышним? — спросил мош Костаке. — Еще недавно ты поминал его совсем иначе… — с иронией продолжал старик, который слышал не раз, как Савва матерился за стаканчиком вина.
Костаке был в курсе всех новостей и событий, помнил, кто, когда и с чем пришел в правление, да и к тому же исполнял роль курьера.
Открылась парадная дверь. Савва испуганно оглянулся. Это был Василе Бошта, раскрасневшийся, как после хорошей гонки. Глаза его сверкали.
— Михаил Яковлевич есть?
— С самого утра все ходят тут… — недовольно пробурчал мош Костаке. «Максим Дмитриевич еще не уехал, а эти уже ищут нового хозяина!» — подумал он, огорченный и недоумевающий, почему же эти люди так скоро меняются. А Боште ответил: — Если Михаил Яковлевич звал тебя, то жди…
Василе Бошта не ответил, звали его или не звали, он подошел к стене, где висели яркие плакаты.
— «Интенсификация сельского хозяйства — гарантия высоких и стабильных урожаев!» — по складам прочитал бывший председатель, затем повторил еще раз, стараясь вникнуть в смысл написанного.
…Интенсификация сельского хозяйства… За два года своего председательства он никогда не слышал таких слов. О высоких урожаях — да! На каждом заседании, на каждом собрании — в колхозе ли, в райцентре ли — на повестке дня постоянно стоял этот вопрос. И все же урожайность росла медленно, очень медленно. Тогда и в голову не приходило, что один гектар может дать пятьдесят центнеров зерна, как этим летом. «Интенсификация»… Это было именно то, чего он не знал в свое время. Он и сегодня не понимал, что за этим кроется, и сильно досадовал на себя.
Бошта глянул на другой плакат. Прочел раз, другой, третий. Он редко заходил сюда. Едва переступал порог правления, как тут же вспоминались те времена, когда он здесь командовал, он решал. Где-то в глубине души гнездилась боль, что не смог он добиться того, что сумел Мога…
Автоматизированная система управления… — разобрал он слова и нахмурился. Порознь эти слова были понятны каждому, но вместе… «Раньше, чтобы управлять, приходилось порой брать человека за шиворот… А теперь достаточно взглянуть на плакат, и все приходит в движение. Чертовщина какая-то! Новые выдумки!» Василе просто разъярился.
Время бурно мчалось мимо него, он и не заметил, как отстал…
— Что вы здесь скучаете?
Василе Бошта вздрогнул. На какой-то миг ему показалось, что заговорил его внутренний голос, что это скорее приказ, чем вопрос: нечего тебе здесь искать, возвращайся к себе на склад, там твое место!
И встретился взглядом с Михаилом Лянкой и Павлом Фабианом. Лянка заговорил с Саввой Ходиниту, и старый Бошта почувствовал облегчение. «Выпил стаканчик вина, и меня занесло», — сказал он себе, стараясь таким образом объяснить свои путаные мысли. Но еще хмурился, чувствуя в душе горечь.
— Я пришел, Михаил Яковлевич… — Савва попытался объяснить свое появление здесь, но Лянка прервал его:
— Что у тебя за дело?
— Я пришел… — механически повторил Савва и глядел на Фабиана, который отошел в сторону, — Михаил Яковлевич, я виноват, я…
Лянка метнул на него грозный взгляд:
— Послушай, Савва, у тебя другого дела нет?
— Есть, Михаил Яковлевич, есть, — поспешил ответить Савва. — Ремонтируем тракторы.
— Тракторы ремонтируются в мастерских, а не здесь!
— Иду, Михаил Яковлевич… Вот уже иду! — радостно ответил Савва и вышел, пятясь к выходу и глядя на агронома полными признательности глазами.
