Сергей Алексеев - Библиотека мировой литературы для детей, т. 30, кн. 4
— Что такое «Аврора»?
— «Аврора» есть революционный корабль Балтийского флота, тот, что по Зимнему из пушек стрелял.
— Молодцы, правильно! — хвалит матрос. — А что такое партия большевиков?
— Это та, что самая лучшая, — торопятся ответить ребята. — Партия большевиков за то, чтобы землю — крестьянам, заводы — рабочим, мир — всем народам.
— Верно, — кивает матрос головой. — Ну, а что такое Советская власть?
— Это, когда правят страной не царь, не буржуи, а сам трудовой народ.
— Так. А кто расскажет про Ленина?
— Я, я, я… — понеслись голоса.
— Говори, Еремей Торопыгин.
Вскочил Торопыгин.
— Ленин есть вождь всего трудового народа. Ленин в тюрьмах сидел. Ленин в ссылках бывал. Ленин всю свою жизнь за дело рабочих бился.
Доволен матрос. Смотри, какие умные стали ребята.
Стал матрос объяснять, как буква «а» пишется, как буква «б». Сколько будет один и один, сколько два и два. Дальше матрос не успел. Отозвали матроса.
Вскоре приехал настоящий учитель. Девушка-большевичка. Зоя.
— Ну, что вы здесь изучали?
— Про «а» и про «б».
— Про один и один, про два и два.
— Ну, а еще?
Жмутся ребята.
— Не успели мы больше, матрос уехал.
— Да, немного вы изучили, — говорит Зоя. — Видать, не очень прилежные?
Обидно слышать ребятам. Поднялся Еремей Торопыгин.
— Зато мы про Ленина знаем.
— Верно, верно! — закричали ребята.
— И про Советскую власть.
— И про партию большевиков.
— И про штурм, и про взятие Зимнего.
Улыбнулась Зоя.
— Кто же вам рассказал?
— Он, он, балтиец, авроровец!
Задумалась Зоя: «Молодец балтиец, с главного начал». Жалко ей, что не застала она матроса. И ребятам жаль, что матрос уехал. Так ведь матрос не учитель. У матроса свои, другие дела.
ПриятностьТульский рабочий Артемий Теплов прислал в родную деревню письмо. Было оно коротким, всего в шесть слов: «Ждите гостей. Будет для вас приятность».
Чешут крестьяне в затылках, разводят руками, ломают головы.
— Непонятное что-то. Неясное. Кто же это приедет? Зачем? А главное, в чем же будет приятность?
Прошло дней десять. И вот прибыла из Тулы рабочая делегация. Да не просто так. Не с пустыми руками. Привезли рабочие серпы и косы, вилы, железные оси для тележных колес, петли, гвозди и прочую железную мелочь.
Мужики так и ахнули:
— Вот это приятность!
А с серпами, косами, да и другими железными изделиями была в ту пору в деревне беда-бедой. Кое-как перебивались крестьяне.
Разгорелись глаза у крестьян.
— Продавать будете?
— Нет, — говорят рабочие.
— Менять?
— Тоже нет.
Не поймут мужики, в чем дело.
— Привезли вам в подарок, — объясняют прибывшие. — От нас, от рабочего класса.
Удивились крестьяне.
— Бесплатно?!
— Ну да. От чистого сердца! Принимайте рабочий гостинец.
Как в сказке свалилось на мужицкие головы такое богатство.
Засуетились крестьяне, забегали. Потащили делегатов в избы, к столу.
Поели рабочие:
— Благодарим. Будьте здоровы. А нам пора назад, на завод.
Поклонились гости, уехали.
— Ну и дела. — Никак не могут прийти в себя мужики. — Чтобы задарма. По доброй охоте. Чудеса, да и только.
Вскоре приехал в село и сам Артемий Теплов.
— Ну как косы, как вилы? Была ли приятность?
— Была, была, — кричат мужики. — И косы хороши, и серпы, и вилы. А если говорить про приятность, то в том, что рабочий класс для нас вроде как брат родной, в этом главная есть приятность.
СвидетелиПроснулся Фомка, поерзал на нарах, по малым делам помчался на улицу.
Ночь. Темно. Туман по улице стелется. Завернул Фомка за угол заводского барака, вдруг слышит — шаги.
Замер мальчик, прислушался. Шаги все громче и громче. Где-то рядом совсем. Насторожился Фомка. Видит, из темноты, из тумана появились три человека. Двое ящик какой-то тащат, третий несет лопату.
Всмотрелся Фомка — так это же бывший владелец завода Елизар Елизарович Мойкин. Мойкин с двумя сыновьями.
«Ящик. Лопата. Куда же это они?» — заинтересовался Фомка. Тихонько двинулся следом.
Мойкины шли к заводской водокачке. Поравнялись. Поставили ящик на землю. Принялись рыть яму. Роют, торопятся. Озираются по сторонам, прислушиваются.
«Клад зарывают», — сообразил Фомка.
Переждал он, пока Мойкины не завершили свою работу, обошел вокруг водокачки, приметил место, вернулся домой.
Лежит Фомка на нарах, ворочается, заснуть не может. Утром чуть свет побежал к дружку своему, Капке Затворову.
— Капка, Капка, — тормошит Фомка приятеля, — вставай, Капка.
Продрал Капка глаза.
— Ну что тебе?
— Клад, клад!
— Какой еще клад?!
— Настоящий!
Рассказал Фомка Капке про ночную встречу. Вскочил тот, собрался.
Схватили ребята лопаты, бегут к водокачке.
— Там денег небось тысячи, — говорит Фомка.
— Деньги — что! Деньги — бумага. Там золото и бриллианты, — поправляет приятеля Капка.
Прикидывают ребята, что же им делать с такими богатствами.
— Пряников купим, — говорит Фомка.
— Пряники — что! — отвечает Капка. — Бисквит настоящий купим, безе или крем-брюле.
Смотрит Фомка на Капку. Ну и Капка — всегда-то он лучше придумает. Хоть что такое и бисквит, и безе, и крем-брюле Фомка не знает, однако виду не подает, — видать, что-то очень и очень вкусное.
Размечтались ребята. Матерям пуховые шали решили купить, сестрам ситцу на платья и ленты, отцам сапоги или штиблеты. Потом стали перечислять знакомых своих и соседей. Малининым фунтов десять крупы — едоков у Малининых много. Деду Харламову валенки. Инвалиду Зарубину новый костыль — он давно о новом мечтает. Слесарю дяде Вавилину шестиклинную кепку.
— Он большевик. Он не возьмет, — заявил Капка.
Прибежали ребята к заводской водокачке. Сразу за дело.
— Быстрей, быстрей! — командует Капка.
Толкутся ребята, мешают друг другу. Но вот наконец лопаты уперлись в ящик.
Тик-так, тик-так — слышат мальчишки.
— Часы это, часы-ходики, — произнес Фомка.
— Ходики, — усмехнулся Капка. — Это либо будильник, либо часы «Павел Буре» с боем.
Увлеклись ребята. Не заметили, как сзади подошел кто-то. Оглянулись, а это слесарь дядя Вавилин.
— Ну, что у вас тут?
Смутились ребята.
— Клад, — наконец произнес Фомка. — Там золото. Там часы тикают. «Павел Буре» с боем.
— Часы!
Вавилин поспешно нагнулся над ямой, прислушался.
— А ну, отходи! — прикрикнул на мальчиков.
Попятились те.
Протянул Вавилин к ящику руку, повозился, утихли часы. Поднялся он, вытер проступивший на лбу пот, усмехнулся.
— Клад, а ведь и вправду, что клад. Динамитом тот клад называется.
Оторопели ребята.
— Там же часы.
— Часы, да не те. Это механизм специальный для взрыва. Ну, а теперь докладывайте все по порядку.
Доложили ребята.
— Да, — произнес Вавилин. — Вот вам и «Павел Буре».
— Эх, пропали шали и ленты, — вздохнул Фомка.
— Шали и ленты — что! — отозвался Капка. — Водокачка ценнее.
Рассмеялся Вавилин:
— Молодец, Капка!
В тот же день Мойкин и оба сына его были взяты под стражу. Судили их строго по революционным законам.
Фомка и Капка тоже ходили на суд. И опять обо всем рассказывали. В протоколах суда числились они как свидетели. Однако и сам судья, и все сидящие в зале понимали, что тут что-то не так, что слово это не то. Какие они свидетели, они главные в этом деле.
НебоПришла Советская власть в деревню Старые Дворики. Насмотрелись ребята, как взрослые делили господскую землю, живность и другое добро, размечтались.
— Эх, и нам бы придумать какой дележ.
А так как делить было больше нечего, все уже делено и переделено, то Колька Рябов вдруг предложил:
— Давай делить небо.
— Вот те раз, как же его делить?! — усмехнулись ребята.
— А вот так и делить. По-хорошему. Поровну!
— Это понятно. Ну разделим. А дальше. Что же с ним дальше делать?!
— Как что? Все что желаешь: избу ставь, паши, коней выводи в ночное.
Подивились ребята, забавно.
Было их четверо: Колька Рябов, Еремка Дударов, Гришатка Кобылин, Марфутка Дыгай.
Ладно, делить так делить.
Провели они по небу одну черту вдоль, другую поперек.
Кинули жребий — кому какой край достанется.
Соберутся ребята за селом на лугу. Плюхнутся в травы. Животы кверху. Глаза в небо. Хорошо, когда ты хозяин. Делай все, что взбредет тебе в голову.
Распахал свой участок Еремка Дударов под жито. Колосится, наливается янтарным колосом рожь. Вывел Гришатка Кобылин коней в ночное. Разжег костер у самого края неба. Разукрасила, заполнила васильком и ромашкой свою долю Марфутка Дыгай.
