KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Советская классическая проза » Агния Кузнецова (Маркова) - Ночевала тучка золотая...

Агния Кузнецова (Маркова) - Ночевала тучка золотая...

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Агния Кузнецова (Маркова), "Ночевала тучка золотая..." бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

На скамейку возле училища сел паренек в плаще болотного цвета и таком же берете.

– Не уходи, – сказал он, обращаясь к старушке, проходившей мимо него под зонтом и в резиновых ботах. – Не уходи. Без тебя мне одиноко и даже страшно…

Старушка прибавила шаг, но, взглянув на вывеску, которая была рядом с дверью: «Театральное училище», успокоилась и даже улыбнулась парню.

В вестибюле училища девушка перед зеркалом сперва поднимала правую бровь и опускала левую, а потом поднимала левую и опускала правую.

По лестнице, энергично постукивая каблучками сапог, спешила Александра Антоновна – художественный руководитель второго курса. В черном английском костюме, в белой кофточке, с подсиненными седыми, коротко подстриженными волосами, она вся была тщательно промытой, свежей и бодрой. Невозможно было подумать, что ей больше семидесяти, что вчера после просмотра ее курса кафедра заседала до двух ночи и что уснула она только в четыре часа. А сейчас было без пяти девять. Ее недоспавшие студенты вяло раздеваются в гардеробе, а некоторые опоздают или же вовсе не придут, и потом она обрушит на них свой гнев.

В училище сегодня сенсация. Известный режиссер привез с периферии воспитанницу детского дома, недавно окончившую школу. И ее (подумать только!) без экзаменов зачислили прямо на второй курс.

Все идут разглядывать новую студентку Люсю Бояркину. Ничего особенного нет в ее внешности: небольшая, вертлявенькая. Лицо похоже на лисью мордочку, зеленоватые глаза смотрят с грустной хитринкой. Волосы зачесаны назад и резиночкой высоко собраны в длинный, почти до талии, хвост, тоже смахивающий на лисий – рыжий, пушистый.

Разглядели и одежду: совсем не модное серенькое платье в талию, с черными пуговицами спереди; узконосые, сильно поношенные туфли; чулки – капрон, самые дешевые, и колечко на пальце с аквамариновым камнем. Очень красивое колечко.

Антон посмотрел на эту студентку и сказал однокурсникам:

– Ее приняли сразу на второй курс? Вполне законно! Она уже постигла то, чему безрезультатно учат наших девиц. Что говорили нам о моде на одной из первых лекций, вы помните? Говорили, что торопливо подхватывать моду – дурной тон. Мода должна отстояться. А вы? – обратился он к девушкам. – Бездумные челки, закрывающие самые выразительные и необходимые актрисам человеческие приметы: лоб, брови, глаза. Для мимики остаются лишь нос и рот. Этого слишком мало. Губы белые, как у утопленниц, жуткие, прямо-таки преступные глаза в черном окаймлении. Ну и мини-юбки, конечно! Предвидя это, великий Пушкин сказал: «Едва ль найти в России целой две пары стройных женских ног». Вот и выходит, что не для всех мини-юбки годятся…

Антон подошел к Люсе Бояркиной и назвал ей свою фамилию. Она улыбнулась, оживилась, чуть-чуть даже похорошела. Он отметил это мгновенное превращение, подумал: «Травести!..»

Мимо проходила преподавательница училища – шестидесятилетняя молодящаяся женщина, вся в янтарных украшениях: на шее бусы, на руке браслет, в ушах серьги.

– Ой! – сказала она, останавливаясь и протягивая указательный палец с большим янтарным перстнем в направлении Люси Бояркиной. За сорок с лишним лет сценической деятельности она привыкла играть и в жизни. – Милочка моя, из вас выйдет отличный мальчик. Вы с какого курса?

– Со второго, – растерянно сказала Люся.

– Да. Травести, – вслух произнес Антон и, окончательно разочаровавшись в новой студентке, пошел в аудиторию.

– Я сейчас договорюсь с вашим руководителем, милочка, и попросим вас вечером сыграть в спектакле четвертого курса. У нас заболела исполнительница. Сущий пустячок сыграть. Не волнуйтесь. Ваше имя и фамилия? Отлично.

Она удачно сделала приветливое лицо. Затем так же удачно сделала приветливую улыбку. Антон крикнул:

– Судьба, Люся! Счастливая звезда! Не успела вступить в училище – и сразу дебют!

Дебют состоялся в тот же вечер. И без репетиции. Режиссер, та самая молодящаяся женщина, наскоро объяснила Люсе ее роль мальчишки-газетчика на баррикадах Парижа. Она должна была пробежать по сцене, затем залезть на бочку, перевернутую кверху днищем, и, стоя на ней, размахивать газетами, подавая условный сигнал.

Хоть роль и незначительная, но это был первый в жизни выход на настоящую сцену, и Люся волновалась.

Потом она часто вспоминала эти незабываемые минуты. Неповторимый запах сцены, прохлада ее, приглушенный шум зрительного зала, его слепящая темнота и свет на сцене от прожекторов и огней рампы.

С трепещущим сердцем пробежала она по сцене и направилась в глубину ее, к бочке. Но бочки не оказалось. Люся растерянно оглянулась и сделала второй полукруг. Но бочка не появилась. Тогда Люся остановилась и стала размахивать газетой. А в это время за сценой молодящаяся женщина, опершись локтем о сваленные декорации и картинно подперев висок указательным пальцем с тяжелым янтарным перстнем, распекала рабочего сцены за упущение.

Рабочим сцены в училище была тетя Настя – молодая, ширококостная женщина, белолицая и румяная.

– Я что? Я туда-сюда! Голова аж кругом идет! – невразумительно оправдывалась она. – Закрутят ведь эти аскариды, до сотрясения мозгов закрутят!

– Ну зачем так? – брезгливо морщилась молодящаяся женщина. – Аскариды! Это же почти нецензурно!

– Милочка! Благодарю за находчивость, – обратилась она к Люсе, которая с пылающим лицом появилась за кулисами. – В следующей сцене вы выходите вместе с толпой и стоите первая, у самой рампы. Вдали появляются всадники на конях. Все смотрят туда, в их сторону. И вы смотрите, прикрываясь ладонью от солнца. Вот так. – И она, блеснув перстнем и браслетом, показала рукой, как нужно прикрываться от солнца.

Выйти на сцену с другими актерами оказалось гораздо легче, чем одной. И Люся совсем почти не волновалась. Она стояла вполоборота, самая первая, ладонью защищая глаза от воображаемого солнца и напряженно вглядываясь в лицо молодого человека, сидящего с левого края в шестом ряду. Позади Люси кто-то говорил громким, сдавленным от волнения голосом:

– Видите – они скачут! Все ближе и ближе!

И вдруг в этот напряженный момент в разных концах зала послышался смех.

Люся не удержалась и оглянулась.

Все актеры, стоявшие сзади, за ней, напряженно глядели в противоположную сторону. Оказывается, воображаемые всадники появились именно там.

Занавес опустился.

– Эх ты, малютка! – со вздохом сказал четверокурсник, играющий главного революционера.

– Ну ничего, ничего, милочка! – утешала Люсю молодящаяся дама, забывшая объяснить ей, в какую именно сторону должен был смотреть мальчишка-газетчик.

Огорчение вскоре забылось. Люся шла из училища и смеялась, вспоминая поиски несуществующей бочки и то, как старательно она разглядывала молодого человека в зрительном зале, когда все актеры смотрели в противоположную сторону.

3

Театральное училище жило своей совершенно особой жизнью. Особой хотя бы уже потому, что здесь собрались фанатики. В общежитиях студенты не замечали холода, проникавшего сквозь выбитые и незаклеенные окна.

Если кто-то из посторонних обращал на это внимание, они изумлялись, заверяли, что немедленно примут меры, и сейчас же забывали об этом. Они забывали обедать и ужинать. Их нисколько не смущало то, что, закончив высшее образование и став актерами, они будут получать намного меньше, чем их сверстники из технических вузов.

Студенты четвертого курса играли в дипломных спектаклях, в одном из которых так неудачно выступила Люся Бояркина. Они раньше времени волновались, самостоятельно пристраиваясь на работу в московские театры и не желая ехать по распределению на периферию.

Студенты первого курса со священным трепетом приступали к изучению актерского мастерства, делая этюды на тему: «Я в каких-то обстоятельствах».

Им чудилось, что в коридорах училища, в его вестибюле их поджидают режиссеры, которые предложат главные роли в кинофильмах или телевизионных спектаклях.

Студенты второго курса начинали репетировать сцены из спектаклей и делали этюды уже «от образа».

В один из воскресных вечеров эти этюды показывали родителям.

Антон тоже был в зале. С утра до вечера он не покидал училища. Его интересовало все, что делалось на всех четырех курсах. Он этим жил.

На сцену вышла Нонна – высокая, с глазами-фонариками, спрятанными под очками. Их не было видно, но Антон знал, что они горят там, за стеклами. Одета она была в сарафан и белую капроновую кофточку, с оборками на груди и на обшлагах.

Она изображала сельскую девушку-дурнушку, которая явилась на танцы в клуб. Нонна села на краешек стула, подавшись вперед, готовая вскочить навстречу любому парню, который почтит ее своим вниманием. Но никто ее не приглашал. И вдруг все же появился этот кто-то… Она, не веря своему счастью, не вскочила, как этого все ожидали, а встала растерянная, неловкая. Хотела положить локоть на плечо воображаемого кавалера, но вспомнила, что она в очках и очки ее портят. Она сконфузилась, сняла очки, спрятала их в сумочку и в вихре вальса, счастливая, унеслась со сцены.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*