Сергей Снегов - Ветер с океана
Хмурым дождливым утром мимо «Бирюзы», как раз в это время внезапно повернувшей на северо-восток, прошла прямым курсом на север плавбаза «Печора». Вся команда траулера высыпала на палубы и приветствовала новое судно криками и радостным маханьем руками. Сирена «Бирюзы» загудела, плавбаза ответила низким рокочущим басом. Огромное белое судно, отчеркнутое по борту тремя рядами сияющих иллюминаторов, шло с такой быстротой, что буквально промчалось мимо траулера, и так ровно, что даже не порождало бурунов. С плавбазы запросили, знают ли на «Бирюзе», что идут не по курсу. Карнович ответил, что изменил курс сознательно и на короткое время, есть для того веские причины.
Миша, стоявший на левом шкафуте, любовался плавбазой, недавно сошедшей со стапелей и впервые вышедшей в океанское плавание. Рядом с Мишей оперся о фальшборт Шарутин. У штурмана было такое счастливое лицо, он так восторженно махал рукой плывущему мимо белому судну, что Миша не скрыл удивления. Шарутин предусмотрительно оглянулся, не слышат ли их, и постарался приглушить свой бас:
— Тебе могу сказать правду, ты не выдашь. Большие неожиданности нас ждут на промысле в связи с приходом туда «Печоры». Такие неожиданности, что некоторым на ногах не устоять!
— Надеюсь, неожиданности меня не касаются? — осведомился Миша без особого интереса: новая плавбаза ни с какой стороны его не интересовала.
— Тебя не касаются! — Штурман радостно захохотал. — И потому о тайне, что я тебе доверил, ты — молчок!
— Не слышал никаких тайн, — возразил Миша, пожав плечами, — и потому, говорить, собственно, не о чем.
«Печора» вскоре стала исчезать за линией горизонта. Один ряд иллюминаторов за другим как бы погружался в воду, потом остались видны одни надстройки и палубные подъемные краны, через десяток минут и они пропали. Миша пошел досыпать, была не его вахта.
Второй крупный косячок нашли на выходе из Северного моря. На этот раз Карнович не осторожничал, за борт выметали сто тридцать сетей. Зато и улов подобрался к сорока тоннам. Все на палубе было задраено и занайтовлено. Суденышко, валясь с борта на борт на посвежевшей волне, резво побежало дальше. Открытый океан встретил «Бирюзу» порывистым ветром с севера и неспокойной водой. Забитое темными тучами бурное небо низко нависло над сумрачным морем.
Рыбацкие суда промышляли почти у полярного круга. Флот появился в эфире за сутки до того, как показал свои мачты. Он состоял из нескольких флотилий — отряда колхозных судов, двух флотилий «Океанрыбы» и разных вспомогательных судов. Каждой флотилией командовал свой флагман, общее руководство промыслом принял Березов. Сперва в эфире прорывались обрывки разговоров между промысловыми судами, потом стали слышны и радиосоветы. Во время одного радиосовета, поймав заминку между докладами флагманов и капитанов, Карнович рапортовал Березову, что на подходе и ждет указаний. Березов сперва отчитал Карновича, что без разрешения ворвался в середину совета, затем язвительно поздравил с опозданием и в заключение поставил «Бирюзу» во флотилию, сдающую улов на плавбазу «Тунец». Карнович поинтересовался, может ли немедленно пришвартоваться к «Тунцу». Березов, теряя терпение, ответил, что пусть «Бирюза» раньше наполнит трюмы хоть до половины, а потом испрашивает очередь к базе. Карнович возразил, что трюмы наполнены доверху.
На несколько секунд в эфире установилось удивленное молчание, затем Березов опросил:
— Вы серьезно, Леонтий Леонидович? Что-то в радиограммах ваших о таком успехе не сказано.
— В Северном море два раза высыпали сети. Об этом я радировал.
— Тонн тридцать взяли?
— Побольше семидесяти, Николай Николаевич.
Даже сквозь шумы в эфире, искажавшие голос, было слышно, как рассердился Березов.
— Вас пропустят к «Тунцу» вне очереди. Сам погляжу, так ли блистательно вы использовали недельную задержку в Северном море.
В радиорубку послушать разговор капитана с начальством набилось полно. Краснов радовался, что прикрепили к «Тунцу», а не к «Печоре». «Тунец», база крупная, но старая и «теплая»— без рефрижераторных трюмов — брала только засоленную сельдь. «Печора» была еще крупней «Тунца», но «холодная», с мощным рефрижераторным хозяйством, она принимала в основном «свежье». За свежую рыбу платили больше, но ее нельзя было долго держать на борту и время, потерянное в частых очередях на сдачу, сводило на нет выгоду от высокой оплаты. Старпом считал, что лучше подходить к базе раз в неделю, когда трюмы заполнены забондаренной добычей, чем мотаться к ней, чуть залита свежьем сотня бочек.
— Ты все-таки, Леонидыч, дерзкими словечками не беси старика, — посоветовал Краснов, когда остался один с капитаном. — Надо было заранее радиограммой сообщить Березову, какой улов.
Карнович подмигнул старпому. Краснов был почти вдвое старше, часто говорил «ты» своему молодому капитану и называл его по имени, а Карнович иначе, как по имени-отчеству, к помощнику не обращался. Но говорить без словесных вывертов Карнович не мог и с пожилым старпомом.
— Сутки промыслового времени, Илья Матвеевич, мы уже выиграли на том, что малость побесили его превосходительство, знатного рыбака Березова. Считаю, что задача на будущее остается той же: понемножку действовать ему на нервы, не теряя ума, разумеется.
— Вот, вот, не терять ума. А не то строгача схлопочем.
У Березова это быстро!
На другое утро открылся флот.: юркие трудяги ОРТ, черные, окутанные дымом во время поисков рыбы, мертво покачивающиеся в дрейфе, у вытравленных порядков. Приходилось идти все осторожней, чтобы не напороться на чье-то, отмеченное буями, рыболовное заграждение. Мимо «Бирюзы» пронесся буксир-спасатель «Резвый». На мостике стоял Луконин. Луконин крикнул в мегафон приветствие, с траулера дружно ответили.
А затем на горизонте обрисовались «Печора» и «Тунец». Огромные белые суда расположились в сгущении рыбацкого флота. Даже издалека было видно, как внушительна очередь СРТ, ожидающих разгрузки. У «Печоры» их стояло больше десяти, правда, сдача здесь протекала быстрее, свежей рыбы редко кто привозил помногу. Зато у «Тунца» разгрузка затягивалась на день и на сутки, если траулер приходил с набитыми трюмами и палубой, заставленной в два слоя бочками.
Карнович вызвал по радио вахтенного штурмана и доложил, что у него разгрузка вне очереди. Куда швартоваться? Он говорил с нарочитой развязностью, на вахте стоял Мартынов, бывший капитан СРТ: человека этого рыбацкая удача ровно шесть лет обходила, и он предпочел, смирясь перед судьбой, спокойненькую подчиненность на плавбазе тревожной самостоятельности на мостике траулера. Карнович не упускал случая побесить прежнего напарника. Мартынов был из тех, кто нехватку удачи перекрывает пунктуальностью. Он сказал:
— Когда вы на промысле, Карнович, неожиданностей так и жди. Швартуйтесь у кормового трюма.
По правому борту плавбазы, образуя два причала, протянулись массивные резиновые «сигары» амортизирующих кранцев. Когда от кормового причала отвалил разгрузившийся траулер, Карнович, круто обойдя дрейфовавший «Звенигор», помчался на освободившееся место. Он не сбросил скорости, пока не прошелся бортом по кранцам и тут же дал задний ход: заторможенный траулер осел кормой, кранцы ухнули. Капитан «Звенигора» Бродис замахал рукой с мостика. Лихое причаливание «Бирюзы» примирило Бродиса с тем, что Карнович обошел его в очереди.
Разъяренный Мартынов рявкнул в мегафон:
— Не понял, Карнович: вы швартуетесь или тараните нас?
Бродис покатывался со смеху, показывая рукой на Мартынова, он тоже не ладил с придирчивым штурманом плавбазы. Карнович прокричал:
— Была бы война, а вы — неприятель, обязательно бы таранил!
За «Звенигородом» Бродиса дрейфовал «Коршун» Никишина. Внеочередная швартовка «Бирюзы» обрекала команду «Коршуна» на несколько часов дополнительного бездействия. Нетерпеливого Никишина раздражал каждый час, проведенный в ожидании приемки. Он быстро переводил в уме такие томительные часы в тонны потерянного улова. И так как любая, даже вполне «приличная» для морского слуха, ругань по радио запрещалась, Никишин подвел «Коршуна» поближе к «Бирюзе» и прокричал в мегафон:
— Бирюзовцы! Бы пираты! Леонтий Леонидович, считаю за тобой пять тонн уведенной из-под моего киля селедки. Расплачиваться будешь на промысле или отложим до вечерка в «Балтике»?
Карнович, посмеиваясь, только приветственно помахал рукой долговязому худому Никишину. Шарутин ответил вместо капитана:
— Расплачиваемся передачей трудового опыта. Учитесь у нас, как работать без суетни и перепрыгивания из квадрата в квадрат. Это вам будет полезней вечерков в «Балтике», Корней Прохорыч!
Никишина на промысловых советах часто поругивали за «непоседливость»: он был способен удаляться за сотню миль от «своего квадрата», если сообщали, что где-то появился верный косячок. Насмешка штурмана вконец рассердила вспыльчивого капитана. Он отвернулся от «Бирюзы».
![Кирилл Усанин - Разбуди меня рано [Рассказы, повесть]](/uploads/posts/books/134809/134809.jpg)
