Лев Давыдычев - Трудная любовь
Разбросав стулья с дороги, она выбежала из комнаты. Валентин направился было за ней, но остановился, услышав бой часов.
В дверях показалась Маро. Она тащила за руку Максима Максимова.
— Ух! — облегченно вздохнула она. — Он замерз. Он меня ждал.
Часы били восьмой удар. Рюмки под руками не оказалось, и вино для Максима стали наливать в солонку (соль высыпали прямо на скатерть). Он замотал головой и показал глазами на графинчик с водкой.
— С Новым годом! С новым счастьем!
Выпили точно под двенадцатый удар.
— Вот теперь — здравствуйте, — сказал, сняв полупальто, Максим. — Страху-то я натерпелся. Думал, придется мне из-за Маруси сосульки вместо вина глотать.
— Ты молчи! — возмутилась Маро. — Ты водку пил!
— Я меру знаю, — заверил Максим.
— Пора бы, Маро, представить своего кавалера, — сказала Александра Яковлевна.
— Он не кавалер, он… Максим, — потупив глаза, пробормотала Маро. — Он песни смешные поет. Пой.
— После первой не могу. Голос мерзлый.
— Я тост скажу, — Маро встала. — Пословица есть. Без вина можно жить, без хлеба трудно жить, без воды можно долго жить, без воздуха можно совсем мало жить. А без чего совсем нельзя жить? Выпьем за это!
— А за что? — недоуменно спросил Валентин.
— Ясное дело, — крякнув, ответил Максим. — Само собой, за любовь.
— Ай! — вскрикнула Маро и погрозила ему кулаком. — Никто так не думал. Один ты. Без дружбы нельзя жить. Да!
— Ну, Маруся, кому как. Мне лично…
— Пой! — приказала Маро.
Максим нехотя отодвинул от себя тарелку с винегретом, сделал тоскливое выражение лица и затянул обреченным басом:
Семь братьев было нас на свете,
Мы продавали толсту шерсть,
Когда один из нас скончался,
Нас осталось шесть.
Потом Максим скорбно сообщил, что братьев осталось пять, четыре, три, два. Чуть не рыдая, он стонал:
Когда один из нас скончался,
То не осталось никого.
— И такого певца ты хотела заморозить! — воскликнула Александра Яковлевна, увидев впервые за несколько дней улыбку на лице дочери.
— Хорошо спел? — спросил Максим.
— Он сейчас водку просить будет! — Маро всплеснула руками.
— Ага, — подтвердил он, — угадала. И откуда ты все знаешь, Маруся?
Немного опьянели. Маро тормошила и без конца целовала Ларису, рассказывала ей на ухо:
— Он совсем хороший. Он меня Марусей зовет. Только он очень ухаживает.
Посторонний человек не заметил бы, что все сидевшие за столом чувствовали себя одной семьей. И лишь быстрые взгляды в сторону Ларисы говорили о том, что все думают о ней. Вино было на исходе, и Валентин, как тамада, отвергал многочисленные предложения Максима.
— Есть тост, самый важный, — сказал Валентин. — Выпьем за газету, за журналистов, за то, что о них не пишут, за то, что их чаще ругают, чем хвалят. Выпьем за то, чтобы стать журналистами — настоящими, смелыми, беспокойными!
— Правильно, — негромко произнесла Лариса. Она сидела, сложив руки на груди, скорбная, сосредоточенная. — Спасибо вам. Не бойтесь, я не буду плакать. Мне хорошо… Да, мне хорошо, ребята… — Она пересилила себя, выпрямилась. — Будем работать. Будем писать.
Максим взял Маро за руку. Лариса посмотрела на свою руку и сжала ее в кулак.
* * *Олег пил много и не пьянел, не мог изгнать из памяти неприятные мысли, не мог почувствовать себя веселым и свободным. Лидия Константиновна ободряюще кивала ему, а он отворачивался. В соседней комнате сидел над рукописью отец. Недавно он впервые в жизни ударил своего сына.
Олегу казалось, что на щеке остался след.
Всем было весело. Лидия Константиновна, как обычно, умело подобрала компанию, разношерстную, но быстро столковавшуюся. Вино развязало языки, и никого не интересовало, почему мрачен Олег, а хозяин не выходит из кабинета. На кухне домработница меняла холодные компрессы на горячих лбах двух адвокатов и молодого поэта, который поднял слишком много тостов за свой талант.
Чтобы побороть смутное предчувствие какой-то беды, Олег часто подходил к столу и пил.
Вдруг мозг прорезала ясная мысль — Лариса! Олегу почудился ее голос: «Олик, милый…» Он оттолкнул от себя девушку, с которой танцевал, и, еще не соображая, что делает, выбежал в прихожую, натянул пальто.
— Ты куда? — испуганно вскрикнула Лидия Константиновна.
— Что ты ко мне пристала? — сжав кулаки, Олег повернулся к ней. — Что тебе от меня надо? Отпусти меня!
Но Лидия Константиновна крепко держала его за рукав. Еще мгновение, и сын отшвырнул бы ее от себя, но в дверях появился Филипп Владимирович.
— Пусть идет, — негромко сказал он, — не держи его.
— Он… он упадет где-нибудь, — в страхе проговорила Лидия Константиновна. — Он… ты видишь… упадет.
— Пусть упадет, — спокойно повторил Филипп Владимирович, — хуже не будет.
Олег шел в распахнутом пальто, держа в руках перчатки. «Лариса, Лариса, — твердил он, — прости. Ты лучше их всех». С каждым шагом он все больше пьянел. И чем больше пьянел, тем быстрее шагал. Он не видел ни дороги, ни встречных прохожих.
Очнувшись, Олег догадался, что стоит у дверей в квартиру Ларисы. Попятился назад, осторожно, на цыпочках спустился по ступеням, вышел на улицу.
Мела метель… «Олик, милый…» Он снял шапку, чтобы остудить голову. Стоял долго и, вдруг вздрогнув, снова открыл дверь в подъезд, пошел наверх.
— Лариса, — выговорил он, когда постучал.
На площадку вышел Валентин, взял его за плечи и повернул к лестнице. Олег вырвался и пролепетал:
— Где Лариса?
— Уйди отсюда, — угрожающе сказал Валентин. — Честное слово, сброшу с лестницы.
— Бросай, — с пьяной трагичностью согласился Олег. — Бросай. Мне все равно. Вы все против меня. А она…
— Ладно, ладно, отправляйся назад, откуда пришел.
— Проводи его, Валя.
Из дверей вышла Лариса.
— Проводи, — повторила она, — а то он где-нибудь свалится.
Олег припал к ее плечу. Он лишь сейчас почувствовал, что продрог. Лариса взяла из его рук шапку, надела ему на голову.
— Лариса, — с трудом выговорил Олег, — вот я… к тебе… а они…
— Я знала, что ты придешь, знала, — прошептала Лариса, поцеловав его в лоб, застегнула пальто, надела ему перчатки. — Хорошо, что пришел… — и оттолкнула: — Иди.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
«В народный суд 2-го участка Кировского района от гражданина Рогова Николая Александровича, 1925 года рождения, проживающего по ул. Решетникова, дом 64, кв. 3.
Заявление.
Прошу народный суд расторгнуть мой брак с гражданкой Роговой Ольгой Игнатьевной, 1927 года рождения, проживающей по ул. Декабристов, дом 14, кв. 2.
К решению прекратить нашу совместную жизнь я пришел только после того, как убедился, что она невозможна. Решение мое обдуманно и твердо. Оно не результат вспышки или обычной ссоры, а единственно разумный выход из создавшегося положения.
Вначале мы жили вполне хорошо. Моя бывшая жена (сейчас мы живем раздельно) может подтвердить, что в отношении к ней я был безупречен. Она не могла пожаловаться на условия. Я ни в чем не отказывал ей, скорее всего, даже баловал.
Видимо, убедившись, что она прочно завладела моим вниманием, жена стала требовать домработницу, совершенно отвыкла от дома. На этой почве случилось несколько крупных ссор. Я не придавал им особого значения, стремился всеми силами наладить прежнюю жизнь. Я часто разговаривал с женой, пробовал убедить ее в неправильном поведении, ущемлял собственные интересы, не считался с самолюбием.
Однако ничего не помогало. Жена пошла дальше. Она стала встречаться с переехавшим в наш город Валентином Лесным, с которым она была знакома до замужества (встречи продолжаются и по сей день).
Таким образом, я был поставлен в глупое, компрометирующее меня положение. Лесной при покровительственном отношении со стороны Роговой вмешивался в нашу частную жизнь, добиваясь, чтобы моя жена ушла от меня к нему.
И все-таки я до самого последнего момента старался сохранить семью, настойчиво убеждая жену, а в ответ слышал одни оскорбления. Даже тогда, когда она с чемоданом ушла из дому, я убедил ее вернуться.
Мои усилия ни к чему не привели. Мое терпение кончилось: я человек.
Таковы причины, заставившие меня возбудить дело о разводе».
Николай дважды переписал заявление, несколько раз собирался отнести его в суд, но каждый раз находил причину, чтобы не начинать это неприятное дело.
На столе давно лежала стопка юридических справочников по вопросам семьи и брака. Он просматривал книгу за книгой, словно рассчитывал вычитать что-нибудь утешительнее.
«Народный суд рассматривает дела о расторжении брака по совместному заявлению супругов или по заявлению одного из них».
