Анатолий Жуков - Дом для внука
Собираясь в трехдневную поездку по колхозам и сельсоветам, Щербинин составил маршрут: из Хмелевки ударить по диагонали через водохранилище прямо в Хляби, самое дальнее село, на острие «вопроса», а возвращаться не налегке, по гладкому льду, а земной полуокружностью этого «вопроса», заезжая в каждое село и бригадную деревню. То есть обратный путь и был бы, собственно, работой, сбором тех фактов, впечатлений и разных забот, груз которых (а Щербинин знал, что это будет большой груз) станет нарастать исподволь, постепенно.
С собой он взял газетчика Курепчикова, за которого просил накануне узнавший о поездке Колокольцев.
Одеты были по-зимнему: шофер дядя Вася в полушубке и в чесанках с галошами, а Щербинин с Курепчиковым в пальто и в ботинках на меху, у Щербинина поверх ботинок еще и теплые калоши «прощай молодость» — настояла Глаша: надень, обязательно надень, а то вдруг снегу навалит, вдруг морозы завернут злее. Квохтала вокруг него, распустив крылья, глядела умоляюще, выпятив набухающий живот.
Щербинин сидел рядом с дядей Васей, глядел на туго натянутый гладкий лед перед собой, гулкий, позванивающий, а видел этот Глашин живот. Небольшой еще, четырехмесячный, но Глаша выпячивала его, хвалилась им, как обновой, и он вздымался угрожающе гордо и беспомощно, задирая платье на ее коленях. Глаша была безоглядно счастлива первой своей беременностью, к ней будто вернулась молодость, она осмелела, стала нежней и ночью, в постели, прижималась к нему с девичьей стыдливостью и волнением, оживляя в нем задавленные годами желания.
— А вот рыболовы, — сказал дядя Вася. — Заедем поглядим?
— Хорошо бы, — подал сзади голос Курепчиков. — Можно снимки сделать для страницы выходного дня.
— Заезжай, — подумав, разрешил Щербинин, вовсе не ради любопытства дяди Васи, непричастного к рыбалке.
Дядя Вася был лишь на два года старше Щербинина, он всегда работал в исполкоме, сперва кучером, потом шофером, и всегда его звали дядей Васей, в том числе и Щербинин — наверное, потому, что женился дядя Вася рано, шестнадцати лет, оказался плодовитым и ко времени взрослости своих ровесников имел уже не одного ребенка.
Слева у лесистой оконечности полуострова, где летом разворачивались к пристани пароходы, темнела на льду около десятка рыболовов. Не доехав до них метров двести, дядя Вася начал притормаживать, чтобы «козлика» не занесло, и остановился шагах в двадцати от рыболовов, когда лед стал слегка потрескивать.
— Не провалимся, это он так, пугает, — сказал дядя Вася. — Беги, тружельник, сымай!
Из машины выскочил, хлопнув дверцей, Курепчиков, припал тут же на одно колено, приложился, щелкнул фотоаппаратом — общий план. И побежал к рыболовам узнать и снять самого удачливого. Дядя Вася, распахнув дверцу со своей стороны, следил за ним с интересом. Щербинин достал папиросы, закурил.
Солнце угадывалось розовым мячом, лежащим справа, на Коммунской горе, игольчато мерцал в морозном воздухе знобкий утренний иней. Ветра не было, но низкая серая наволочь заметно ползла с запада, из гнилого угла, обещая потепление и снег. Пора бы уж в декабре-то быть и снегу.
— Опять Парфенька Шатунов! — восхитился дядя Вася, увидев вставшего у лунки маленького рыболова с большой рыбой. — Должно быть, щука. — И не выдержал, выскочил из машины, низенький, легкий, по-мальчишески разбежался и поехал по льду, как на коньках.
Щербинин невольно улыбнулся. Вот ведь, седьмой десяток человеку, на двух войнах был, детей вырастил колхозную бригаду, внуков сейчас полон двор, как цыплят, и работает всю жизнь с малых лет. Характер, что ли, такой птичий?
А дядя Вася катился уже обратно и нетерпеливо показывал «руками, какая большая рыба поймана.
— Опять Парфенька отличился! — сказал он, часто дыша и усаживаясь за руль. — Щучка фунтов на десять, а то и больше. — Оглянулся на влезавшего в машину Курепчикова, поторопил: — Живей, поехали!
«Козел» взревел, крутнул на месте задними колесами и, зацепившись, покатил, набирая скорость, дальше.
— Вы кого фотографировали, Курепчиков?
— То есть как кого? — испугался Курепчиков. — Рыболовов. Они удят и блеснят, товарищ Щербинин, это не промысловый лов, разрешено каждому. Мы даем страничку выходного дня, эти снимки как раз подойдут. А Шатунов — самый известный удильщик.
— Разве сегодня выходной день?
— Н-нет, но э-это ведь неважно, э-э-это ведь страница так называется, товарищ Щербинин.
— Как называется, так надо и делать. Кто еще там был, кроме Шатунова?
— Заботкин был. Сухостоев. Майор Примак…
— Начальство, значит. Культурно отдыхают за счет государства. А рядом с ними колхозники, рабочие. Если писать, то — фельетон, а не воскресную заметку с картинками. Понятно?
— Понятно, товарищ Щербинин. Только я фельетонов не умею, я лирические заметки. Фельетоны у нас пишет ваш сын.
— Учиться надо. На лирике не проживешь.
В машине установилось тягостно-напряженное, молчание. Слышно было лишь шуршание шин по льду да тянучий гуд хорошо отрегулированного мотора. Оба обиделись, подумал Щербинин с сожалением, благодушия их лишил, бездумного спокойствия. Ванька Балагуров тут посмеялся бы, пожурил, и дело с концом, а у меня драматический случай: советские рабочие и служащие занимаются рыбалкой в служебное время. Но ведь случай в самом деле драматический: руководители районных организаций, члены партии бросили, по существу, свои посты, забыли о своих обязанностях и долге, чтобы доставить себе удовольствие! Майор Примак возглавляет военкомат и является членом бюро; Сухостоев — начальник районного отдела милиции, подполковник; Заботкин возглавляет все торгующие организации района..: Как они говорят со своими подчиненными, как осмеливаются требовать соблюдения трудовой дисциплины?!
Щербинин закурил, успокаиваясь, и подумал, что Балагуров может и уклониться от наказания этих людей, обратит все в шутку, посмеется, постыдит. Он и прежде был незлобив и своей веселостью, непосредственностью разряжал строго-сосредоточенную рабочую атмосферу райисполкома, создаваемую Щербининым. И работать любил.
— Вон и Хляби видать, — сказал дальнозоркий дядя Вася. — Минут через десять — пятнадцать будем там. А летом четыре часа плюхаешь кругалем.
— Дороги у нас ни к черту, — откликнулся Щербинин.
Хляби обозначились приметной водонапорной башней, вставшей на мысу голого полуострова, как гриб боровик.
Здесь, в Хлябах, начинал свою карьеру Василий Баранов, по-уличному Баран, нынешний хмелевский поп. Веселый был, живой, быстрый парень. Как он превратился в священника, почему?..
«Козел» с ходу выпрыгнул на пологий песчаный берег, прокатился мимо водонапорной башни с широким железным баком — грибом наверху; и помчал своих седоков по центральной улице.
Подъехали к сельсовету с флагом над крыльцом. Председатель Репкин был на месте, выскочил встречать:
— Товарищ Щербинин! Рад вас видеть.
Будто приехали только для того, чтобы доставить ему радость.
— Вы со мной будете или самостоятельно? — спросил Щербинин Курепчикова.
— С вами, товарищ Щербинин. Редактор велел быть неотлучно, как адъютанту, ты, говорит, быстро пишешь, занеси каждое слово, а потом разберемся.
Щербинин усмехнулся и вышел из машины.
— Ладно, идем, адъютант. Вечером посмотрю, какой ты скорописец.
Поздним вечером, собираясь ложиться спать в доме приезжих села Уютное, Щербинин просмотрел записи своего «адъютанта» за прошедший день. Курепчиков в это время играл с дядей Васей за столом в шашки и, волнуясь от неизвестности оценки, частенько поглядывал на свой блокнот в костлявых руках страшного Щербинина. Не председатель райисполкома, а разбойник. Сидит на кровати, вцепившись в блокнот, лицо, перехлестнутое с одной стороны черной повязкой, сердито.
«12 дек. Хляби. С/совет, пред. Репкин. Живой, бойкий, не ладит с пред. к-за Хватовым, жалуется: с/совет зависит от к-за — там транспорт, топливо, мат. обеспечен., а в с/совете ничего, кроме лошади, оклады низкие, мы бедные родственники, не хочу подчиняться Хватову, дайте Совету полную власть.
Тов. Щербинин. Власть не дают, власть берут, это давно известно.
Репкин. Хватов мешает. Он — хозяин, а сам в х-ве как свинья в апельсинах. Почему его райком покрывает?
Тов. Щербинин. Разберемся. Давай о своих делах. В чем трудности?
Репкин. 1. Недостаток дров для школы, больницы, учителей, медработников. 2. Нужен капремонт больницы — смета составлена, давайте деньги. 3. Клубу нужен баян и хороший занавес — опять деньги. 4. Библиотека: увеличить средства на пополнение книжн. фонда. 5. Старуху Заглушкину — в Дом престарелых. Одинокая, сама просится. Решение было в мае. Сказали: сиди, бабушка, жди, отвезем. И сейчас сидит. Вот! И последнее: в Хлябях ни одного тротуара. Прежде тонули в грязи, теперь в песке. Что показать? Библиотеку и школу? Едем! Жалко, что ли.
