Николай Балаев - Ураган «Homo Sapiens»
— Мать ты моя родная!
Куча состояла из гольцовых голов, перемешанных с внутренностями. Подошли пилот Безродных и штурман Олег.
— Ух ты-ы…
— Да-а, порыбачил кто-то…
— Надо же — прямо на яме. Участок твой, да, Михалыч?
— Смотри, братцы, — штурман Олег поднял клочок малиновой бумаги. — С аммонитом разбойничали.
— Теперь на речке крест. Лет пять. А рыбная была. — Пилот Безродных поцокал языком. — В низовьях на закидушку вот та-а-акие брали. Без рукавиц и не вытащишь, все пальцы леской изрежешь… И что за подонки тут…
— Теперь найди их, — радист Валера хмыкнул.
А Егор стоял и ничего не мог вымолвить. Лицо намокло, в глазах потемнело, только мельтешили бурым колесом рыбьи головы… Полез достать платок, но никак не попадал в карман: руки дрожали. Вот тебе и Нравкэрыкэн, вот тебе и прозрачная. Кормилица и поилица… Пятнадцать лет прожил на этих берегах. И две бригады оленеводов с незапамятных времен безбедно жили ее щедротами. Да и многие отпускники из райцентра часть длинных северных отпусков использовали тут, тянулись к благодатным речным угодьям с палаткой, удочкой и спиннингом. Всем хватало, неистощима была Прозрачная, как неистощим любой уголок земли, если берешь из него без жадности да с умом. Кто тут побывал, скажи на милость? Мысль эта, электрическим током тряхнула охотника и вывела из оцепенения. Пропала дрожь в руках, прояснилось перед глазами, и задубевшие ноги обрели прежнюю упругость. Егор зашагал к костру, потрогал пепелище. Тепло. Он покопал до гальки, ухватил горсть камешков. Горячие еще. Костер горел часа три назад, не более. Водой его хозяева не заливали, стало быть, и после их отъезда мог еще час гореть. Итого четыре, как умотали. Егор поднялся, пошел по косе. На песчаных пятачках среди гальки отпечатались следы трех пар сапог. Одни небольшие, гладкие — кирзовые. Два в елочку — резиновые. Оба большого размера: сорок четвертый или даже сорок пятый. Стало быть — трое… Так… Отпечатки в «елочку» — больше у воды, часто одни носки: бегали, суетились. Гладкие отпечатки у костра и — густо — у места стоянки машины. Водитель…
Егор оглядел вал из заиленных, переплетенных светло-зелеными нитями донной растительности камней, покачал головой. Ловко донышко соскребли. Крепкий неводок у рыбачков, такие бы неводки в совхозные рыболовецкие бригады. Ан нет. Ими только по приискам УРС торгует, за «живые» деньги, а по безналичному расчету в совхоз — выгода не та. Да, ободрали дно, все питание рыбье нарушили, как ей теперь зимовать.
Егор глянул в воду. У нее был какой-то белесый оттенок. Обычно на зимовальных ямах Прозрачной в эта время года у воды коричневый цвет и прозрачна она на многие метры в глубину. А сейчас чистота сходила на нет в метре от поверхности. Глубже шевелились серые мутные клубы.
Подошли летчики. Егор вспомнил горелый малиновый клок в руках штурмана, зачерпнул горсть воды, хлебнул. Терпкая горечь обожгла язык. Егор сплюнул.
— Ты чего, Михалыч? — удивился пилот.
— А попробуй.
Летчики присели. Попробовав, заплевали.
— Аммонит, — сказал Егор. — Буровик один прошлым летом похвалялся, что придумали они новый способ ловли аммонитом — бесшумный. Сыплют на перекате взрывчатку, и рыба ниже того места аж на берег лезет. Никаких тебе взрывов, тихо-спокойно… Этих рыбачков упустить никак нельзя.
— Да-а, подо-оночки, — протянул радист. — Я бы таких…
Он не договорил, но все поняли, какие там слова идут дальше, и штурман Олег завершил:
— …и не жалко…
— Может, догоним, а? — спросил Егор. — Немного делов.
Пилот глянул на часы и покачал головой:
— Не могу, Михалыч, минуты расписаны. Санзадание на третью бригаду, перестановка буровиков, продукты им. За тобой подсели — уже из графика вылезли, да эта остановка… А вон посмотри, ту непогодку третьи сутки синоптики обещают, — Безродных махнул рукой на запад. Все повернулись. Горный кряж, лежавший километрах в десяти ниже по реке, быстро исчезал. Вместо него вставала сизая с синеватым отливом стена, по верхнему краю которой перемещались грязно-белые клубы, в клочья разрывая нежную небесную зелень.
— Они туда ушли? — спросил радист Валера.
Егор кивнул.
— У-угу-у… Поселков там полно…
— Давай, полетели, Михалыч, — Безродных вздохнул. — Ты меня знаешь, если могу — какой разговор.
— Знаю — да. Потому больше и не прошу. — Егор посмотрел вокруг. Валет бегал, нюхал всяческие следы, повизгивал. Сунулся носом в вощеную малиновую бумажку, найденную Олегом у костра.
— Неси сюда, — сказал Егор.
Валет принес, и Охотник положил ее в карман.
Вот тебе и отдохнули перед сезоном, вот тебе и погостили в поселке. Как бросить такое пиратство? Ограбленный и залитый гадостью родной дом.
— Вы, ребята, летите, — сказал Егор. — А мы с Валей разберемся.
— Ты что, старик? — сказал пилот Безродных. — Ну давай полетим в поселок, после санрейса сам вышибу спецзадание, инспектора прихватим. Куда ты, курам на смех, в этих штиблетах.
Летчики оглядели выходной наряд Егора; велюровая шляпа, шерстяной немецкий костюм с жилеткой, ворот розовой сорочки на морщинистой темной шее, пестрый галстук, модные чешские ботинки.
— Уймись, начальник, — сказал Егор. — Это наш дом.
— Рр-уф! — зарычал Валет и подпрыгнул сразу на всех лапах.
Безродных махнул рукой и пошел к вертолету. Он знал охотника хорошо и поэтому тоже не стал спорить. Забрался в машину, откинул брезент в хвосте салона и из кучи всяческих запасов стал извлекать предметы рыбацкого снаряжения. На гальку полетели три пары болотных сапог, суконные армейские портянки, брезентовая, с геологической эмблемой на рукаве, роба, ватная телогрейка, здоровенный рюкзак, цигейковый и поролоновый спальные мешки, ящик из-под галет с закопченной на кострах посудой и самой необходимой едой, а также палатка-двухместка.
Штурман Олег полез в кабину.
— Прихвати там мою камеру! — крикнул Валера.
Олег кроме камеры вынес ракетницу, пачку красных патронов и бинокль. Валера забрал фотоаппарат и ушел на берег.
Егор скинул костюм и ходил вокруг снаряжения в голубых кальсонах и нежно-розовой цветастой рубахе, отбирал нужное и сразу надевал — робу, сапоги по ноге, телогрейку. На голову ничего не оказалось, и Егор оставил шляпу. Потом засунул в рюкзак цигейковый кукуль и палатку. Посуду брать не стал, только консервную банку из-под компота — удобнейший тундровый «чайник». Затем щепоть соли, галеты, сахар, чай. Прикинул в руке рюкзак. Валет посмотрел на сборы и притащил гольцовую голову.
— Оставь, — сказал Егор. — Тут все подлое. Еду сами как-нибудь добудем. — В карман рюкзака он переложил паспорт и удостоверение внештатного сотрудника Охотскрыбвода.
Подошел Валера и протянул фотоаппарат:
— Михалыч, эту «рыбалку» я запечатлел для инспекции. Тут еще половина пленки, возьми. Может, что по дороге обнаружишь.
— Спасибо, Валерик, — сказал Егор. — Только я давно-этим не баловался, забыл, что там к чему. Ты вот, пока я собираюсь, прибери у костра.
Валера взял пластиковый пакет, сунул туда три пустые консервные банки и стекла от разбитой бутылки. Валет посмотрел на него, полез в кусты и вынес еще одну бутылку.
— Молоток! — Валера потрепал пса. — У всех бы «бестолковки» так работали!
Он аккуратно положил бутылку тоже в мешок и подал его пилоту Безродных, уже стоявшему в дверном проёме.
Егор отнес рюкзак в сторону, смотрел, как летчики сели в машину. Безродных приоткрыл окошечко, крикнул:
— Держись, Михалыч, мы туда-обратно! Что в поселке надо?
— Инспекцию вези, — сказал Егор. — Отсюда и по следу.
— Будь спокоен. — Безродных сунул руку за кресло, кинул Егору охотничий нож в ножнах и рогатую дощечку с намотанной леской и блесной — закидушку, улыбнулся и погрозил кулаком:
— Не потеряй смотри: сам блесну мастерил из бивня мамонта, не блесна — скатерть-самобранка! Будь!
Заныл стартер, затарахтел двигатель, лопасти, постепенно поднимаясь, пошли вкруговую. Вертолет завис над косой, чуть склонился носом вперед и влево, и так, набычившись, по наклонной линии пошел вверх. Звук двигателя растаял. Над тундрой и рекой словно запахнулся гигантский полог из тревожной щемящей тишины. Егор посмотрел на сильно выросшую мутную стену и сказал:
— Не выйдет у вас, ребята, туда-обратно… Пошли, Валетка.
* * *След вездехода уходил террасами Прозрачной к укрытому тучами кряжу, на северо-запад. Там, среди мешанины тесных долин, распадков и осыпей, лежала древняя наледь, и из нее в Прозрачную текли чистейшие ручьи, добавляя карим водам хрустального блеска. На севере, за этой обособленной горной страной, нес воды Паляваам, могучая река Северной Чукотки. За Паляваамом находился промышленный район: прииски с многочисленными участками на отшибе, по горным долинкам, буровые бригады, стационарные геологические партии. Там вездеход — как иголка в сене…
