Лидия Вакуловская - И снятся белые снега…
— Да-да, — ответил он и ушел в свое купе.
Станция была маленькая, плохо освещенная. Никто, кроме этого парня, здесь не выходил, никто не садился в поезд. Было морозно, шел легкий снег. Вот как изменилась за сутки погода: на юге, когда отъезжали, было тепло, а в этой местности уже и холодно, и снежок сыплет.
— Вот я и приехал, — сказал парень, выйдя вслед за Соней из вагона. — До свидания.
— До свидания, — ответила Соня и постучала ногой об ногу.
— До свидания, девушка, которой не нравится Кавказ, — снова сказал парень и протянул Соне руку.
— До свидания, — недоуменно повторила она.
— А вы дальше и дальше поедете, — не уходил от вагона этот парень.
— Поеду…
— Минуточку! — вдруг сказал он и, поставив на снег свой чемоданчик, побежал к низенькому зданию вокзала.
Он разбудил дремавшую за стойкой буфетчицу.
— У вас есть что-нибудь… такое? — спросил он ее.
— Есть, — подавив зевок, ответила буфетчица и поставила перед ним бутылку шампанского.
— Нет-нет… Конфеты, например, или…
— Вот пастилы возьмите, — указала она на вазочку с пастилой в витрине.
— А в коробках? Есть пастила в коробках?
— Коробку найдем, — буфетчица достала из-под прилавка коробку с кукурузными палочками и стала распечатывать ее, собираясь высыпать содержимое в миску.
— Нет, такая не годится. Вон ту можно? — показал он на коробку в стеклянном шкафу.
— Та с печеньем. Сливочное. Три рубля.
— Давайте, — обрадовался он.
— Может, шампанского? К печенью подойдет, — предложила буфетчица.
— Нет, нет…
Выбежав на перрон, он увидел лишь последний вагон удаляющегося поезда. Чемоданчик его стоял на месте.
11Недели через две, когда экспресс остановился на маленькой станции, дежурившая в эту ночь тетя Маша принялась будить Соню, спавшую на сей раз на верхней полке в их двухместном.
— Сонюшка, проснись. Там тебя одни человек спрашивает.
— Какой человек? — Соня открыла глаза.
— Не знаю. Говорит: будите напарницу, и все.
— Здравствуйте, — сказал этот человек, когда Соня, набросив шинель, вышла из вагона.
— Здравствуйте, — ответила она, стараясь разглядеть в полутьме сонными глазами человека в темном пальто. — Это вы меня звали?
— Я. Не узнаете?
— Не узнаю.
— Мы с вами вместе ехали…
— А-а… из милиции? — вспомнила Соня и тревожно спросила: — Вы насчет чемоданчика? Он здесь, на перроне, остался.
— Да нет, чемодан цел, — улыбнулся он. — По-дурацки у вас поезда ходят.
— Почему по-дурацки? — не поняла Соня.
— То бригады в отгуле, то номера на вагонах меняются. А поезд три минуты стоит, ничего толком не узнаешь.
Поезд тихо тронулся.
— Так вы теперь с нами на север? — спросила Соня, поднимаясь на ступеньку. — Садитесь.
— Да нет, я никуда не еду. Я вас хотел увидеть, — ответил он, идя за вагоном и держась за поручень.
— Меня?! Зачем?..
— Узнать, как вы живете.
— Я?!
— Да, чуть не забыл… — Он протянул ей какой-то поблескивающий сверток.
— Что это?
— Возьмите. — Он втолкнул ей в руки сверток и отпустил поручень, потому что поезд убыстрял ход. Потом крикнул: — Как вас зовут?
— Маруся! — со смехом прокричала ему в ответ проводница соседнего вагона.
— Родственник нашелся, что ли? — спросила тетя Маша, когда Соня вернулась в купе.
— Пассажир… ехал с нами… В милиции работает. Цветы принес, — растерянно ответила она. И вдруг насмешливо сказала: — Когда-то мне один тоже лилии дарил. — И бросила обернутые в целлофан цветы на столик.
Тетя Маша сдвинула на лоб очки, поглядела на цветы, на Соню, снова на цветы.
— Хм-м… — сказала она. — Ты с милицией осторожно…
Но пришла еще одна ночь. В ту ночь уже тетя Маша спала на верхней полке в служебном купе, а Соня сидела внизу, поджав под себя ноги, решала задачки в толстой тетради.
Поезд стал тормозить. Соня отложила тетрадь, надела шинель, взяла сумку с флажками и вышла в тамбур.
Поезд остановился. У вагона стоял тот самый парень, но на сей раз он был в шинели, в фуражке с красным околышем.
— Опять вы? — недружелюбно спросила Соня.
— Опять я, — сказал он. — Здравствуйте, Маруся.
— Я Соня, — насмешливо ответила она.
— Да?.. А мне сказали… Здравствуйте, Соня. А меня Юрой зовут. Вот и познакомились… Ну, как вы живете?
— Живу, — усмехнулась Соня.
— А как ваш старик?
— Какой старик?
— Тот… вы говорили… Сердитый профессор.
— Да он не старик, — уже мягче ответила Соня. — Совсем молодой. И не сердитый.
— Тем лучше… Вы теперь когда назад поедете?
— Когда?.. Шестого.
— Шестого? Я вас буду встречать.
— Зачем?
— Да так… не люблю спать по ночам.
— Когда же вы спите? Днем? — теперь уже улыбнулась Соня.
— И днем не сплю. Я вообще против сна. Сон отнимает половину нашей жизни.
— Так что же делать? — снова улыбнулась Соня.
— Не спать, — сказал он. — Ну вот, уже трогается… Что за остановка — три минуты!.. Садитесь, садитесь!
Соня вспрыгнула на ступеньку.
— До свидания, — сказал он, идя рядом с вагоном.
— До свидания, — ответила Соня.
— Привет Кавказу!.. Да, цветы!.. — вспомнил он и бросил ей завернутые в целлофан цветы.
Соня поймала их.
А потом уже и все проводницы знали парня, постоянно встречавшего и провожавшего на маленькой станции их экспресс.
— Здравствуйте, Юрочка!.. Привет милиции!.. Как жизнь?.. — приветствовали они его, когда поезд подходил к этой станции.
— Привет!.. Здравствуйте!.. Нормально! — отвечал он и взмахивал завернутыми в целлофан цветами.
Время шло, наступила весна, стало теплым солнце, и маленькая станция преобразилась — запестрела покрашенным домиком вокзала, покрашенными ларьками на перроне, зазеленела деревьями и клумбами. По перрону прохаживались, взявшись об руки, девушки (в маленьких городках в теплые погожие дни девушки выходят гулять к поездам), обмахивались веточками распустившейся сирени, торговки выносили к вагонам всякую снедь в корзинах, ведрах и мисках. И ночи стали теплыми, наполненными запахами весеннего цветения.
Экспресс по-прежнему останавливался по ночам на этой небольшой станции, но никто не видел в последнее время спешащего к поезду Юру, и Соня не открывала дверь своего пятого вагона. В тамбуре пятого стояли либо тетя Маша, либо кто-нибудь из девушек-проводниц, которые в этом вагоне всегда менялись.
И вдруг в одну из ночей на перроне снова появился Юра. И снова девушки-проводницы весело приветствовали его, а Соня, увидев его из тамбура, спрыгнула на перрон и пошла ему навстречу.
— Здравствуйте, Сонечка, — сказал Юра, вручая ей цветы. — Целый месяц не виделись.
— Так ведь сессия, — улыбнулась она.
— И как химия?
— Сдала, четверка. Такие легкие вопросы попались: свойства серной кислоты, углеводы и задачка.
— Дрожали?
— Еще как, — смеясь, призналась Соня.
В этом поезде все проводницы, кроме тети Маши, были молоденькие, и все они, в том числе и тетя Маша, смотрели на Соню и Юру.
И когда поезд тронулся и Юра пошел за ним, махая рукой Соне, все девушки-проводницы тоже махали руками и улыбались ему.
Но однажды ночью, когда лил дождь, Юра не пришел к поезду, и все девушки-проводницы взволновались. Они выглядывали из вагонов и по цепочке передавали друг дружке:
— Нету!.. Юры нету!.. Юра не пришел!..
Соня стояла под дождем и ждала. Из вокзала вышел дежурный с жезлом в руке, побежал к электровозу. Стоявшая на ступеньках тетя Маша сказала Соне:
— Не мокни. Мало ль чего случилось…
Соня послушно поднялась в тамбур.
Поезд тронулся. И тут девушки-проводницы стали перекликаться:
— Бежит, бежит!.. Юра бежит!.. Успел-такп!..
Юра вспрыгнул на подножку.
— Здравствуйте, тетя Маша… — Он быстро поднялся в тамбур, запыхавшись, сказал: — Опоздал… на задании задержался… Вот… — Он достал из-под плаща цветы в целлофане, протянул Соне: — Ну, как вы живете?
— Хорошо, хорошо, Юра… Прыгайте, не успеете…
— Ничего… на следующей станции сойду.
Тетя Маша ушла в вагон, оставив их в тамбуре: пусть поговорят, не так уж и много до следующей станции — всего двадцать минут.
Когда Юра спрыгнул на платформу, встречный поезд уже отходил. Он вскочил на подножку, прижался плечом к тыльной стороне вагона, к его наглухо закрытой двери, по которой хлестал косой дождь, и крикнул Соне:
— До свидания!
— Пока, милиция!.. Привет!.. Не простудись!.. — весело отвечали ему из вагонов проводницы.
Спустя минуту, Соня вытирала полотенцем мокрые волосы в служебке, говорила тете Маше:
— Он меня, тетя Маша, в гости зовет. Все спрашивает, когда я отпуск возьму.
