Валентин Селиванов - Свадебные колокола
— При чём здесь я? — не без гордости возразил бородатый. — Всем надо думать, Лена. И всем вместе решать.
— А чего тут решать? — неожиданно спросила Лена. — Чего думать? Мы не в совнархозе. Надо собрать вещи и трогаться. Срежем углы трассы и пройдём чащовкой. Тогда он успеет.
Значит, глаза его не обманули. Глаза никогда не обманывают. Их только понимать надо.
— Куда трогаться? — искренне удивился Женя и недовольно посмотрел на Лену. — Котелок у тебя варит? Трогаться… Ночь, хоть глаза выколи.
Он достал из кармана маленькую жёлтую расчёску и кивнул на окно.
— Не видите, что ли? Глядите, дождь шпарит. Наводнение, как в Японии.
Веня прислушался к шуму за окном и ответил:
— Разве это дождь? Это жена Нептуна хочет с нами познакомиться.
— Какой тут к чёрту Нептун? — возмутился Женька, расчёсывая бороду. — Когда башка трещит, как сломанный керогаз. Спать надо. Спать.
Веня молчал: понимал, что надо напирать на бородатого, иначе он опоздает в город. Но напирать тоже с умом надо. Он встал и улыбнулся:
— В Америке, в штате Огайо, построили памятник неизвестному автору — изобретателю кровати. В отпуск тебе надо отправиться туда с визитом и возложить венок на тот памятник.
— Да? — живо удивился Женька и с интересом посмотрел на Веню.
Лена встала и сказала:
— Пора, Женя. Пойдём.
Бородатый тяжело вздохнул и потушил одну свечку.
В дорогу собрались быстро, по-солдатски.
Ещё шёл дождь, когда они вышли на гнилой порог заимки. Таёжная тёмная ночь нарушалась лишь шумом дождя и скрипом стволов. Луны не было видно за тучами.
— Ну что ж, дети, — грустно сказал Женя, — пошли.
Он первым шагнул под дождь, набросив на голову капюшон, и с сожалением обернулся на покосившуюся дверь заимки. В его руках вспыхнул острый луч фонарика. Чуть помедлив, вслед за ним тронулись маленькая Лена и Калашников. Девушка тоже надела капюшон, а Веня шёл с непокрытой головой. Он любил дождь.
А разве можно не любить дождь? После дождя бывает радуга над землёй, которая висит, как подкова счастья; дождь умывает, причёсывает, прихорашивает и если кого и обижает, то совсем случайно; в дождь и думается, и работается лучше, и любится горячей.
Пройдя несколько шагов, чернобородый обернулся и недовольно сказал сердитым голосом:
— Капюшон натяни, дурак. Живо простудишься. Это тебе не Москва и форс давить не перед кем.
Веня удивился. Вряд ли Женька заботится о его здоровье. Хотя кто знает?
— Ладно, ладно, — сказал он и улыбнулся. — Ты по-прежнему любишь командовать, артист. Тогда тебе нужно срочно жениться. Жена тебя быстро отучит от этой моды.
— Ну, ну, — мрачно отозвался Женя.
Лена с удивлением оглянулась на Веню и крикнула в спину Евгению:
— Не сердись, Женя. Он наденет капюшон. — И девушка строго добавила: — Наденьте.
Делать было нечего, нужно было подчиняться большинству, и Веня сказал:
— Я сделаю вам обоим приятное.
— А мне как-то всё равно, — нахмурился Женя и махнул равнодушно рукой. — Спирт уже кончился, от гриппа лечиться будет нечем.
И он размашистым шагом двинулся по лужам.
За всю ночь больше не было сказано ни слова.
Светало. Кончился дождь. Был шестой час утра — в ноябре светает поздно, и они всё шли по дремучей тайге.
Женька ушёл далеко вперёд, его фигура иногда сливалась с деревьями.
Лена не выдержала и крикнула ему вслед:
— Женя! Обожди!
Этот крик почему-то развеселил Веню. Он посмотрел на девушку, улыбнулся и спросил:
— Разве тебе страшно со мной?
— Нет… почему? — смутилась Лена. Она хотела что-то сказать, но промолчала и быстрее пошла по следам, оставленным бородатым.
Когда они подошли к Женьке, он сидел на корявом комле поваленного дерева и с подозрением смотрел на них.
— Быстрее шевелиться надо, — хмуро сказал он.
А Лена тихо сказала:
— Куда нам торопиться? Мы успеем.
Бородатый не ответил. Он молча поднялся, поправил на плечах широкие лямки засаленного рюкзака и посмотрел Лене в глаза.
— Мы вчера целовались с тобой полдня, — он почему-то сделал акцент на слово «целовались», — вместо того, чтобы вот эдак вышагивать. Я, кажется, не торопил тебя. И вообще никто не спешит, кроме него. С чего ты взяла?
Веня сделал вид, что он ничего не понял. Он поднял голову к небу и поправил на плече трубу, которая становилась всё тяжелее.
Исколошматила всю спину, подумал Веня. Ничего не скажешь, удружил Костя Луньков. Нет уж, теперь я от него не отстану, пока не будет эстрадного джаза. Теперь я сам вытряхну из него всю душу.
Ранний рассвет спешил разогнать темноту.
— Смотрите, уже светает. Давай-ка, Женя, посмотрим, куда вы меня завели? — сказал Веня.
Бородатый достал карту и снова уселся на комель поваленного старого кедра. Разложил на коленях планшет и склонился с Леной над картой.
А Веня смотрел по сторонам на поваленные лесорубами деревья. Они прошли здесь первые, сделав широкую просеку для будущей трассы. Веня беззлобно сказал:
— Вот люди… Сколько леса угробили без толку. Будь здоров, поработали летом, чтобы, не дай бог, не застала их эта грязь и распутица. Им бы баррикады строить, а не лес валить, — и Веня пошевелил резиновыми сапогами в грязи.
Вокруг торчали как попало деревья, образующие непроходимый бурелом, словно здесь неосторожно прогулялся великан — намял, напортил и смотал удочки.
— Тебе-то что? Ты знай топай в город, — сказал ему Женя. Он достал из кармана карандаш и повернулся к Лене: — Вот этот угол срежем и этот.
— Скандал поднимать надо, — твёрдо сказал Веня. — Какой это участок?
— А я откуда знаю? — пожал плечами бородатый. Он спрятал в планшет карту и поднялся с комля. — У меня, между прочим, других забот по горло.
Потом Женя сунул планшет в рюкзак и пошёл вперёд.
А Лена молча подняла глаза на Веню и долго смотрела на него из-под мокрого капюшона.
— Это восьмой квадрат, — сказала она.
Веня покачал головой, улыбнулся толстыми губами и ответил:
— Капюшон бы твой помыть, Лена… Он испачкан.
— Странно, — вздохнула Лена, — могут ли люди читать по лицам, которые им не знакомы, то, что им хочется?
— Если хочется, то могут.
— Ну скоро вы там… черти! — долетел до них недовольный голос бородатого.
— Пошли, — позвал Лену Калашников. — Когда мы остаёмся вдвоём, он начинает нервничать.
— Ну и пусть! — с вызовом сказала девушка. Но в этом вызове была только обида и ничего больше.
Веня давно всё понял и поэтому сказал:
— Не годится подрывать авторитет командира.
Девушка поняла эти слова по-своему. Она наклонила голову, сбросила с неё капюшон и пошла по лужам. Веня поправил рюкзак и пошёл следом за ней.
Он медленно шёл и смотрел, как её резиновые сапожки месили таёжную грязь. Он не любил ходить по лужам, да и сапог у него один промокал. Но Веня забыл об этом. Он внимательно наблюдал, как её сапожки всё глубже и глубже уходили в мутную грязь болота, оставляя маленькие луночки, которые быстро наполнялись мутной водой. И Веня старался ступать ногами в эти луночки из-под её сапог, и в них чавкала сырая болотная грязь.
Он вспомнил какой-то фильм. Веня не помнил ни его названия, ни актёров, ни самого фильма. Вспомнилась лишь сцена в лесу, когда двое других вот так же шли по лужам, а потом долго стояли под высокой берёзой. Стояли и молчали. Молчали и смотрели друг на друга.
«Не смей меня целовать! — сказала она ему. — Только попробуй!»
И тогда он её поцеловал. Только у той, кажется, были веснушки на щеках.
А с листьев, как чистые капли росы, падали крупные бусинки дождя.
Дождь давно кончился. Поднялось тёплое солнце, согревая тайгу, и сразу же заискрились под солнцем иголки сосен и листья усталых берёз.
У бородатого оторвалась лямка на рюкзаке. Он отстал и, привязав её мягкой проволокой, теперь шагал самый последний. Он шёл и злился. Злился потому, что впереди Веня с Леной смеялись.
У нас много работы, думал Женя, и шляться вот так по тайге глупо. Но не бросишь же Веньку Калашникова на дороге.
Он не выдержал, остановился и закричал:
— Эй! Лена! Что это? Куда нас дьявол занёс? Тут и утонуть можно.
— Это болото, — не оборачиваясь, крикнула Лена.
Она не обернулась — это возмутило бородатого. Вчера целовались всю ночь, а сегодня и оглянуться не хочет. Чёрт-те что!
— Может, обойдём? — предложил он тогда.
— Переберёмся, — обернулся к нему Веня и улыбнулся. — Мы же ученики Суворова. А это маленькое болото. Всего три километра по карте.
И они снова пошли вперёд. И Женьке было видно, как Лена сняла свой рюкзак и отдала его Вене.
Бородатый вздохнул и опустил голову. Как он сам раньше не догадался? Но этот пижон хорош. Ерунда какая-то получается.
