KnigaRead.com/

Сергей Снегов - Ветер с океана

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Сергей Снегов, "Ветер с океана" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

И, остановившись перед дверью в кабинет Соломатина, Куржак так и не протянул руки открыть ее. Он шел в управление треста увидеть прежнего начальника Кузьмы: ему пожаловаться, у него попросить помощи. Но теперь, еще до разговора с бывшим капитаном «Кунгура», Куржак понял, что и жалобы бесцельны, и помощи не будет. Разве не от Соломатина пошла слава о Кузьме, как о лучшем матросе? Разве не Сергей Нефедович представлял Кузьму к отличию и благодарности?

— Не поймет, — горестно пробормотал Куржак. — Ни в жисть Нефедычу не понять.

Из управления надо было уходить, пока не остановит кто-либо из знакомых и не начнет выспрашивать о делах, о семье, да еще вдруг не похвалит Кузьму. Но Куржак вспомнил о человеке, который один мог понять его. Этот человек в жизни Куржака сыграл поворотную роль, он первый, без длинных объяснений, без долгих просьб, десять лет назад понял, какой доли желает себе Куржак, и что сделать, чтобы тайное желание стало практическим делом. Это был хороший знакомый, доброжелательный, к тому же сосед — он не мог не разобраться, что мучило старого рыбака. С минуту Куржак поколебался — может быть, лучше прийти к нему вечером, домой, разговор тогда пойдет обстоятельней. Но откладывать разговор до вечера показалось непереносимым.

Куржак вновь поднялся на второй этаж «Океанрыбы», в угловую комнату длинного коридора. Он шел к Алексею Муханову.

17

Алексей удивился, когда увидел входящего Куржака. Рыболовецкие колхозы были связаны с трестом, но непосредственных служебных отношений между «Океанрыбой» и рыбаками-колхозниками не существовало. А все иные дела старый рыбак мог обговорить и дома, оба они вечерами, если выпадал свободный часок и погода была хорошая, любили потолковать в садике о служебных и семейных заботах. Алексей усадил Куржака в кресло, тот стал путано передавать, что случилось этой ночью с сыном. Алексей стукнул в сердцах кулаком по столу.

— Вот же негодяи! Третье ограбление на неделе! Между прочим, Семен Ходор давно на примете. И он, и с десяток его приятелей, таких же забулдыг. Найдем пропажу, не дадим наших рыбаков в обиду, хотя, сказать по чести, надо бы крепко всыпать твоему сыну, Петр Кузьмич, чтобы со всей рейсовой получкой в кармане не шел в подозрительную компанию. Сейчас я поставлю в известность милицию.

Он потянулся к телефону, но Куржак остановил его.

— Не надо милиции, Прокофьич. Шут с ними, с деньгами. Пропали, ну, и пропали. А то — расследование, допросы… И без того позору хватает.

Алексей с недоумением спросил:

— Чего же ты хочешь, Петр Кузьмич?

Куржак так же путано, с усилием подбирая слова, чтобы были разными и убедительными, а не только однообразным повторением фразы «Торгаш он и обманщик!», стал объяснять, что возмущает его в Кузьме. Удивление Алексея все увеличивалось. Со многими просьбами ходили к нему, многого требовали, осуществимого и неосуществимого, — с такой просьбой еще никто не приходил. И когда Куржак закончил жалобу, Алексей задумчиво сказал:

— Сложно, Петр Кузьмич… По линии производственной? Кузьма на самом высоком счету. И в быту поведения неплохого — не пьяница, не озорник, со скверными женщинами не связывался… Сегодняшнее происшествие — случайность, так все расценят. Скажу по чести — не вижу возможности, наказать его.

— А что работу свою честит, труд свой не любит — это как же? — с горечью спросил Куржак. — Так и оставить ему без укора? Что же получается, если народ охаивать начнет, что своими руками для людей делает?

Алексей мягко ответил:

— Понимаешь Петр Кузьмич, одно дело — проступок, другое — психология, то есть что человек чувствует. Не можем же мы привлечь Кузьму к ответственности, если он службу свою исправляет хорошо, но про себя не любит ее. Никому не прикажешь — люби! Приказать можно — делай свое дело честно, не порть, не манкируй. Лишь это в наших силах.

Старый рыбак с той же горечью произнес:

— Спустить ему с рук, что он неверный? Эх, не понимаешь ты меня!

Алексей возразил:

— Понимаю! И сочувствую! Только такое отношение и должно быть к своей работе, какого ты требуешь. Но пойми и ты меня. Не все я способен сделать, чего ты хочешь.

— Хоть бы поговорил с ним. Человек ты видный, авторитетный. Он прислушается…

— Обязательно поговорю, — пообещал Алексей. — Повод есть — безобразное ночное происшествие.

Куржак поблагодарил и ушел. В здании опустели все комнаты и коридоры — наступил обеденный час. Алексей не пошел в столовую. Он стоял у окна и смотрел на канал, наполовину заставленный судами, прижавшимися одно к другому бортами. Шторм продолжался, движение по каналу было закрыто — белые, быстро бегущие полосы исчеркали воду. Разговор с Куржаком взволновал Алексея. Он думал о Куржаке, о его сыне, о самом себе, вспоминал прошлое.

Алексей не любил воспоминаний. На каждый день хватало своих забот, чтобы рыться памятью в днях прошедших. О будущем приходилось думать чаще, чем о прошлом, будущее надо было создавать — подготавливать, обеспечивать, обосновывать — будущее всегда являлось насущной, каждодневной задачей, от которой не отвлечешься. Прошлое можно было не тревожить, оно было чем-то вроде развлечения — Алексей не разрешал себе развлекаться без пользы.

Но сейчас его заполонили воспоминания. Он смотрел в окно и видел то место, метрах в двухстах отсюда, нынешнюю улицу Западную, где четыре осколка, разом вонзившиеся в тело, свалили его на мостовую. Это было в апрельское утро, в тяжелое утро, когда дым пожаров заволок солнце, и город был словно весь в тумане. Да, так это было, он упал, пытался подняться и не смог, мимо бежали солдаты его полка, они преследовали бегущего врага, он еще видел огни выстрелов, но уже не слышал ни их, ни крика людей. А потом наступили полная тьма и тишина, в тишину вдруг ворвался властный женский голос: «Не дергайтесь, майор, последний осколок вытаскиваю!» — и снова была тьма и тишина. Лишь на третий день, уже после капитуляции гитлеровского гарнизона, он раскрыл глаза и увидел, что лежит в палате, на соседней кровати растянулся Березов, между двумя кроватями сидит на стуле, военный хирург, молодая женщина. Она радостно засмеялась, когда он, еще не понимая, плохо ему или хорошо, вопросительно посмотрел на нее;.

— Скоро поправитесь, майор! — сказала она. — Побивать рекорды в беге не сумеете, но прилично стоять на ногах будете. Даже прогуливаться с женщинами сможете, это я вам обещаю. А теперь знакомьтесь с вашим соседом, привезли вас одновременно и ранения у вас похожие, и выздоровление пока идет одинаково, так что быть вам друзьями.

Она словно в воду глядела, Мария Михайловна, молодой военный хирург, год назад закончившая институт. И с Березовым они стали друзьями, больше, чем просто друзьями — не всякие братья так душевно близки. И с женщинами он прогуливался, когда вышел из госпиталя, собственно, только с одной женщиной, — с ней, с Марией, оперировавшей его, и через два месяца ставшей его женой. «А ведь пришлось с тобой повозиться, Алеша, да ведь для себя старалась, знала, что спасаю будущего своего мужа!» — шутила она потом.

Алексей все смотрел в окно и вспоминал, как трудно было в те первые дни по выходе из госпиталя. Из армии демобилизовали по ранению, можно было уезжать в родные места, на Брянщину, а уезжать не хотелось. Вон там, на холме, неподалеку от нынешней пристани, он сидел в такой же солнечный сентябрьский день и глядел на канал и залив, и размышлял, как бы найти работу на полюбившемся месте. День размышлял, другой, неделю, потом пришел узнать в комендатуре, не нужны ли где люди, как он. А в комендатуре — единственной тогда власти в городе — гражданский инспектор, еще не снявший военную форму, только без погон, с привычной военной категоричностью заявил, что Алексей Муханов именно тот, кто ему позарез нужен, просто счастье, что пришел. Самое важное дело сегодня — вербовать переселенцев на пустующие после войны земли. Он, инспектор, с одного взгляда видит: в Муханове, бывшем политработнике, таится талант вербовщика, то есть политика, агитатора и организатора. Вот вам командировочное удостоверение, деньги на дорогу получите в кассе, билет на поезд заказан на завтра — действуйте, майор!

Проницательный инспектор, определявший талант людей с одного взгляда, если когда и ошибался, то не в случае с Алексеем. Тут он оказался прав: в своем родном городке на Брянщине Алексей завербовал на новые земли тринадцать семейств — и девять, приехав в Светломорск, объявили, что хотят в моряки, по крайности в рыбаки, только не на пашню. И хоть никто еще и моря не видел, а с рыбой встречались лишь с просоленой и вяленой, завербованные упрямо стояли на своем: столько чудес наговорил им о море земляк. А за Брянщиной была Псковщина и бобруйские земли, исконные лесные места, глухомань — вербовка прошла и там с успехом, но и оттуда коренные, от Рюрика и крещения Руси, лесовики помчались с семьями, с бедным скарбом и отощавшей живностью, лишь чудом сохранившейся в войну, не просто на новую, пустующую землю, а на еще более пустынные берега: «Шагаем в океан, товарищи! Меняем болота на пучину, лешего на водяного — где он тут обитает, не терпится познакомиться». Переселенцам, набранным Алексеем, растолковали, что водяных в море нет, а имеется Нептун с нептунятами, но водиться с Нептуном пока не к спеху — нужно подналечь на восстановление сожженных войной хуторов, привести в порядок заброшенное сельское хозяйство. Стало ясно, что вербовочная деятельность Муханова, хотя, в общем, и выгодна новой области, но отнюдь не объективна, а скорей пристрастна. Секретарь обкома партии по промышленности вызвал к себе энергичного вербовщика.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*