Юрий Лаптев - Следствие не закончено
— Так. А вы учитываете, что на календаре уже двенадцатое?
— Безусловно. И не только учитываем: сегодня к перерыву, то есть за неполных четырнадцать дней, нами было сварено четыреста семьдесят метров.
— Сколько, сколько?
— Четыреста семьдесят. Иначе говоря, примерно сорок пять процентов. Так что… Кстати, о сроках. Нас всех, товарищ Левант, интересует такой вопрос: когда будут выплачены нашей бригаде премиальные за Дворец культуры? Ведь мы и там водопроводный комплекс выполнили на четыре дня раньше срока. И вы лично, если мне не изменяет память…
Нужно сказать, что хотя главный инженер и ждал такого вопроса, но под выжидательно-требовательным взглядом глаз — почти черных у Митьки Небогатикова, Яруллы Уразбаева, карих с зеленцой у братьев Малышевых и холодновато-серых у самого бригадира — Яков Матвеевич неожиданно ощутил нечто вроде конфуза.
— Дело в том, дорогие друзья, — заговорил он уже совершенно иным, не начальственным тоном, — что, если бы Яков Матвеевич Левант имел возможность выплатить вам эти премиальные из своего кармана…
— Поняли всё, — сказал Борис Малышев.
— Самые ерундовые людишки — карманники! — добавил Небогатиков.
И все-таки, несмотря на не особенно приятный и даже стеснительный для главного инженера конец разговора с громовцами, возвращаясь в контору стройуправления, Левант уже не сетовал на трудности и даже наоборот — довольно весело насвистывал мотив песенки из «Веселых ребят» «Любовь нечаянно нагрянет…».
ГЛАВА ВТОРАЯ
Несчетное число раз проходил Кузьма Петрович Добродеев по проспекту Победы, в конце которого, перед спуском к пристаням, приютился его участок, обнесенный окрашенным к Первомайскому празднику в голубой цвет частоколом. Буквально на его глазах воздвигались по обеим сторонам просторной улицы новые трех- и четырехэтажные дома, правда, привычно-скучноватой кладки и оформления, но не избы как-никак. И тополя, в посадке которых когда-то принимала участие вся семья Добродеевых, уже вымахали выше крыш.
Да и население неприметного в недавнем прошлом села Нагорного за послевоенные годы возросло больше чем в десять раз!
И не только молодой городок, большинство колхозов Светоградского района «понабрались могутности», как сказал сегодня, зачиная партийный актив, «первый» — Владимир Арсентьевич Житников.
Эти слова секретаря райкома приосанили многих коммунистов — «Растем, братцы, растем!» — в том числе и Кузьму Петровича: одних почетных грамот за двадцать один год кипучей деятельности Добродееву было вручено мало не десяток. Развесь по стене — вот тебе и витрина трудовой доблести.
Так почему же он, один из руководителей сельхозуправления, а затем светоградского отделения «Сельхозтехники», сегодня еще с утра начал ощущать какое-то непонятно нарастающее беспокойство? И — что никогда с Добродеевым не случалось — тайком, через запасной выход Дома культуры, покинул собрание коммунистов района, даже не дождавшись оглашения заранее заготовленной, но после доклада и прений существенно переправленной резолюции.
Словно сбежал.
— …Сейчас, когда вся наша необъятная страна стремится не только словами и песнопением, а в первую очередь честным отношением к своим обязанностям отметить знаменательнейшую годовщину века, каждый из нас — членов Коммунистической партии Советского Союза — обязан поставить перед собой вопрос: а как лично я — Иван Иванович Иванов или Петр Петрович Петров — выполнял до сих пор и буду выполнять впредь свой гражданский долг?
Так начал свой доклад на районном партийном активе прокурор Светограда Константин Сергеевич Пахомчик. Начал как и полагается: примерно так же и «Правда» на днях высказалась в передовой статье.
— …У нас много пишут и еще больше говорят о Ленине — вожде, о его всеохватной проницательности, партийной непримиримости и поистине титанической работоспособности. И это вполне закономерно потому, что с каждым годом возрастает, в буквальном понимании этих слов, личное и повседневное руководство Ленина Советской державой и нашей многомиллионной Коммунистической партией!
И не случайно с каждым годом все явственнее звучит слава Владимиру Ленину, провозглашенная полвека тому назад Владимиром Маяковским:
…Ленин
и теперь
живее всех живых.
Наше знанье —
сила
и оружие.
И трубный возглас поэта приведен к месту: лучше-то, пожалуй, не скажешь.
— …Больше сорока пяти лет прошло с того дня, когда безвременно оборвалась жизнь Владимира Ильича, с той минуты, на которой навсегда остановились часы в Горках, с того дня ставших Ленинскими. Сорок пять лет! Сколько руководителей сменилось за эти десятилетия во всех звеньях нашего партийного и государственного аппарата! Тысячи! Десятки тысяч!
А кого можно поставить рядом с Лениным?
И много ли найдется среди миллионов членов нашей партия таких товарищей, к которым без всяких оговорок можно применить самое высокое для коммуниста звание:
Ленинец!
И эти, торжественно провозглашенные Пахомчиком слова большинством присутствующих были восприняты с должным вниманием и пониманием.
Однако в дальнейшем…
— …Прежде чем перейти непосредственно к нашим светоградским делам, я позволю себе огласить один документ, поразивший лично меня своим, хочется сказать, будничным величием. Вот:
«Управление делами Совета Народных Комиссаров удостоверяет, что председатель Совета Народных Комиссаров В. И. Ульянов (Ленин) занимается умственным трудом неограниченное число часов, ввиду чего он имеет право пользоваться продовольственной и хлебной карточкой первой категории.
Управляющий делами СНК Бонч-Бруевич».
О чем говорит этот документ, товарищи?
Пахомчик выжидающе оглядел ряды кресел, плотно заполненные настороженно присмиревшими людьми: «Интересно, к чему он речь клонит, этот блюститель? »
Как это ни странно, но после оглашения ленинского документа пребывание в зале только что законченного отделкой Дворца культуры кое-кому показалось стеснительным. А из задних рядов донесся возглас:
— То ж время было другое! Разбираться надо!
Словно обидело кого-то из товарищей напоминание.
— Верно, и время было иное, и… — Пахомчик перевернул несколько страничек лежавшего перед ним на переставной трибуне блокнота.
— А вот другой документ, правда, уже не имеющий исторического значения, но, на мой взгляд, вполне злободневный: датирован октябрем прошлого, между прочим, небывало урожайного для нашей области года. Ну, полностью цитировать эту выписку из протокола я не имею полномочий, но весьма поучителен и как-то свежо звучит оргвывод: учитывая, что товарищ… ну, скажем, К. использовал высокое служебное положение и доверие партийной организации в корыстных целях, вывести товарища К. из состава членов обкома, снять с занимаемой должности и поставить перед прокуратурой вопрос о привлечении его к уголовной ответственности… Вот так!
Наверное, минуту в зале накипало возмущение. Затем, перебивая друг друга, зазвучали голоса:
— Правильно!
— Давно бы надо… некоторых!
— А что это за товарищ К.?
— Огласите решение полностью!
— И в газете надо опубликовать, чтобы…
— А на мой характер — шлепнуть как мародера, и точка!
Пахомчик выдержал паузу, ожидая, когда утихнет гневное возбуждение, затем продолжил:
— Дело, товарищи, тут не в одиночном нарушении нашей гуманистической законности. И я сопоставил два документа не затем, чтобы еще раз подчеркнуть подлинную человечность гения, а мелкого делягу пригвоздить к позорному столбу: ведь, по сути, он сам и уже давно вывел себя не только из обкома, но и из рядов Ленинской партии.
Но ведь еще в прошлом веке одним из философов было высказано такое, как мне представляется, довольно обоснованное суждение, что всякая собственность, по сути, кража. Однако, как это ли прискорбно, приходится признавать, что и в нашем социалистическом обществе находятся товарищи, которые, проповедуя вот с такой трибуны чуть ли не аскетизм, в домашности начали заметно обрастать, так сказать, жирком личного благополучия. А ведь именно повышенное тяготение к житейским благам порождает чаще всего различные виды лихоимства и стяжательства. И мне, по роду моей профилактической деятельности, не раз приходилось сталкиваться с такими подпочвенными явлениями, которые говорят о том, что и в нашем Светограде — городе подлинно социалистической формации! — по соседству с бригадами коммунистического труда орудуют темные дельцы. Да, товарищи, именно темные дельцы!..
