Георге Георгиу - Возвращение к любви
Но это лишь ледяные цветы.
И бьется сильнее сердце, ты слышишь его ускоренный ритм и стремительно прижимаешь к нему горячую ладонь.
Это тиканье ручных часов. Павел подносит часы к глазам и вскакивает как ужаленный: одиннадцать!…
Как же это он так заспался? Как не слышал, когда встали хозяева — Валя и Михаил?
И все же цветы были наяву. На столе, в керамической вазе, — веточка белой сирени. А к вазе прислонена записка:
«Долгих лет тебе, и не забудь перед уходом заглянуть на кухню. Оттуда мы все принимаем утренний старт. Михаил».
Вечером ваза стояла пустой, откуда взялась сирень? Не расцвела же она за ночь, как ему только что приснилось?..
И тут Павел вспомнил, что сегодня день его рождения… Ему исполнилось тридцать семь лет. Он совсем забыл об этом, как уже забывал много раз, когда именно в этот день ему приходилось бывать в командировках.
А вот друзья не забыли.
Он быстро вышел из дому, как будто не постаревший, а, напротив, помолодевший на год. Ему шагалось легко, и, хотя небо было покрыто тучами, день казался прекрасным. За ночь навалило много снегу. «В мою честь!» — говорил себе Павел, пребывая в прекрасном настроении. Земля, дома и деревья были в белых гирляндах. К утру ударил сильный мороз, но Павел не чувствовал его, наоборот, чистый и холодный воздух бодрил его.
Недалеко от правления его догнала колхозная «Волга». Она притормозила, поравнявшись с ним, открылась передняя дверца, и высунулась голова Михаила:
— Садись!
— Добрый день работягам! — поздоровался с ним Фабиан.
— Вышел бы ты из дому в семь утра, тогда почувствовал бы, какой добрый этот день! — хмуро ответил Михаил. — Минус двадцать градусов! Если мороз продержится еще несколько дней, то осенью нам придется пить только ключевую воду!
— Да и той у нас мало. В нашей местности если не надавить вина, все поумирают от жажды, — сострил Горе.
— А что говорят синоптики? — спросил Павел. Беспокойство Михаила передалось и ему. Кончился его маленький праздник. Он снова включался в круговерть. — Спасибо за цветы, — продолжил он, видя, что Михаил удрученно молчит.
— Поблагодари Валю!..
В правлении Моги не было, и никто не знал, где он, даже мош Костаке. Назар уехал в Мирешты, вызванный Андреем Велей, — Михаил был уверен, что это было связано с предстоящими переменами в Стэнкуце.
— Пожалуйста, попробуй разрешить какой-нибудь вопрос, когда разрешать его не с кем! — воскликнул Михаил. — Мош Костаке!
— Тут я, тут, — отозвался старик.
— Сядешь в «Волгу» и объедешь моих бригадиров. Скажешь, чтобы в три часа все были здесь. Понятно?
— Понял, Михаил Яковлевич…
Михаил подошел к Павлу, хлопнул рукой по стопке дел, словно выбивая из них пыль, и спросил:
— Ну что, нашел, откуда берутся человеческие слабости?
Фабиан не успел ответить. Дверь резко распахнулась, и на пороге появился Мирча. На какое-то мгновение он застыл на пороге, глядя на Фабиана дерзким взглядом, затем снял шапку и повесил ее на вешалку, словно вошел к себе домой.
— Это товарищ Мирча, — Михаил представил его Фабиану.
— Константин Игнатьевич, — добавил Мирча и подошел к столу.
— Бывший главный ветеринарный врач? — спросил Фабиан, скорее по привычке уточнять все детали.
— Да, бывший, — вздохнул Мирча, но по его взгляду и выражению лица не было видно, что он огорчен этим. Напротив, его положение бывшего ответственного работника, казалось, в настоящий момент устраивало его.
Каждый раз, когда ему приходилось беседовать с теми, кто приезжал разбирать его жалобы, Мирча готовился как к сражению. Неудачи не были для него поражением, а лишь подстегивали его. Он снова писал в разные инстанции, иногда по нескольку раз в одни и те же, иногда в более высокие. Он не мог простить Моге ни наказания, ни прощения. Обозленный, он упрямо добивался лишь одного: заполучить прежнее место, положение. И вот настал подходящий момент — отъезд Моги, — когда можно было отыграться. Драка с Гырнецом пришлась кстати.
Фабиан начал первым. Проштудировав все дела, он пришел к заключению, что Мирча достаточно хитер и нахален. Именно таким он и предстал сейчас перед ним.
— Константин Игнатьевич, — спокойно сказал Фабиан, глядя Мирче прямо в глаза. — У меня есть вопрос, касающийся вашего дела. Не могли бы вы мне сказать…
— Мне хотелось бы беседовать с вами с глазу на глаз, товарищ Фабиан, — не стесняясь, прервал его Мирча.
— Согласен.
Не успела закрыться дверь за Михаилом как Мирча вытащил из кармана лист бумаги и положил его на стол:
— Прошу вас присоединить это к моей предыдущей жалобе. Копия находится у участкового милиционера. Нет мне жизни в этом селе, товарищ прокурор, — повысил голос Мирча. — Мало того, что меня преследует Максим Мога, теперь и его люди кидаются на меня с кулаками. Сколько может так продолжаться? Будет ли когда-нибудь справедливость или нет?
— Будет, — спокойно ответил Фабиан, пробегая глазами новую жалобу Мирчи. Речь шла о драке перед погребком, о которой ему уже рассказывал Михаил. — Но сначала разберемся с первой жалобой. Скажите, пожалуйста, что вы имеете против Моги?
Мирча ответил сразу же, как будто ожидал именно этого вопроса и заранее подготовился.
— Я борюсь за справедливость. Товарищ Мога не желает считаться ни с судом, ни с милицией, ни с законами. У него свой закон. Он рубит головы или милует как вздумается. Он может возвысить тебя, может унизить, сегодня хвалит, завтра ругает… И никто не смеет потребовать от него ответа. А я терпеть не собираюсь. Поэтому мне и мстят — за критику.
— Безусловно, законы нужно соблюдать… — сказал Фабиан спокойно, словно поддерживал Мирчу.
— Вот за это-то я и борюсь, товарищ Фабиан, — воскликнул Мирча патетически.
— …и я буду действовать согласно существующим законам, — продолжал Фабиан тем же доброжелательным тоном. — Вот здесь, — хлопнул он рукой по кипе дел, — находится достаточно доказательств, помимо тех, что имеются и у меня и которые устанавливают виновность…
— Я говорю тоже самое, — снова перебил его Мирча, уверенный в том, что уже победил. — Думаю, что товарища Могу перевели отсюда из-за тех несправедливостей, которые он творил здесь…
— Все данные доказывают вашу виновность, товарищ Мирча! — резко оборвал его Фабиан. — То, что делаете вы, гораздо опаснее, чем кажется на первый взгляд. Для всего общества. И за это вы получите заслуженное наказание..
Мирча побледнел. Сбитый с толку спокойным, доброжелательным тоном, в котором велась беседа, он и не заметил, как попался в сети, расставленные Фабианом, а когда сообразил, было уже поздно.
— Так, значит! — озлобился он. — Вы руководствуетесь законами личной дружбы!..
— Да, я друг Моги и Лянки, но это не мешает мне видеть правду и привлечь вас к ответственности…
Приблизительно через час мош Костаке увидел выходившего из правления Мирчу, красного как рак, с испуганными глазами, вытирающего со лба пот то одной рукой, то другой.
— Выход здесь, Костика, — направил его старик, видя, что тот идет сам не зная куда…
Оставшись один, Фабиан разложил все материалы по папкам и намеревался возвратить их Наталице. Но в этот момент в кабинет вошел молодой человек в элегантном пальто со шляпой в руке.
— Привет, — произнес он с порога. — Извините меня, что врываюсь незваным, но я ищу товарища Могу. Будяну, корреспондент газеты.
Фабиан тоже отрекомендовался, пожал любезно протянутую ему руку и поинтересовался:
— Вы автор очерка «Один день председателя»?
Будяну разочарованно махнул рукой:
— Да. — Он снял пальто, повесил его, поверх набросил широкое красное кашне, на него — шляпу. Затем взял стул и сел рядом с Фабианом. — Я побывал в Лунге, собрал материал о Герое Онисиме Черне. Хочу написать очерк… Заскочил и сюда… Меня тревожит очерк о Моге… Боюсь, не сделал ли я ошибки…
— А именно? — с любопытством спросил Фабиан, машинально листая одну из папок по делу Мирчи.
— Я попал в двусмысленное положение. Вы читали очерк, не так ли? Там речь идет о председателе колхоза Максиме Моге, который в действительности уже не председатель. Его неожиданно перевели в другое место. По каким мотивам? Может быть, его перевели в дисциплинарном порядке? — Будяну резанул рукой воздух. — Может быть, и так! А если так, то я ввел в заблуждение читателей… А тут я еще натыкаюсь на представителя республиканской прокуратуры с целой кипой дел…
«Не хватало только, чтоб Мога был замешан в какую-то скверную историю!» — с беспокойством подумал Будяну.
Фабиан захлопнул папку и отложил ее. Не спешил успокоить журналиста, пусть Будяну разберется во всем сам.
— Когда вы писали очерк о Моге, у вас было ясное представление о нем, вы были уверены, что пишете правду?
