Юрий Лаптев - Следствие не закончено
И хотя, дав такую затравку, сам Пахомчик никого из присутствующих на партактиве персонально не задел, его доклад вызвал оживленные прения. И особенно оживило актив выступление председателя глубинного колхоза «Партизанская слава» Степана Федоровича Крутогорова. Этот мужичок твердо фронтового постава, с лицом, густо крапленным пороховой синью, дал прикурить не только снабженцам, что вообще-то уже стало в порядке вещей, но и кое-кому из деятелей, восседавших на почетных стульях президиума:
— Вот вы, дорогие товарищи, недостатки-то до сих пор высматриваете в подзорную трубу, а лучше бы приспособить для этого дела микроскоп. Ведь иногда они под носом у вас творятся — темные делишки!..
С нарастающим вниманием прослушал и доклад и прения Кузьма Петрович Добродеев. По-деловому немногословный и требовательный в своем служебном кабинете, Добродеев совершенно преображался, когда ему приходилось выступать на многолюдстве: умел, да и любил Кузьма Петрович щегольнуть перед народом своей действительно широкой и разносторонней осведомленностью. И даже когда приходилось высказываться по такому весьма осложнившемуся вопросу, как международное положение, он не перегружал свою речь цитатами из широкоизвестных источников: словно застольную беседу вел. И повеселить умел аудиторию хлестким словечком или неожиданным сравнением.
Вот и сегодня Добродеев нацелился было, по ходячему выражению, «толкнуть речугу». И даже выписал на отдельный листок два подходящих к случаю изречения: из басни Крылова «Кот и Повар» и сказки Салтыкова-Щедрина.
Но от выступления почему-то воздержался.
2— Я давно хотел спросить вас, Константин Сергеевич, почему вы, такой высококвалифицированный юрист, очутились в Светограде?
С таким вопросом обратился Михаил Громов к Пахомчику, когда они после окончания партийного актива зашли в служебный кабинет прокурора.
Пахомчик отозвался не сразу. Да и уклончиво ответил:
— Врачи мне рекомендовали климат переменить… Не веришь?
— Не верю. Во врачей, — честно признался Михаил. — Правда, и тому, что про вас говорят некоторые люди, тоже поверить не могу.
— А что говорят некоторые люди?
— Будто бы вас… это самое…
— Неясно.
— Ведь вы в свое время работали в областном центре. И занимали высокий пост. Верно?
— Как тебе сказать…
Пахомчик на секунду задумался, потом взглянул в лицо Михаила с обычным для него пристально-ироническим выражением.
— Вот ответь мне, дружище, на такой вопрос: кто в нашей стране хозяин?
— Народ! — не задумываясь ответил Михаил.
— Угадал!.. Ну, а как ты считаешь: если хозяин приближает своего слугу к себе — разве это понижение?.. Кстати, ты, наверное, и на собственном опыте убедился, что в последнее время самые напористые футболисты вырастают не на столичных стадионах. И космонавты — тоже. И даже по огурцам Москва уступает Нежину и Мурому.
Как и всегда, казалось бы, шутливые слова Пахомчика не прошли мимо сознания Михаила. И вообще во многом благодаря влиянию своего старшего друга, — а их случайное знакомство со временем действительно переросло в дружбу, — Михаил вновь подал заявление в университет на заочное отделение, правда, уже не филологического, а юридического факультета.
— И какое же впечатление произвел на тебя мой доклад? — спросил Пахомчик, по-хозяйски обстоятельно усаживаясь в свое рабочее кресло.
— Здорово! — ответил Михаил. — А главное — с высоких позиций. Вот только насчет Прудона… Не зря этому глашатаю анархизма в свое время всыпал Маркс.
— Так ведь то было в «свое время». И кстати сказать… Ну, шут с ним, с Прудоном. А как тебе понравилось выступление этого до сих пор не разоружившегося фронтовика из «Партизанской славы»?
— Крутогорова?
— Да.
— Вообще-то как тип председателя колхоза он мне по душе. Чувствуется — у такого не разбалуешься. А насчет его выступления… Как правило, выражения крепчают тогда, когда иссякают доводы. Чего, спрашивается, Крутогоров так напустился на этого…
— Леонтий Никифорович Пристроев?
— Да. Подумаешь, фигура!
Вместо ответа Пахомчик выдвинул ящик стола, достал оттуда канцелярскую папку, а из папки извлек вырванный из школьной тетради листок и протянул его Михаилу:
— Вот полюбопытствуй.
Первое, на что обратил внимание Михаил в написанном от руки заявлении, была размашисто подчеркнутая красным карандашом заключительная фраза:
«…а посему прошу привлечь вышеупомянутых членовредителей, проживающих в селе Заозерье, к уголовной ответственности за злостное хулиганство».
3Заявление поступило в районную прокуратуру накануне от жены работника сельхозснаба Фаины Романовны Пристроевой, женщины возраста, который принято называть переходным, по виду привлекательной и даже завлекательной, по разговору — напористой.
Правда, из довольно сбивчивого рассказа, видимо, не на шутку расстроенной жалобщицы Константину Сергеевичу удалось дополнительно выяснить только:
— Когда мой Леон еще холостым был, он ухаживал за одной… тогда эта Дунька Зябликова еще в девицах числилась. Юридически, как вы догадываетесь. Ну между ними и произошло…
Здесь Фаина Романовна запнулась.
— Бывает, — сказал Пахомчик. — Значит, вы предполагаете…
— Уверена!
Уголовная суть дела заключалась в том, что прибывшего в село Заозерье по служебным делам Леонтия Никифоровича Пристроева обманным образом завлекли в дом молодой доярки Анны Кочкиной — «тоже, видать, штучка в юбочке!» — а там два пьяных парня, имена которых Фаине Романовне неизвестны, «якобы возревновав», — исполосовали в кровь и еле живого вытолкали Леонтия Никифоровича на улицу.
— И представьте, мой агнец был против того, чтобы… Ну, предавать это дело огласке! Как вам это нравится?
— Да, это на товарища Пристроева не похоже, — сказал Пахомчик. — И вообще христианское смирение сейчас не в ходу. Не та эпоха.
— Вот именно! И если вы, Константин Сергеевич, не заступитесь за своего товарища… Я, конечно, могла бы обратиться и непосредственно в областную прокуратуру, поскольку мой отчим, как вам известно…
— А свидетели совершенного насилия имеются? — прервал вопросом многозначительную речь женщины Пахомчик.
— Боже мой! Да любой колхозник из Дзержинки подтвердит. Ведь по всему Заозерью только и разговоров… Позор! Неслыханный позор!..
— Да-а… странно.
— Ничего, ничего, это всем вам ха-ароший урок. На словах заботитесь о воспитании, а на деле… Вот и мой Леонтий Никифорович, еще когда работал инструктором райкома…
— Не спешите обобщать, товарищ Пристроева!
Строгий тон и взгляд Пахомчика несколько смутили женщину.
— Значит, вы, товарищ прокурор, сомневаетесь?
— В чем?
— В моих словах. Между прочим, ваша супруга Надежда Яковлевна…
— Только не впутывайте в мои служебные дела Надежду Яковлевну! И вообще в таких случаях я предпочитаю получать сведения из первых рук. Поэтому мне необходимо выслушать прежде всего самого потерпевшего.
— А если потерпевший не может подняться с кровати?.. Да у Леона, хотите знать, даже давление подскочило: сто восемьдесят на сто!
Фаина Романовна, не сдержавшись, всхлипнула и, достав из сумочки надушенный платочек, встряхнула его и приложила к глазам.
— Ну, хорошо, Фаина Романовна, — уже мягче заговорил Пахомчик. — Я завтра же запрошу Заозерье. — Он придвинул к себе настольный календарь, сделал отметку.
После ухода Пристроевой Пахомчик еще раз вполголоса перечитал заявление, сказал сам себе: «Да, у нас не соскучишься!» Потом позвонил в отдел кадров райисполкома и попросил прислать ему личное дело Леонтия Никифоровича Пристроева.
4— …И какую же оценку вы, будущий юрист, дадите этому, хочется сказать, уголовно-романтическому происшествию? — спросил Пахомчик после того, как Громов прочитал заявление.
Михаил ответил не сразу. И не очень вразумительно.
— С одной стороны, мы здесь действительно сталкиваемся с деянием уголовным. Если, конечно, то, что изложено в этой слезнице, соответствует фактической стороне дела.
Михаил еще раз заглянул в заявление.
— Ну сам-то факт, полагаю, неоспорим, — сказал Пахомчик. — А вот… интересно другое: тебе, Михасик, не кажется, что это ЧП имеет, так сказать, идеологическую подоплеку?
— Идеологическую?! — удивленно переспросил Михаил.
— Ну, поскольку потерпевшим, как и в шекспировской трагедии «Цезарь и Клеопатра», оказалось лицо номенклатурное… короче говоря, тебе не кажется подозрительным, что в течение трех дней одному и тому же руководителю районного масштаба был причинен сначала ущерб физический, а затем, при всем честном партийном активе, потерпевшему всыпали, так сказать, и по линии морального воздействия?..
