Георгий Суфтин - След голубого песца
— Хорошо, Юрбей. Товарищество ваше Совет утвердит. А про землю подумаем. Спросим членов Совета.
Через неделю Куроптев сказал Юрбею, что с землей ничего не вышло. Ясовей оказался против. Он всех в Совете с толку сбил.
— Тестева земля-то, жалко ведь, — сказал как бы про себя Куроптев.
Юрбей расстроился, закипятился.
— Не дают земли, так не надо. И без товарищества проживем...
Куроптев пожимал плечами, сожалея, что вышла такая незадача.
3
Нюдя крайне настороженно встретила приезд Галины Васильевны. Она издали наблюдала, как та выслушивала больных, морщила брови, что-то писала на маленьких листочках с желтыми хвостиками. Ясовей стоял тут же около кроваток и старался быстро выполнять все просьбы светловолосой докторши — подавал инструменты, светил лампой, когда докторша осматривала рот мальчишки, помогал раздевать и одевать больных. Что-то неприятное шевелилось в Нюдином сердце при виде всего этого.
— Ничего, — сказала Галина Васильевна, — обыкновенный грипп. Надо, чтобы ребята были строго изолированы.
И это не понравилось Нюде. Ишь какая ученая! Изолированы... Слова-то какие мудреные. Ясовею нравится, он сам любит хитрые слова.
Нюдя вскипятила самовар. Накрыла стол. Молчала. Докторша говорила всё с Ясовеем. Выспрашивала про тундру, про школу. Вела себя просто, непринужденно, как дома. Даже за стол села без приглашения. Нюдя налила ей чашку, молча придвинула. Докторша поблагодарила, взглянула на Нюдю, улыбнулась ей.
— Какая милая у вас жена, Ясовей, — сказала Галина Васильевна. — Прямо красавица. Вы по-русски говорите? — обратилась она к Нюде. Та покраснела, хотела сказать: «Нет», но сказала чуть слышно: «Говорю немножко». Мысленно выбранила себя: «Зачем так глупо сказала: „немножко“».
— Ну вот, очень хорошо, а то я боялась, что ни с кем здесь не смогу разговаривать, пока не научусь по-ненецки. Вы не возражаете, если буду заходить к вам поболтать? Мне хочется подружиться с вами. Я уверена, что вы хорошая, раз вы жена Ясовея.
— Спросите его, — потупилась Нюдя, — он скажет. Наверно, не шибко хорошая...
— Это неправда. Так, Ясовей?
Смущенный Ясовей усердно мешал ложкой в пустом стакане. Галина Васильевна заметила это. Поняла, что такой разговор некстати.
Докторша поселилась в маленьком домике медпункта недалеко от школы. Из окна её комнатки открывался вид на тундру. Это был совершенно необычный вид, вызывавший в душе Галины Васильевны удивительные чувства. Когда она смотрела вдаль, её охватывало ощущение одиночества, полной отрешенности от мира. Снег, снег, снег, мечущиеся голубые тени, пространство без конца и края, от которого начинают болеть глаза и даже кружится голова. И не на чем остановиться взгляду. Ни деревца, ни кустика, ни человеческого жилья. Где-то там, за тысячами километров этой безжизненной пустыни, — шумные города, цветущие сады... Да есть ли всё это? Не сказка ли? Или, пожалуй, скорее всего, сказка то, что она, Галина Васильевна Шурыгина, сидит вот в этой крохотной избушке, в самом центре белой бесконечности, под седыми космами полярного сияния. Что её занесло сюда, какая сила заставила преодолеть безмерные расстояния, чтобы оказаться у этого обледенелого оконца?
Галина Васильевна вслух рассмеялась.
— Какие глупости лезут в голову...
Первые шаги своей лечебной практики на новом месте Шурыгина начала с осмотра школьников. Они на неё произвели хорошее впечатление. Дети охотно делали всё, что требовала тетя доктор: поднимали и опускали руки, показывали язык, и видно было, что им при этом хочется смеяться, но они сдерживаются. Смышлеными глазенками детишки наблюдали, как Галина Васильевна выслушивала трубкой их товарищей. Самим бы приложиться ухом — что там слышно в груди. С большим увлечением они рассматривали через стеклышки буквы на большом картонном листе, стараясь увидеть самые маленькие. Даже возникло соперничество — кто сможет разглядеть самую маленькую буковку.
Простотой обращения и непосредственностью Галина Васильевна завоевала симпатии детишек. Вначале стеснявшиеся её белого халата, под конец они перестали дичиться. На тетю докторшу посыпалось столько вопросов, что даже пришлось затыкать уши.
— А где, в котором месте болезнь у Пясика и Теминдея?
— Нельзя ли послушать, как она там шевелится?
— Умеет ли тетя доктор рисовать?
— Есть ли в Архангельске олени?
Потом ребята повели Галину Васильевну в уголок, заставленный всякими пузырьками, пробирками, колбами и иными мудреными вещами. Торжественно сообщили, что это их физический кабинет. Трудные слова произносились с особым старанием. Галина Васильевна недоуменно посмотрела на Ясовея: в начальной школе физический кабинет? Он улыбнулся, развел руками. Она поняла: здесь все надо использовать, чтобы заинтересовать ребят, пусть и не по программе.
Черноглазый мальчуган с бритой головой показывал Галине Васильевне сообщающиеся сосуды и со всей серьезностью разъяснял, что вот, мол, как ни наклоняй, а вода всегда на одном уровне. Докторша ахала, изумлялась, делала вид, что не может понять, почему это так. И вконец завладела сердцами детей.
— Вот непонятная, — говорил шустроглазый Иленя, — смотрите: тут озеро. Так? Тут опять другое озеро. Так? Между ними виска. Понятно? В том озере и в этом озере вода одинаково стоит. Потому что виска обе воды соединяет. Нынче-то ясно?
— Ясно, ясно нынче-то, — в тон ответила докторша.
Ребята восторженно захлопали в ладоши.
4
Юрбей не мог успокоиться: как это так, колхоз собираю, по слову Совета делаю, а Совет дать землю, какую нужно, отказывается. Ну, пусть и не совсем отказывается, всё равно, кому охота получить землю худшую, когда есть лучше. У колхоза «Яля илебц» и так пастбищ достаточно. Да и какие там оленеводы, так, голытьба, по полсотни у каждого насчитывается ли. В Юрбеево товарищество всё-таки крепкие хозяева пошли. Один Хабевко привел тысячное Сядеево стадо. Нет, не может Юрбей так просто отступиться от начатого дела. Он не сам придумал, тот же Ясовей подговорил товарищество собрать. А когда до земли дошло, так он супротивничать стал...
А те, кого Юрбей приглашал в товарищество, теперь над ним смеются при случае.
— Ну как, Юрбей, твой колхоз поживает?
— Небось сочные ягельники окружил ты своей тропой?
— О, в Юрбеевых стадах нынче не заведется ни одного сустуя. На земле, которую ему отвел Совет, все станут жирными менуреями...
Не выдержал Юрбей обиды, поехал к Ясовею. Ввалился, не спрашивая, можно ли, прямо в класс.
— К тебе, учитель, большое слово привез.
Ясовей прервал урок, увел Юрбея в свою комнату.
— Говори своё большое слово.
— Как же так получается, учитель? Неуж язык у тебя все равно что у моей лайки! Она и на оленя лает и на волка лает одинаково, и на тебя залает, попадись только ей. Так то лайка...
— Мне непонятно, Юрбей, о чем ты говоришь.
Вместо ответа Юрбей выложил на стол измятые и замазанные клочки бумаги. На каждом клочке стояла тамга — родовое клеймо оленевода.
— Бумаги видишь?
— Вижу.
— Вот Ханзерово пятно, вот Ныхыта, вот Хабевки... Понял?
— Понял, да не совсем.
— Так слушай. Они в товарищество пошли. В том свои клейма на бумагу поставили. Без земли какое товарищество? Почему ты Совету сказал, чтобы нам земли не давали?
Юрбей кипятился, размахивал руками, бегал вокруг стола. Ясовей мягко взял его за плечи, усадил на стул.
— Успокойся, Юрбей. Если передовой в упряжке неспокойный, зарывается, тянет без толку то туда, то сюда, от этого, сам знаешь, плохая езда получится. Что колхоз ты собрать задумал — это очень хорошо. Но что у тебя на чужую землю глаза разгорелись — это плохо. Земли в тундре много, хватит и вашему товариществу без пастбищ колхоза «Яля илебц».
— Им хорошая земля, нам плохая... Так, значит?
Юрбей забрал бумажки с клеймами, сунул в карман.
— Лакомбой...
Он ушел, оставив дверь не закрытой.
5
В Совете Тирсяды не было, она уехала по стойбищам. Туда ко обрадовался приезду Юрбея. Он любил, когда ненцы приезжали в Совет в отсутствие председателя. Им приходилось в таких случаях обращаться к Тудаке и он при этом чувствовал себя начальством, разговаривал с посетителями, подражая во всем своей супруге. Увидев подъезжающего Юрбея, Тудако ушел в чум, выдвинул стол и стал перебирать бумаги, глубокомысленно морща лоб.
— Садись, Юрбей. Закурить-то есть? — такой вопрос, конечно, никак не соответствовал важному виду восседающего за столом Тудаки, но Юрбей не обратил внимания на это несоответствие. Он вынул замшевый кисет, перевитый голубой шелковой лентой, и подал его Тудаке. Тот с достоинством, не спеша, размотал ленту, завернул цигарку почитай в палец — тоньше нельзя по его теперешнему положению. И, посапывая, прикурил от головешки.
— В Совет приехал? — спросил Тудако строго.
— В Совет.
— Важное дело есть?
