Николай Шундик - Белый шаман
– Нет! Нет! Он не может быть моим другом! – запальчиво воскликнул Пойгин. – Это вы, пришельцы, почему-то сразу становитесь его друзьями.
– Я не буду тебя ни в чём разубеждать. Разбирайся сам, кто кому друг, – почему-то грустно ответил Рыжебородый. – Жаль, что придётся тебе спать в снегу. Давай всё-таки разожжём костёр.
Открыв вход одного из небольших деревянных вместилищ, Рыжебородый вытащил обломки досок, топор, принялся колоть их. Потом выбрали место для костра. Рыжебородый вытащил из кармана спички. Пойгин раскурил трубку, жадно затянулся, протянул Рыжебородому.
– Не курю, – сказал тот, не приняв трубку.
И это неприятно изумило Пойгина. Как это человек может не курить? Это же всё равно что не пить или не есть. И почему он не принял трубку? Разве трудно хотя бы один раз затянуться из неё дымом, тем самым показав свою предрасположенность к мирной беседе?
Горел костёр. Пойгин и Рыжебородый пили чай в молчаливой задумчивости.
– Верно ли, что твоя борода может обжечь руку, если до неё дотронуться? – нарушил молчание Пойгин.
– Разве до тебя дошли такие вести?
– Да.
– В таком случае проверь сам. Или боишься обжечь руку?
– Не боюсь. Но я это сделаю потом, не при луне, – немного поразмыслив, ответил Пойгин.
Переночевал Пойгин в снегу у нарты. Вскоре после того, как Рыжебородый ушёл в своё деревянное жилище, начал падать мягкий снег, мороз поубавился. Пойгин спал до рассвета, ни разу не поднявшись, чтобы потоптаться, согреть ноги. Когда проснулся, сразу вспомнил, что обещал Рыжебородому войти в его жилище, как только даст о себе знать солнце быстротечным рассветом. Надо было поторопиться принять решение, пока снова не началось время луны: входить или не входить в деревянное жилище? Не лучше ли дождаться ещё одного рассвета, а сегодня приглядеться, что будет делать Рыжебородый у того шеста, который, как он сам сказал, имеет для него значение священного предмета? Да и готов ли Рыжебородый принимать гостя, не спит ли он?
Рыжебородого Пойгин увидел ещё до того, как смог прийти к какому-либо решению. Это было странное зрелище. Рыжебородый вышел почти голый, всего лишь в коротеньких матерчатых штанишках; в обеих руках его было по два каких-то, судя по всему, очень тяжёлых предмета – вёдра не вёдра и на чайники непохожи. Но больше всего поразило Пойгина то, что на груди, на спине и даже на ногах у Рыжебородого росла довольно густая шерсть. «Да человек ли он?» – не без страха спросил себя Пойгин.
Потоптавшись на одном месте, Рыжебородый схватил тяжёлые предметы и начал по очереди то один, то другой поднимать выше головы и снова опускать. Мускулы его волосатого тела могуче напрягались, и казалось, что он сильнее всякого зверя. Когда Рыжебородому надоело поднимать тяжёлые предметы, он принялся обтирать себя снегом. Делал он это, кажется, с огромным удовольствием, порой смеясь и покряхтывая. «Да он, видимо, сам безумный», – вдруг пришло Пойгину в голову.
Ему очень хотелось подойти к Рыжебородому поближе, но что-то его останавливало. Когда Рыжебородый вдруг встал на руки и пошёл по снегу, Пойгин окончательно пришёл к выводу, что видит проявление человеческого безумия. «Может, он и детей будет переучивать ходить на ногах и поставит их головой вниз?» – размышлял он, изумляясь увиденному.
Рыжебородый наконец встал на ноги, поманил к себе Пойгина рукой.
– Проснулся? – спросил он, снова принимаясь обтирать себя снегом.
Остановившись на почтительном расстоянии, Пойгин смущённо спросил:
– Что с тобой происходит?
– Это по-русски называется зарядка, – улыбаясь, ответил Рыжебородый. – Хочу быть сильным. К тому же это лучший способ прогонять простудные болезни. Так и рассказывай всем, что я очень сильный. А вот добрый или злой – сам постигай.
– Ты не безумный? – осторожно спросил Пойгин.
– Я так и подумал, что тебе в голову может прийти подобная мысль. Разубеждать не стану. Присматривайся, соображай. Сегодня мягкий, приятный снежок, не каждый раз вот так выскочишь на мороз. Не утерпел, выскочил.
– Да, сегодня стало теплее, – согласился Пойгин.
Когда Рыжебородый скрылся в своём жилище, Пойгин подошёл к железным предметам, попытался поднять сначала один, потом второй. Поднять-то поднял, но удивился, насколько они тяжелы. «Как же Рыжебородый их вскидывает выше головы? Мне этого не сделать, хотя я, кажется, не такой уж и слабый».
Пока Пойгин возился с железными предметами, Рыжебородый вышел опять, уже в одежде.
– Это называется – гири, – пояснил он.
– Неужели я слабее тебя? – не без досады спросил Пойгин. – Не могу поднять их выше головы.
– Стоит ли об этом думать. В чём-нибудь другом ты сильнее меня. В беге, в ходьбе, к примеру, в стрельбе.
– Да, быстрее меня мало кто бегает.
– Это можно проверить. Скоро будет здесь праздник. Оленьи гонки будут, мужчины покажут свою ловкость в беге, в прыжках. Арканы метать будем, стрелять из луков, карабинов, винчестеров.
– Разве пришельцы умеют ездить на оленях, метать аркан?
– Зачем пришельцы? Вы будете главными гостями на празднике. Охотники, оленные люди. Призы хорошие выставим. Большие медные чайники, карабины, подполозки для нарт, котлы. Буду рад, если ты станешь достойным хоть одного из этих призов.
Кажется, этот странный человек намерен был удивлять Пойгина бесконечно.
– Праздник Моржа ещё далеко. Праздник рождения оленя тоже не близко. О каком из них ты говоришь?
– Праздник честно живущего человека, – ответил Рыжебородый.
– Разве есть такой праздник?
– Есть. – Рыжебородый улыбался мягко и задумчиво. – Как видишь, быстротечный рассвет в разгаре, солнце дало знать о себе. Ты можешь войти в моё жилище.
– Да, я, пожалуй, войду, – согласился Пойгин, оглядев едва приметный в падающем снеге посветлевший горизонт.
Вошёл Пойгин в деревянное жилище с чувством преодоления какой-то сверхъестественной черты, словно бы входил в совершенно иной мир, мало имеющий отношения к миру земному. Прежде всего поразили незнакомые запахи. И наоборот, он совершенно не почувствовал духа человеческого жилья: здесь не было запаха дыма, шкур, запаха светильника и многого другого, чем отличается любой чукотский очаг.
Рыжебородый открыл ещё один вход, и перед Пойгином оказалось огромное вместилище, заставленное какими-то деревянными подставками разной формы и величины.
– Это называется стол, а это стул, – пояснил Рыжебородый, дотрагиваясь до деревянных предметов рукой, – мы с тобой находимся в клубе, куда собираются люди, чтобы послушать новые вести, вместе подумать о жизни.
Пойгин со скованным видом человека, рискующего встретить какой-нибудь опасный подвох, медленно оглядывал стены, потолок, пол, окна.
– Почему здесь так тепло? – хрипловато спросил он, не сумев справиться от волнения с собственным голосом. Осторожно потрогал рукой стену. – Это же дерево. Неужели оно может быть теплее оленьей шкуры?
– В этом жилище есть вместилище огня – печка называется, – Рыжебородый поманил Пойгина, открыл маленькую железную дверку в выступе, который, кажется, был сделан из камня.
Пойгин, увидев огонь, от неожиданности закрыл глаза рукой. Так вот где тот источник дыма, запах которого всю ночь он чувствовал, когда спал у нарты. Когда проснулся, то увидел, что из выступа на острой вершине деревянного жилища шёл дым. Пойгин долго всматривался в выступ, думая, что кто-то там, вверху, жжёт костёр. Зачем? Это же дерево. От костра дерево может загореться, особенно в ветер. Но как ни приглядывался Пойгин – костра не увидел. Тогда пришла ему мысль, что костёр где-то внутри, под деревянным островерхим шатром, и дым выходит, как это бывает, когда курится верхушка яранги.
И вот теперь он увидел огонь, упрятанный в каменное вместилище. Пойгин потрогал белый выступ рукой, ощутил если не ожог, то очень сильное тепло. Значит, Рыжебородый с помощью огня, упрятанного в каменное вместилище, создал в своём жилище что-то похожее на лето.
На одной из стен Пойгин увидел солнечного цвета трубу с прикреплённым к ней куском красной ткани. Вспомнился рассказ Вапыската о том, что Рыжебородый с помощью трубы ревёт громче келючи. Пойгин медленно подошёл к трубе, боязливо дотронулся пальцем до её блестящей поверхности.
– Вести говорят, что ты с помощью этой трубы ревёшь, как морж-келючи. От этого, должно быть, всем очень страшно. Зачем?
– Вести преувеличивают. – Рыжебородый снял со стены трубу, покрутил её в руках. – Это называется горн. Звуками его мы здесь зовём детей выполнять различные действия, полезность которых тебе ещё предстоит постичь.
– Это камланье? Белых или чёрных шаманов?
– Нет, не камланье. Но в этих действиях есть одинаковое с тем, к чему ты стремишься как белый шаман.
– В чём одинаковое?
– В добре. Но тебе это сразу трудно понять. Присмотрись.
– Зареви в свою трубу. Только не оглуши меня. – Пойгин часто замигал, ожидая чего-то невероятного.
