Музафер Дзасохов - Белая малина: Повести
Бимболат и Гажмат засмеялись.
— С тех пор, говорят, эта хозяйка, накрывая стол, всегда начинала с соли, — закончил Алмахшит.
IV
Следом за Алмахшитом все вышли во двор. Наш пес Хуыбырш запрыгал от радости, стал носиться по двору. Чью-то свинью выгнал из-под плетня. Та помчалась с истошным визгом, не разбирая дороги. Хуыбырш вернулся, запыхавшись, довольно повиливая хвостом.
— Этот плетень до следующего года не протянет, — сказал дядя Алмахшит, покачав один из кольев.
Плетень заскрипел, зашатался. Хорошо, что не повалился. Сколько ни латаем, ни подпираем — наши плетни дольше четырех лет не стоят. Дзыцца сплетала. Разве ее работу сравнить с мужской! Пошить что-нибудь, сварить обед, принять гостей — тут за ней никто не угонится. Но Дзыцца уж не до того. Чаще топор в ее руках, чем игла.
Поставить хороший плетень — непросто. Конечно, Дзыцца не худее других знает, что и как нужно. Да ведь надо, чтоб руки могли! Колья вбить поглубже, нарезанные прутья — да чтоб подлиннее были, — туго-натуго переплести, накрыть сверху, подставить опоры. Такой плетень десять лет продержится. У нее на это не хватает ни сил, ни времени. Начнем пахать, а кругом прорехи в плетне — пароконная подвода проедет. Забот столько, что, как говорится, в одну сторону бежать, в другую — скакать! Где уж тут думать об изгороди да о подпорках.
— Удивительно, как летит время! — сказал Алмахшит, когда дошли до конца огорода. — Помнишь, какое было болото?
— Как не помнить? — ответила Дзыцца. — Пять-шесть лет назад не пройти было — гиблое место. Корова увязнет, так ее на жердях вытаскивали. Хорошо, если вытащат, а то и потонет. Кроме осоки, здесь ничего не росло.
Перешли речку Куыройыдон. Сказать, что по мосту, — это слишком. Бревно положено. Соседи постарались, они тут чаще ходят, чем мы. Гадацци продал спиленный тополь.
Сам не раз на дню перейдет с гордым видом, будто по своему собственному мосту, будто он хозяин. Дескать, довольно и того, что вам бревно продал.
Дядю Алмахшита мы проводили до самого оврага. Когда теперь увидимся!
Повернули назад. Темно, тоскливо на душе. Словно с собой забрал дядя Алмахшит нашу радость. Незаметно промелькнули два дня. Сколько людей за эти дни переступили порог нашего дома! А в другое время кто к нам зайдет… Ах, если б был Баппу! Дядя снова приедет, может, месяца через три. А когда Баппу вернется? Я уже не спрашиваю Дзыцца — ничего она мне не скажет.
Агубе стоял у своих ворот. Он даже головы не повернул в мою сторону, и я молча прошел мимо. Сестры вынесли медвежью шкуру, которая лежит в комнате перед кроватью, и разостлали в коридоре на новом полу. Шкуру нам Алмахшит подарил. С когтями, а из оскаленной пасти торчат клыки. Девочки стали кувыркаться.
— Гуашша, а Гуашша! — донесся плаксивый голос Агубе. Если бабку называет по имени, значит, на что-то обижен. И со мной не захотел говорить. — Гуашша, открой дверь! — снова затянул Агубе.
Я спросил у сестер:
— Что ему сделала старуха?
— Рыбу ловить не пускает, — сказала Бади.
— И удочки спрятала, — прибавила Дунетхан.
Кажется, все-таки вышла старуха: знает, что внук не отстанет.
— Чего ты кричишь, чтоб все соседи слышали? — зашипела Гуашша, — Чего ты с ума сходишь, спрашиваю?
Я слышал, как Агубе вбежал в дом: не стал с бабкой разговаривать, ему только и надо было, чтоб дверь открыли.
V
Впятером идем ловить рыбу. Собрались на перекрестке четырех улиц у старой акации. Это место у нас в селе называют бичетом. Сели под ней на колоду и ждем Агубе. Гуашша следит за каждым его шагом и нипочем бы не отпустила сегодня, если б не спрятала удочки. Мы, конечно, не сказали, что идем на Куыройыдон. Там и летом вода ледяная, в два счета можно простыть. Зато рыбы много. Есть возле села еще одна река — Уршдон, но она в это время сильно мелеет, с сетью там делать нечего. А мы сеть взяли. Это — Бешагур. Хадзыбатыр захватил корзину, а Хаматкан два шеста, чтоб рыбу пугать. Он самый старший из нас. Работает в колхозе прицепщиком около года и уже курит. Раньше в карты на деньги играл, и дома за это ему доставалось. А теперь, ясное дело, к нему другое отношение: зарабатывает. Механизаторам хорошо платят. Хаматкан хотел в ФЗО[16] — дома не пустили. Потом и сам раздумал.
Наконец пришел Агубе. Чтобы обмануть Гуашша, которая следила за нами, мы направились в сторону Уршдона: пусть думает, что и вправду туда. А на одной из улиц свернули и вышли на кладбище. Тут Бешагур, Хаматкан и Хадзыбатыр разделись. Лучше Хаматкана и Бешагура никто не умеет управляться с сетью, а Хадзыбатыр помогает, его всегда ставят загонщиком. Я их одежду сложил в узел и перетянул ремнем Хаматкана, чтоб удобней нести.
— Ты потащишь? — спросил я Агубе, — Или потом — рыбу?
— А почему это я?
— А кто?
— Сменю Хаматкана и Бешагура — кто из них раньше устанет.
— Нам сменщик не нужен, — отозвался Хаматкан.
— Тогда Хадзыбатыра.
— Обойдусь, — сказал Хадзыбатыр, закидывая шесты на плечо. — Было бы чего загонять!
Я так и знал — Агубе к воде и близко не пустят. Еще простудится: вечно он хлюпает носом. Тогда нам всем от бабки влетит. Словом, нагрузили Агубе. Чего ему еще делать! А мне досталось рыбу подбирать. Конечно, самое интересное — это ловля. У меня раньше здорово получалось. Бывало, я одну за другой по нескольку рыбин вытаскивал. Потихоньку опустишь руку — рыба стоит не двигаясь, думает, что она в безопасности. Загонишь ее в угол ямы и хватай за жабры. Уж не уйдет! Умелый ни одной не упустит.
Однажды ловили за мельничной плотиной. Глубина у берега порядочная, надо самому лезть в воду. Ребята за ноги держали, пока я ловил. Выбросил на траву двух рыбин, полез в третий раз. Ухватил что-то скользкое и дергаю ногой: тащите, мол. Выволокли меня на берег — и врассыпную. Гляжу, в руке никакая не рыба — змея извивается! Я и раньше их боялся, а тут гадину эту в руке держу!.. Что тогда было со мной! С тех пор и силой не заставишь ловить в береговых ямах. И змей боюсь еще больше.
Ребята знают, что не полезу в воду, и я то вещи несу, то рыбу собираю. Таскать узел да еще корзину — интересного мало, а вот с рыбой возиться никогда не устанешь.
У нас такие порядки: первую рыбешку выбрасывать нельзя, пусть даже мелкая попадается. А потом уж как хочешь, мелочь можешь и отпустить: пусть живет. И еще чтоб ничему не удивляться. Какая бы ни попалась большущая рыбина — молчок. Про себя радуйся, пожалуйста, а виду не показывай. Иначе рыба уйдет, и все на тебя свалят. Тогда не надейся, чтоб в другой раз взяли на рыбалку. Да у нас нет таких, кому это надо объяснять.
Хаматкан и Бешагур вошли в воду и стоят, дальше не решаются. Холодина! Я сзади подкрался и окатил их с головой. Оба сразу нырнули. Теперь им не страшно. Сделали несколько заходов, но видно, что впустую. Мало здесь рыбы: село совсем рядом, да и мелко. Собрали сеть и пошли дальше берегом. Где купаются, там об улове думать нечего, рыба туда не пойдет.
Возле омута снова развернули сеть. Здесь надо действовать умеючи, потому что не так-то просто прижать рыбу к берегу. И глубоко, и с сетью тяжело.
— Бешагур, давай с того боку, — сказал Хаматкан. — Там помельче. Росту в тебе, что у столба в свином катухе[17]. Еще утонешь!
Тому некогда отвечать на колкости — в другой раз ни за что бы не спустил. А сейчас смолчал.
Зашли по пояс, потом по грудь. Отплевываются — ноги еле дно достают. А еще и сеть тянуть! Шесты, к которым она привязана, ушли под воду. Как ни тяжело, тащить надо по самому дну, чтоб рыба не улизнула. Хаматкан и Бешагур стараются изо всех сил. Когда вода дошла до ноздрей, оба поплыли. Руки заняты, приходится ногами работать. Но тоже осторожно — брызги нельзя поднимать. Подплыли к берегу, здесь мельче. Я попрыгал над ямой: если есть там рыба вспугнутая, она кинется в сеть. Бешагур и Хаматкан шестами поводили под берегом и стали поднимать.
Если все делали, как надо, рыба должна быть. А нет — так нет. От второго захода пользы не будет, рыбу уже не обманешь. Уйдет. И малька не поймать!
Но, кажется, заход получился удачным. Вот-вот сеть покажется из воды — плеск, брызги, волны ходуном! Хаматкан не устоял на ногах и окунулся. Сеть полная, мне-то видно, какие форелины бьются! По локоть, не меньше! Я даже испугался, что не успеем выволочь на берег: рыба порвет ячеи и уйдет.
Да что они там возятся? Скорей надо на берег выбрасывать. До сих пор мы никогда не вытаскивали сеть, а поднимали концы. К кому рыба ближе, тот одной рукой свой конец держит, другой рыбу выкидывает на берег. Сейчас — где там! Еле вылезли сами — тяжеленная сеть. Отволокли подальше от воды и вывалили в траву.
И опять полезли. После такого улова кто удержится второй раз не попытать счастья! Только ниже по течению. Здесь от берега до берега было пошире и вода доходила лишь до колен. Свинцовые грузила волочились, скребли по гальке. Бешагур и Хаматкан быстро добрались до того берега. Но уж ничего не попалось — какие-то тряпки, тина, из-под которых вдруг выскользнула черная змея. Я так и ахнул, когда увидел рыбу в ее пасти. Змея, выпустив добычу, юркнула в камыши, но Бешагур ловко схватил ее за хвост и стал крутить над головой. Я понял, сейчас швырнет ее, и змея свалится прямо на меня, если так и торчать на месте с открытым ртом. Я кинулся прочь. Споткнулся о камень и растянулся в кустах, ободрав себе руки. От страха и боли не почувствовал.
