Агния Кузнецова (Маркова) - Ночевала тучка золотая...
– Я знаю в Москве один интернат, в котором живут дети тех, кто временно уехал работать за границу, – сказала Нонна. – Я слышала, что есть интернаты при сельских школах – для тех детей, которые живут далеко от школы, ну, например, дети бакенщиков, лесников, начальников маленьких пристаней.
И Нонна опять со смехом обратилась к тете Тане и махнула рукой с зажатым в ней платочком:
– Он все равно не поймет! Он же совсем не представляет нашу страну…
Сердце у тети Тани опять защемило: «Нет, не останется Нонна в Мюнхене».
Карл постепенно оправился от смущения и задал новый вопрос:
– А правда ли, что служители религиозного культа в Советском Союзе подвергаются страшному гонению, все церкви закрыты и служба проходит в уцелевших кое-где часовнях?
Нонна ответила, что религией она не интересуется, но знает, что церквей в Москве много.
– А однажды я видела, как в Кремль въезжала «Чайка»…
– Влетала, – тихонько поправила ее тетя Таня.
– Нет, именно въезжала: это марка автомашины. Рядом с шофером сидел молодой священник в высокой черной шапке, а сзади я увидела старца в такой же высокой шапке, но только белой… Мне сказали, что это был патриарх всея Руси Алексий.
– Они ехали в Кремль? – недоверчиво переспросил Карл.
– Да, на правительственный прием.
– Их туда пригласили?
Нонна нетерпеливо взмахнула рукой:
– Ну что делать, если вы мне не верите?!
Тетя Таня с удовольствием еще раз увидела блеснувший на запястье браслет. «Кого не прельстят такие подарки! – мелькнуло у нее в голове. – Конечно, останется и выйдет замуж за Курта, вон какая она сегодня веселая».
После обеда тетя Таня и Карл повели Нонну в тот зал, где произошло покушение на Гитлера. Зал был длинный и мрачный, почти не освещенный, беспорядочно заставленный стульями. Небольшая запущенная сцена, по бокам перила, как бы огораживающие воображаемые или когда-то бывшие ложи.
Нонна окинула зал равнодушным взглядом, так и не поняв теперешнего его назначения.
Здесь, совершенно очевидно, пиво не пили. Столов не было. Похоже было, что и теперь здесь проходили собрания или слушались лекции.
Нонна не знала того события, которое разыгралось здесь в 1939 году. Покушение на Гитлера, подстроенное его кликой с полного одобрения самого фюрера, было использовано нацистами в целях упрочения его власти в Германии.
Усаживаясь в машину, тетя Таня сказала:
– Тебе, Нонночка, хотелось побывать в Дахау? Вот для этого я и познакомила тебя с Карлом. На территории бывшего лагеря есть монастырь кармелиток. Называется он «На святой крови». Всего лишь три года тому назад наши немецкие женщины организовали его. Они замаливают страшные грехи, совершенные фашистами в Дахау. И не случайно монастырь стоит в этом ужасном месте. Кармелитки обрекли себя на те же условия, в которых жили заключенные лагеря. Сами, по своей собственной воле! Ты представляешь? Карл через своего влиятельного родственника устроит нам встречу с настоятельницей монастыря. Это тебе интересно?
– Очень! Поблагодарите Карла, он вполне заменяет Курта в его отсутствие.
«Может быть, тетя Таня решила переменить мне жениха?» – подумала Нонна. Она игриво осведомилась:
– А Карл имеет право жениться?
Тетя Таня улыбнулась и перевела Карлу ее вопрос.
Тот вспыхнул, опустил глаза и ответил тихо, но утвердительно.
– А на иностранке может? – не унималась Нонна, уже с трудом сдерживая смех.
– Тебе что, он по душе пришелся? – спросила тетя Таня, испытующе глядя на Нонну. – Больше, чем Курт?
– Что вы! – воскликнула Нонна. – Разве я могу кого-нибудь предпочесть Курту? Вы же сами говорили, что нет на свете жениха завиднее, чем он.
«Ну ясно, решилась!» – мысленно ликовала тетя Таня и чуть не двинула машину на красный свет.
Нонна шутила, но тревога не покидала ее. «Может, уехать домой до срока? Или досмотреть этот приключенческий фильм до конца?»
Вечер провели вдвоем.
Обе понимали, что наступил решающий момент объяснения. Обе волновались. Нонна решила сначала поесть. Она всегда так делала: сперва ела, а потом приступала к неприятным делам. Тетя Таня последовала ее примеру.
Допивая кофе, Нонна сказала:
– Тетя Таня! Неужели хоть на одну минуту вы поверили, что я сделаю, как вы хотите?
У тети Тани задрожала рука, которой она держала чашку, и, чтобы не выдать своего волнения и не слышать дребезжащий звон ложки, она проворно поставила чашку на стол.
– Да, я вполне допускала это. Потому что это разумно. А человеком должен управлять рассудок. Ты же поддаешься эмоциям, и они подведут тебя. Еще раз прошу: подумай! Там… – она махнула рукой, – у тебя нет ни отца, ни матери, ни мужа.
– Но у меня есть родина, тетя Таня. В это понятие – р о д и н а – входит все: и друзья, и дом, и бабушка моя – гордость русского народа, и мое училище, и мое будущее на сцене, и мечты мои с детских лет. Все, все… И моя Москва-красавица… А вы… – Нонна встала, – вы взамен всего этого предлагаете мне наследство, богатого жениха и чужую страну!
Тетя Таня тоже поднялась.
«Значит, деньгами ее не купишь. Курт ее тоже не взволновал. Будем пробовать другую приманку», – подумала она и, чуть-чуть успокаиваясь, сказала:
– Как хочешь, девочка! Я так полюбила тебя за эти дни. Совсем забыла о своем одиночестве. Вот и посмела мечтать об этом. Как хочешь! Но на каникулы ты ведь будешь приезжать ко мне? Будешь, не правда ли?
Она жалобно взглянула на племянницу. Нонне опять стало жаль ее.
– Постараюсь, тетя Таня. – И добавила твердо: – Только больше не просите меня остаться. Обещаете?
20
На другой день вечером в салоне тети Тани собралось небольшое общество: Курт, возвратившийся «из Австрии», Нонна и только что прибывший из Парижа мосье Жорж Мортье, которого тетя Таня представила Нонне как выдающегося режиссера и киносценариста.
Расположились на втором этаже в небольшой комнате рядом с кабинетом тети Тани. На первом этаже был книжный магазин. На ужин к традиционной пшенной каше и салату был добавлен картофель, сваренный в мундире. На столе стояли зажженные свечи.
Нонна поняла, что сейчас речь пойдет о кинокартине «Марфа Миронова», о которой говорил Курт. Конечно же, Курт ездил именно в Париж, а не в Австрию и вот привез режиссера для встречи с нею – внучкой Марфы Мироновой.
«Видимо, в самом деле Курт серьезно влюбился в меня», – подумала Нонна и приласкала его благодарным взглядом. Он ответил возбужденной улыбкой, легким прикосновением локтя и каким-то тихо сказанным немецким словом.
Режиссер был человеком восторженным. Он выражал бурную радость по поводу того, что Марфа Миронова еще жива. В Париже ее считали умершей лет тридцать назад. Значит, можно будет связаться с ней, получить ценный материал, даже показать ее на экране, на мгновение, но крупным планом. Это будет сенсацией. А внучка Мироновой, играющая роль своей бабушки, – это уже просто событие!
За фильм режиссеру была предложена крупная сумма и обещана «пресса» не только во Франции, но и в Западной Германии.
Картины Жоржа Мортье особенного успеха никогда не имели. Так было всю жизнь… А теперь ему уже перевалило за семьдесят. Густая грива волос стала редкой и совершенно седой, щеки запали. Сильная и бесстрастная рука времени словно бы сжала его лицо – и оно стало маленьким и морщинистым. Только и красят его роскошные белые зубы, но все же видят, что они не натуральные. Да еще голос оставался властным и сильным. Непонятно даже, как жил этот голос в таком небольшом, сухоньком теле.
Режиссер придирчивым профессиональным взглядом рассматривал Нонну, даже нарочно уронил на пол платок, чтобы под столом получше разглядеть ее ноги.
Он сразу понял, что на роль Марфы она не подходит. Изящества нет. Актриса явно характерная. Какая же из нее балерина?
Но он хорошо помнил, как Курт, вручая ему конверт с авансом, сказал:
– Прежде всего немедленно сговоритесь с внучкой об ее участии в фильме: иначе она уедет на родину!
– Но надо же еще написать сценарий, надо придумать для нее роль. Хорошо, если она потянет на Марфу Миронову, а если нет? – сказал режиссер.
– Должна потянуть!
Нонна волновалась. Щеки ее горели. Моментами она переставала понимать, что происходит вокруг нее.
Старый режиссер говорил, поблескивая роскошными зубами. Он произносил фразу своим низким красивым голосом и замолкал. Курт переводил на немецкий язык, а тетя Таня – на русский. Этот сложный разговор у всех вызывал улыбку.
Жорж Мортье объяснил Нонне, что французы были страстными поклонниками таланта Марфы Мироновой. Он сам не раз видел ее на парижской сцене. И вот решили создать картину… Никому и в голову не приходило, что Марфа еще жива. Это должно быть призванием Нонны: подарить бабушке на экране вторую жизнь!
– Думаю, что вы не откажетесь сыграть главную роль! Вы не можете отказаться… Я прошу вас немедленно выехать в Париж на кинопробы.
