Николай Погодин - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3
В дверях появляется Ксения Петровна.
Ксения Петровна. Ну… что молчишь? Обругай, оскорби… назови неприлично.
Суходолов. А зачем я это буду делать?
Ксения Петровна. Затем, чтоб доказать, что я для тебя любимая жена.
Суходолов. Глупо.
Ксения Петровна. Но зато у меня умный муж, который в душе считает, что я мещанка и еще не знаю что… Он не потрудится внимательно разобраться в своей жене, как другие, и понять, что она передовая современная женщина. Он считает ее своей рабыней.
Суходолов. Чем?
Ксения Петровна. Я говорю — рабыней… Что, не правда? Миллион раз правда!
Суходолов. Ксения, что случилось? Является домой за полночь и мне же устраивает скандал.
Ксения Петровна. Но ты скажи, кем я была в твоих глазах всю мою замужнюю жизнь? Молчишь, как пойманный с поличным! А ведь я посетила тебе всю свою первую молодость, всю себя я посетила тебе.
Суходолов (сердито). Не посетила, а посвятила.
Ксения Петровна. Я в книжках не варюсь, живу домашним бытом. И мне плевать, посетила или посвятила. Я давно ждала от тебя благодарности за годы моих мучений…
Суходолов. Каких мучений? О чем ты говоришь?!
Ксения Петровна. Разве я не могла выбрать себе другую, более яркую судьбу? Вполне могла. Мы, Шмыревы, не какие-нибудь. Мой покойный дедушка говорил — нас на соленье не пустишь. Все мои братья, все сестры на хороших местах. Никифор — генерал, весь в орденах…
Суходолов. Ты, дорогая, я вижу, в приподнятом настроении.
Ксения Петровна. Вот это ты сразу увидел… Она позволила себе минуту свободы, ты это сразу подчеркнул. А то, что она посетила тебе всю себя…
Суходолов. Прости, я должен отдохнуть. Это бестолковый разговор.
Ксения Петровна. Нет, погоди! Разговор не бестолковый… Ты теперь не отделаешься от меня при помощи своих барских манер. Скажи-ка мне, голубчик, какую цацу ты себе здесь подцепил? Чья такая? Много стоит? Где ночует? Что, сразила? Никак не ожидал подобных вопросов?
Суходолов (тяжело, опасно). Кто сказал?
Ксения Петровна. Тот человек, которому все это известно. Что с тобой?.. Тебя прямо шатнуло. Ты не ожидал, что Яша Армандо больше дорожит моей дружбой, чем твоей.
Суходолов. «Человек»… Да, конечно, он тоже человек.
Ксения Петровна. Еще бы!.. Раз он тебя выдал, то какой же он человек! Эх ты… взгляни на себя, какой сам есть человек! Негодяй ты, негодяй.
Суходолов. Прошу… можешь замолчать?
Ксения Петровна. Развратник…
Суходолов. Замолчи!
Ксения Петровна. Помолчали, хватит. Теперь пришел конец молчанию.
Суходолов (медленно). Я могу…
Ксения Петровна. Что ты можешь?! Ничего ты теперь не можешь. А вот я могу. Пока ты прощения не вымолишь и пока твою красотку из города не проводишь, я тебе, дружок, жизни не дам. Что, скучно, Митенька? Мы, Шмыревы, очень грубые люди… и другого обращения ты теперь от меня не жди. Пришел и на мою улицу праздник. Наконец дождалась и я.
Суходолов (в огне). Дождалась?! Празднуй!.. Что-что, а это не прощу. (Уходит.)
Ксения Петровна. Ты?.. Мне?.. Прощать? Постой! Попался — неси повинную, покайся. А то ведь шутки, сам знаешь, очень опасные. Иди сюда, говорю, Димитрий, в этом доме сегодня покоя не будет!
Входит Марина.
Марина. Чего шумишь?
Ксения Петровна. Уйди. Мне муж нужен.
Марина. Ушел он.
Ксения Петровна. Куда?
Марина. На улицу.
Ксения Петровна. На улицу?.. Как же так — на улицу? Хотя… что я растерялась! Лишний предлог получил к любовнице наведаться. Говори, часто он дома не ночует?
Марина. Чушь городишь, Ксения Петровна.
Ксения Петровна. И тебя купил?
Марина. Милая… да ты… того.
Ксения Петровна. Ничего не того.
Марина. А я всерьез принимаю. Давай, хозяйка, спать ложиться.
Ксения Петровна. Разве ты его выдашь? Ты его никогда не выдавала. Задарил. Но нарыв прорвался… Погодите, голубчики, я вам сделаю!
Марина (весело). Что сделаешь?
Ксения Петровна. Найду.
Марина. А все-таки?
Ксения Петровна. То сделаю, что вы у меня будете ходить тише воды, ниже травы. А то «Марина Герасимовна!», «Марина Герасимовна»… Титул ей назначил — «домоуправительница». Без нее не можем. Знаем мы теперь, чем ты ему необходима. Не качай головой, не отделаешься. Кто в мою квартиру ходил, говори! Мне не скажешь — на суде скажешь… Постой, он действительно на улицу ушел? Правда?
Марина. Пойди проверь.
Ксения Петровна. Неужели ушел и бросил? (Слезливо.) Ты знаешь, Марина, я не раз у известных московских баб гадала, и не раз мне выпадал удар. Неужели начинает сбываться? Какое несчастье! Кому я нужна в моем возрасте! Дети выросли, я одна и квартиры в Москве не оправдаю. Марина, ты слышишь?
Марина. Слышу, слышу… не первый раз плачешься. Одно и то же.
Ксения Петровна. Но тогда ничего не было.
Марина. И теперь ничего нет.
Ксения Петровна. Говори мне.
Марина. И кому угодно скажу.
Ксения Петровна. Поклясться способна?
Марина. Способна.
Ксения Петровна. Значит, ты слепая.
Марина. Значит, слепая.
Ксения Петровна. Так оно и есть… А мне верный человек все рассказал. Ужасно представить, что он мне рассказал! Ох, как страшно… Это не какие-нибудь шашни… шашни можно простить… тут у них любовь с большой буквы. Но нет, не выйдет, не дам. Пускай он у меня на стену лезет, пускай ненавидит меня, как змею, а я его от себя не отпущу, развода не дам. Мое моим останется, и нечего тут в благородство играть. Против этой болезни лекарства нужны простые, грубые.
Марина. Взбесилась баба.
Ксения Петровна. А ты на месте сорокалетней жены что бы стала делать?!
Марина. Но ведь тебе резоном толкуют, что ничего нет.
Ксения Петровна. И пускай нет!
Марина. Так чего же ради терзать себя и других?
Ксения Петровна. Надо терзать… надо!
Марина. Совсем одичала!
Ксения Петровна. Если даже нет ничего фактически, а так… одни фантазии и мечты, что все одно, — и то надо. Пусть с наждаком протрут!.. Пусть он помечтать и то опасается! Теперь с крепкой советской семьей с этими мечтами не возрадуешься. Я ему покажу эту Лауру!
Марина. Неужели имя такое дали? Придумают же… Лаура.
Ксения Петровна. Это скрипач ее так называет, в честь чего, не знаю. А на самом деле ее зовут Майей. Но я ей покажу, голубушке, и Майю и Лауру! Поэты… Я вам дам поэзию!
Занавес
Действие второе
В палатке на строительстве, днем. Суходолов у телефона.
Суходолов (продолжает). Спасибо, Павел Михайлович. Тронут твоим вниманием. Здоровье у меня первоклассное, до инфаркта далеко. Но ты послушай, какую научную историю я недавно в московском самолете слыхал. Ежели с обыкновенной здоровой обезьяной обращаться грубо, угнетать ее всячески, орать на нее, то через два месяца у нее непременно будет инфаркт. У обезьяны! Мыслишь?.. Интересно?.. Я тоже говорю, что интересно. (Пауза). Теперь я на строительстве проживаю… Есть к тому и особые причины, говорить о которых не стоит, но на строительной площадке я как рыба в воде, прекрасно себя чувствую… привычка… Живу в палатке… Спасибо, что не забываешь. Привет тебе. (Положил трубку.) Диковинный руководитель… не пойму… очень дружелюбный… Не полагалось бы, кажется.
Входит Дононов.
Здравствуй, товарищ Дононов, давно не виделись. Я даже соскучился.
Дононов. Шутишь, товарищ начальник… много шутишь. А сам от меня бегаешь. Ведь я не раз давал тебе понять, что нам надлежит потолковать по твоим личным делам… Что делать… не Магомет к горе, так гора к Магомету.
Суходолов. Кто гора, кто Магомет?
Дононов. Ты — мудрец, тебе виднее.
Суходолов. Впрочем, что я?.. Ты сам себя определил в горы. Но смотри, горы бывают разные: покатые и плоские, крутые и страшные… А вообще, что есть гора? Мертвое тело.
Дононов. Ты мастер острить… не всегда к месту.
