Виктор Подольский - Елена
Коржовцы своими силами сконструировали и установили «малую механизацию». С помощью ее подавали и раздавали корма животным, вели очистку откормочников, погрузку навоза.
И показатели хозяйства по сдаче мяса государству уверенно устремились вверх.
— Поехали, сначала отдохнете, а потом все и посмотрите, — предложил Коржов.
— А как это все началось, кто подсказал? — спросила Елена, когда они снова сели в машину.
— Жизнь, — односложно ответил Коржов. — Жизнь, дорогая Лена. От прийдет времячко, когда кругом настоящая механизация будет на откормочниках. К тому идем… А на сегодня задумка нашей тракторной очень делу помогает.
— Правление небось обрадовалось?
— Не сразу, — откликнулся Коржов. — Сначала проробляли, прорабатывали, значит, нас… И в хвост, и в гриву… Чего, мол, придумали? Чабаны вы или трактористы? Ваше дело — высокий урожай и давайте его. А в чужую парафию, хотя и временно, совать нос нечего. Знаете, мол, что бывает, когда за двумя зайцами гоняются?
— Ну и?..
— Понимаю их сомнения, боялись, что урожай завалим. Но мы объяснили что к чему и как работать будем. Сами механизируем загон… Поддержали нас на партсобрании, пошло в общем…
— А тяжело? — спросила Елена, раскрывая блокнот.
Коржов промолчал. А когда подъехали к небольшому чистенькому домику на центральной улице села, вынул из бокового кармана пиджака вчетверо сложенный листок.
— Вот гляньте, товарищ Лена, как растут привесы. А от тут, как уменьшается стоимость яловичины, говядины, значит. Мы, между прочим, заботимся об упитанности животных — меньше чем по 400 килограммов на мясокомбинат не сдаем скотину.
— Да, цифры убедительные, — ответила Елена. — Очень убедительные, Константин Алексеевич. Разрешите листок оставить у себя?
— А чего ж, оставляйте. А урожай мы, между прочим, тоже собрали наибольший в колхозе.
Елена позвонила Танчуку и договорилась, что останется на несколько дней в бригаде Коржова. Жила она у Константина Алексеевича, у которого вечерами собирались свободные от вахты трактористы; вместе с гостеприимной Шурой, женой бригадира, хозяйничала, стряпала и убирала. В первую же после приезда ночь ее разбудила Шура.
— Якийсь Терентьевич до телефона требует.
— Елена Ивановна? — услышала она непривычно звонкий и даже задорный голос Савочкина. — Извините, что так поздно. Я из дому вас беспокою. Мне Марк Андреевич рассказал о вашей неожиданной и непредвиденной командировке. Так я вам советую: не спешите уезжать, во все вникните. Это нам кажется интересным. Внимательно все посмотрите, изучите экономический эффект, побеседуйте со всеми, кто причастен к этому делу, возьмите официальные справки и расчеты. Я думаю, что все это очень важно.
— Я тоже, — отозвалась Елена.
— Ну и хорошо. Значит, наши мнения сходятся, Елена Ивановна. Удачи вам!
— Спасибо.
— Заместитель редактора, — пояснила Елена. — И какой-то необычный… просит не спешить, глубоко вникнуть, изучить…
— Грамотный, наверно, понимающий, — тихо сказала Шура.
— Этого у него не отнимешь, — отозвалась Елена. — Теперь спать, спать, спать, Шурочка… Не то Константина Алексеевича разбудим.
— Не бойся: так за день намордуется, что хоть из пушки сейчас стреляй — не прокинется…
В редакции Захаров, Савочкин и Танчук внимательно выслушали Лену и посоветовали написать «Письма из одной тракторной».
— Только теперь уж поспешите, Елена Ивановна, — поторопил Савочкин.
— А потом мы вам дадим возможность отдохнуть, — добавил Захаров.
Сразу же (что случается не так уж часто) все три письма напечатали в газете.
Инициатива механизаторов тракторной бригады Коржова, взявшей на себя дополнительную обязанность вести откорм скота, оказалась настолько своевременной и настолько нужной, что из других хозяйств хлынул поток писем. Писали в редакцию, в районный комитет партии, в правление колхоза, а больше всего лично Коржову. За письмами потянулись «ходоки».
В бригаду приезжали механизаторы, зоотехники, партийные работники, руководители хозяйств, журналисты. В «Зарю» позвонил Корниенко.
— Вы помните, Елена Ивановна, наш разговор? — сказал он. — Так обком верен своему слову. Одобряем полностью. Очень ценное начинание товарища Коржова распространяет газета.
— Это ваш пост, Елена Ивановна, — объявил на летучке Захаров. — Вы, точно геолог, наткнулись на богатейшую жилу. Разрабатывайте же ее. Будем регулярно печатать корреспонденции, заметки, фото, интервью из бригады, пусть почаще выступают у нас Коржов и другие механизаторы. А вы, Марк Андреевич, да и вы, Николай Семенович, — обратился он к Танчуку и Сергиенко, — обеспечьте нам освещение работы последователей Коржова в других районах, деятельность в этом направлении партийных организаций. Это необходимо. И не ждите, пока последователи появятся в превеликом множестве, — добавил он, — зажигайте людей, разъясняйте, агитируйте.
Лена регулярно навещала свой пост. Ее принимали в бригаде как доброго и желанного друга. Кто-то в шутку предложил даже зачислить корреспондента на постоянное довольствие и выдавать на время отъезда в редакцию сухой паек. Трактористы, их жены писали ей письма, обращались с личными просьбами, поручениями. Поэтому Ивченко всегда приезжала к Коржовым нагруженная всевозможными вещами. На станции ее поджидала председательская «Волга» или «газик» агронома. Расстояние до главной усадьбы колхоза было немалое — восемнадцать километров.
На этот раз Елена не собиралась к Коржову.
В отделе накопилось много писем. Не хотелось оставлять отца, несмотря на его бодрые заверения, что все преотлично.
Но ее неожиданно вызвал Захаров.
— Сегодня нужно поехать с заведующим сельхозотделом обкома Дорошенко к Коржову. На базе и на территории его бригады проводится областной семинар механизаторов по откорму. Событие! А кто лучше вас знает коржовцев! Вы сможете, Елена Ивановна? Как состояние отца? — спросил редактор.
— Спасибо, ему лучше.
— Ну тогда никаких помех. Желаю успеха.
Дома Лена вложила в портфель необходимые вещи. Объяснила отцу где и что в холодильнике, попросила соседку «не забывать папу» и позвонила на завод. Заместитель начальника цеха, знавший Ивченко, переадресовал ее к партгрупоргу, но телефонную трубку никто не снимал. Семенюк в это время был в красном уголке, беседовал с отъезжающими в подшефный колхоз. Позвонить в общежитие? Но там уже несколько дней телефон не работает. А вдруг? Но чуда не произошло. Телефон по-прежнему безмолствовал. Вконец расстроенная, Елена вырвала из блокнота листок и написала: «Саша, дорогой, не обижайся, не могла тебя разыскать. Через три дня увидимся. Целую, Лена».
Она опустила конверт в почтовый ящик. Когда Александр приближался на такси к редакции, машина, увозившая Елену, уже оставила позади центральную площадь, прилегающие к ней улицы и выехала на широкое асфальтированное полотно, протянувшееся в степи.
XIX
Областной семинар рассчитан был на три дня. Но уже на второй вечер Лена почувствовала недомогание: ее знобило, было больно глотать, разговаривала с трудом.
Прижимаясь почти к самой земле, плыли тяжелые облака. Они погасили уходящее на отдых солнце, закрасили в серо-черный цвет небо, плотно зашторили луну и звезды. С моря подул ветер, пригибая деревья, разбрызгивая соленые капли. Шумел прибой, ожесточенно нападая на пологие берега и яростно размывая их. За окном хаты врезались в землю ослепляющие стрелы молний, оглушал могучими раскатами гром.
Превозмогая тупую головную боль, Лена передала по телефону редакционной стенографистке отчет о заседании, выступления трактористов.
— Вы больны, Елена Ивановна? — с тревогой спросила пожилая стенографистка.
— Нет нет, Мила Львовна, все в порядке.
— Не надо лгать старшим, Леночка, — встревоженно ответила Мила Львовна. — Я ведь слышу — хрипите. Наверно, простудились… Подождите минуточку.
В трубке послышался голос Петренко.
— Добрый день, что стряслось?
— Ничего особенного.
— Ну тогда вот что, Елена свет Ивановна, отчет твой и все выступления публиковать будем в двух номерах. Петя к вам уже выехал на фотосъемки. Пусть только внимательно записывает фамилии. А ты полежи.
— Неудобно как-то…
— Считай это приказом по редакции и моей личной просьбой, Леночка, — строго сказал ответственный секретарь. — А есть хоть где полежать?
— Да. Я у Коржовых.
— Передай им привет от всех нас и поправляйся…
— Заставляет полежать, — сказала Лена, положив телефонную трубку.
— Дело говорят. Если б они не додумались сказать, я б все одно приказала, — твердо проговорила жена Коржова Шура и принесла чашку горячего молока. — Не горюй, Лена. Я тебя разом выхожу. Я Костю несколько разов поднимала, да и хлопцев. У меня такие травки — все хвори снимают. Только слушать меня надо, как маму. Вот, пей молочко. Я туда маслица кинула, — Шура с материнской заботой и лаской укутала Лену в одеяло, поправила подушку, поцеловала разгоряченный лоб девушки.
