Борис Мегрели - Без всяких полномочий
— Ты обнищал? — сказал я, ухмыляясь.
— Что за язык у тебя?! Вместо приветствия проклинаешь человека. Почему я обнищал? Проголодался. А здесь быстро кормят. — Он шумно отхлебнул жидкого харчо.
— Выходит, ты скряга.
— Дай мне поесть! — Ило перешел на шепот. — Ты лучше скажи, зачем по телефону разговоры о делах ведешь. Спятил?
— Как же мне с тобой общаться?
— Мы же договорились! Когда стемнеет. А теперь иди, иди. Кто-нибудь увидит нас вместе.
— Иду. Только скажи, темнила, почему отрицал, что над всеми — Вашакидзе, Ахвледиани, Коберидзе, Шота и прочей шушерой стоит… Кто стоит?
Он выронил из руки необглоданную кость.
— Кто?
— Санадзе, Георгий Санадзе.
— Тише ты! Чего орешь на всю столовую?
— Знаешь, что я тебе скажу? Твоя доля будет уменьшаться с каждым добытым мною сведением. За что тебе деньги платить? Или ты сегодня же подготовишь материал со всеми данными на Санадзе, или я скину с твоих пятидесяти процентов двадцать. Нет, двадцать пять. Санадзе как-никак глава! До вечера.
Я оставил Ило в полной растерянности.
Он, конечно, жалел, что связался со мной. Но я был уверен, что любовь к деньгам возьмет в нем верх.
На проспекте Руставели меня окликнул Лаша. Он стоял под платаном, а рядом с ним — Боб и раздувшийся от самодовольства юноша.
— Элегантно выглядишь, — одобрил Лаша, когда мы обнялись. — К наш не хочешь присоединиться? Распишем пульку.
— Я же не играю в преферанс, — сказал я. — Я вообще не играю, не умею.
— Научим, — хихикнул Боб. — Начнем с двадцати одного.
— Можно сыграть и в очко, — сказал самодовольный.
— Знал бы твой отец, Бесо, куда исчезают его деньги! — сказал Лаша.
— Ничего, у него денег много, — засмеялся юнец.
— Познакомься, Серго, — сказал Лаша. — Это твой будущий коллега по журналистике, пока студент Бесо Санадзе.
Комната Лаши, где он жил с матерью, мало изменилась с тех пор, как я был там в последний раз. Разве что стала теснее, может, оттого, что мы выросли, а может, оттого, что в комнату затесали современный гардероб вместо старомодного фанерного шкафа. Стол покрывала все та же плюшевая скатерть. Только теперь на ней стояла хрустальная ваза.
— Где мама? — спросил я Лашу.
— Отправил отдыхать в Кобулети, — ответил он. — Сейчас кофе приготовлю.
Банк выпало держать Бесо. Он выбросил на середину стола две пятирублевые купюры; виртуозно перетасовал карты и сдал нам по одной.
— Я не буду играть, — сказал я. — Только посмотрю.
— Раз тебе карту сдали, играй, — хихикнул Боб. — Продуешь деньги, заложишь костюм.
— Помолчи, Боб! — одернул его Лаша. — Поиграй немного, Серго.
— Ладно, бог с вами, — махнул я рукой.
Мне повезло. За десять минут я выиграл сорок рублей. На каждую минуту приходилось по четыре рубля. Так, наверно, и Шота не зарабатывал.
Через час мой выигрыш превышал сотню. Но вскоре удача отвернулась от меня. Выигрывать стал Бесо. Куча денег перед ним росла и росла, и он с каждым разом взвинчивал ставки.
Пепельница была полна окурков. Кофейная гуща засохла в чашках.
Первым из игры вышел Боб. Потом Лаша сказал, что у него пустые карманы. Я рисковал остаться без денег, но выложил на стол последние двадцать пять рублей. Это было безрассудство. Мною владел не только азарт. Я играл против Санадзе пусть не против Георгия Санадзе, а только его отпрыска, но ощущение было такое, будто передо мною весь клан Санадзе. Я выиграл. В следующем круге я тоже выиграл, и это окрылило меня. Вновь появилась уверенность. Я жаждал победы. Выиграть во что бы то ни стало выиграть! Я делал прикуп к шестнадцати очкам и выигрывал. Я не знал, сколько денег лежало пере до мною.
— Уже одиннадцать, — заметил Лаша.
— Заканчиваем, — сказал я.
— Так не положено! Я хочу отыграться. — Голос у Бесо стал сиплым. Он нервничал.
— Даю полчаса, — сказал Лаша. — Мне вставать чуть свет.
Боб удивленно взглянул на него, но промолчал.
— Нам хватит и двадцати минут, — сказал Бесо.
Он оказался провидцем. Через двадцать минут он проигрался окончательно и ушел.
Я хотел вернуть Лаше и Бобу их проигрыш, и Боб обрадовался, но Лаша наотрез отказался взять деньги. Я чувствовал себя так, словно обворовал их.
— Ты честно заработал эти деньги, — сказал Лаша. — Они тебе пригодятся.
Сомнительная честность, подумал я и спросил:
— Вы мне подыгрывали?
— Нет, — ответил Лаша. — Тебе просто везло.
— Фрайерам в первой игре всегда везет, — сказал Боб.
— Лаша, а кто такой Георгий Санадзе? — спросил я.
— Георгий Санадзе? Скромный товаровед на базе Грузтрансурса, но богатый.
— Деньги лопатой гребет, — хихикнул Боб. — Как ты сегодня.
— Как все богатые, он жадный и к тому же, судя по тому, что говорит Бесо, жесткий, но сыночек ухитряется доить его.
— В чем его жесткость?
— Не далее как сегодня Бесо вспомнил такой эпизод. Однажды, еще в школе, он списал у товарища контрольную. Узнав об этом, папаша избил его до полусмерти. Представляешь?! Сам жулик, а в сына кулаком вбивал честность. Ничего не поймешь в этом мире.
На улице меня поджидал Бесо. Он пошел за мной и уговаривал продолжить игру утром.
— Хочешь, верну тебе деньги? Хочешь? — Я полез в карман.
— Так не положено, — сказал он.
— Плевать я хотел, положено или не положено!
— Сразу видно, что вы не игрок. — И он зашагал прочь.
На улице не было ни души. Часы показывали двенадцать.
Самое время для визита к Ило, подумал я, ища глазами телефон-автомат.
К телефону подошла Цира. Она сказала, что Ило нет дома и неизвестно, когда он будет. Мне показалось, что она говорит неправду.
Такси не удалось поймать. Я поехал домой на автобусе.
У аптеки, мимо которой я ходил каждый день, стояли два парня. Одного — круглолицего и упитанного, по кличке Гочо-поросенок, — я видел однажды в потасовке на Плехановском проспекте. Он дрался с остервенением, я бы сказал даже, с упоением. Другого я видел впервые. Низкий лоб, нерасчесанные курчавые волосы, перебитый нос. Дешевый перстень на смуглой руке.
Низколобый выставил ногу. Не следовало ни перешагивать через нее, ни обходить, ни раздумывать. Это я осознал слишком поздно, когда получил удар в висок. В голове загудело. От второго удара я увернулся, инстинктивно пригнувшись при виде взметнувшегося кулака. Передо мною оказался незащищенный живот низколобого. Я выбросил вперед левую руку точно в подушку. Низколобый согнулся. Апперкотом правой я выпрямил его, и он привалился к стене.
— Неплохо, — сказал Гочо. Он все еще не вмешивался.
— В чем дело? — спросил я.
— Обижаешь хороших людей. — Он двинулся на меня. — Сейчас ты пожалеешь, что родился на свет.
Гочо сделал два ложных выпада, нагоняя на меня страх, и достал мой подбородок левой. Я удержался на ногах, ответив правым хуком. Гочо бросился вперед, нацелив голову в мое лицо. Я еле успел увернуться.
Низколобый пришел в себя и ринулся ему на помощь.
Вдруг я увидел Аполлона, любителя-цветовода с нашего двора. Он собирался перейти на противоположный тротуар, видимо, не желая вмешиваться в драку.
— Аполлон! — позвал я.
Он узнал меня и побежал к нам.
— Бессовестные! Двое на одного! — крикнул он, отшвырнул низколобого и стал оттаскивать Гочо. Я никогда не подозревал в нем столько силы. — Убирайтесь на свой Плехановский проспект, пока живы!
— Теперь нас двое на двое, — сказал Гочо и ударил Аполлона.
Аполлон со всего размаху влепил ему пощечину.
К нам бежал Сандро.
День выдался пасмурный. Небо, казалось, вот-вот заплачет. Собираясь на колхозный базар, я снял с вешалки плащ, когда снизу меня позвал Дато.
— Извини, что отнимаю у тебя время, — сказал он. — Нашел соседку, которая видела в тот день Карло и Шота.
— Поехали к ней.
— Она ждет, но можно в другой раз, если ты занят. Вот тебе адрес Санадзе. — Дато протянул листок. — Он работает товароведом…
— На базе Грузтрансурса, — закончил я. — Поехали. Позвоню только.
Телефон-автомат не работал. Я решил позвонить Нине позже.
Соседка Карло жила на первом этаже и при желании могла видеть каждого, кто входил в дом. Она и нас заприметила, когда мы шли через двор к подъезду, так как открыла дверь, не дожидаясь звонка. Это была немолодая женщина в черном, со страдальческим выражением лица из-за мигрени и повязанной полотенцем головой. Голос у нее тоже оказался страдальческим.
— Дато сказал мне, что вас интересует. Бедный Карлуша… Я видела в тот день, когда случилось это несчастье, Карлушу вместе с толстым молодым человеком. Было пятнадцать минут пятого. Я готовила в кухне. Вижу, идет Карлуша, а с ним хорошо одетый молодой человек. Дубленка с пышным воротником, мохеровый шарф. Шапки на нем не было, хотя он лысый. Я еще подумала, простудится парень из-за своего форса. Прошел час. Дверь подъезда хлопнула. Смотрю, Карлуша и его товарищ уходят, друг другу улыбаются, оживленно разговаривают…
![Петр Киле - Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]](/uploads/posts/books/255498/255498.jpg)
![Петр Киле - Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]](/uploads/posts/books/255683/255683.jpg)
