Анна Караваева - Родина
— Так, — молча выслушав Банникову, сказала тетя Настя. — А вы не пробовали поставить себя на ее место?
— А зачем, извиняюсь, ставить мне себя на ее место? — изумилась Банникова.
— Вы же знаете, вчера наши люди давали обещание товарищу Сталину. Вот вы и подумайте, Ираида Матвеевна, что для Тюменевой сейчас самое важное? Обещание Сталину сдержать, верно?.. Вот вы киваете, — согласны, значит?
— Но зачем она кричала на меня?
Предзавкома, вздохнув, опять посмотрела на Банникову.
— Поставьте же себя, прошу, на место Тюменевой, которой хочется работать отлично и быстро, а вы создаете помехи этому. Разве говорят нежно с теми, кто важному делу мешает? Подумайте об этом и помните: мы, завком, поддерживаем каждый шаг, который помогает человеку работать лучше…
Банникова вышла из завкома, вспоминая требовательные, но ласковые глаза тети Насти, ее ободряющие и простые слова.
— Да уж хватит мне… — прошептала Ираида Матвеевна и тихонько засмеялась.
* * *Николай Петрович Назарьев сидел в своей маленькой клетушке с дымящей печкой и молча слушал сообщение Челищева, посматривая на часы, — скоро ему предстояло выехать в город по неотложным делам. Челищев говорил уже двадцать минут — и все о сравнительно мелких вопросах, которые без ущерба для производства можно было разрешить с Артемом Сбоевым. Назарьев наконец заметил это Челищеву.
— Признаться, Николай Петрович, — покаянно вздохнул Челищев, — с другим я шел к вам.
— Что случилось, Евгений Александрыч?
— Трудно мне работать с Артемом Иванычем, — вздохнул опять Челищев, и его худое, со впалыми щеками лицо выразило страдание, — Ничего плохого я не хочу сказать об Артеме Иваныче, — очень способный молодой инженер, но… имею я право считать себя более опытным в руководстве и производственным процессом и заводскими кадрами?
— Что за вопрос, Евгений Александрыч!
— Благодарю вас за понимание, Николай Петрович. Вы понимаете также некоторую сложность моих отношений, как бывшего главного инженера, с нынешним главным инженером, товарищем Сбоевым. У Артема Иваныча свой стиль руководства, — а руководитель он, повторяю, еще совсем молодой! — а у меня свой стиль. И здесь совершенно необходимо определенно договориться нам с Артемом Иванычем, который по молодости и кипучести своих сил, к сожалению, не все может понять.
— Евгений Александрыч, простите, я тороплюсь… Машина товарища Соколова уже, наверно, ждет меня.
— Дорогой Николай Петрович, у меня собственно говоря, один большой вопрос, только один… Скажите: могу ли я руководствоваться теми правилами, относительно которых я, в бытность главным инженером, твердо и ясно договорился со всеми начальниками цехов?
— Напомните, пожалуйста, Евгений Александрыч, что вы имеете в виду.
— Будучи главным инженером, я никогда не навязывал начальникам цехов своей опеки, я оставлял им, до известной степени, свободу действия, — например: пусть начальник цеха сначала сам вглядится, изучит какое-нибудь, скажем, новое явление, сам его проверит, сам определит его ценность, а уж потом доложит руководству. Могу я оставить этот порядок работы, который никогда и ничем не был опорочен?
— И сейчас я не нахожу в нем ничего плохого.
— Благодарю, бесконечно благодарю вас за понимание, Николай Петрович! Значит, при случае я могу сказать Артему Иванычу, что по этому вопросу у меня есть договоренность с вами?
— Конечно, конечно… А, машина уже подъехала!.. Простите, Евгений Александрыч, больше я не могу.
Садясь в машину, Назарьев думал:
«Старик ничего не рассказал, но между ними, конечно, есть какие-то расхождения. Естественно, Челищев — опытный производственник, добросовестен, методичен. Артем умеет многое схватывать на лету, смел, но горяч. Артем — ценный для нас человек, но все-таки временный, а Челищев здешний, коренной. Правда, он поотстал за эти два года, но, само собой понятно, еще нагонит. Да, старика зря обижать не следует. Заводу он предан, он наш, коренной…»
Евгений Александрович вернулся в цех в отличном, почти победительном настроении. Было ясно: директор не даст его в обиду.
«Это вам не Лесогорский завод! — мстительно усмехался про себя Челищев. — Там вы, Артем Иваныч, могли экспериментировать, безоглядно итти на риск — словом, показывать свою лихую смелость, благо на Лесогорском заводе все есть, все на месте. А у нас я рисковать не позволю. Ты желаешь у нас в Кленовске заработать себе славу заводского смельчака, вдохновляющего своим словом рабочую инициативу, чтобы потом в твоем «curriculum vitae» отразилась эпоха восстановления, чтобы это потом помогло тебе новый орденок получить! А вся эта инициатива — мальчишеский задор, декламация по торжественному поводу! «Приспособление», скажите пожалуйста… «Несколько норм в месяц». «Будем жить своим трудом уже в мирном времени…» Декламация, сказки! Мы всю жизнь учили людей управлять механизмами, мы никому не внушали, что какими-то «приспособлениями» можно опрокинуть законы механики! Чушь, романтика! «Мы делились с вами нашими планами», — смеет говорить чувилевский подручный, этот красавчик Сунцов! А я не верю в ваши планы, уважаемые но-ва-торы! Не верю!»
С какой стороны ни рассматривал Челищев предстоящее объяснение с бригадой Игоря Чувилева, опыт, разум и справедливость оказывались на его стороне. Он знал, что чувилевцы придут к нему, — и подготовился. Но когда они к нему пришли, Евгений Александрович понял, что и они тоже подготовились: с ними пришли Артем Сбоев и Сотников.
«Привели с собой артиллерию и «скорую помощь»! — насмешливо подумал Челищев.
Не прерывая, он выслушал сообщение Игоря Чувилева и Сотникова. Артем Сбоев сидел немного поодаль и грел руки над печуркой.
— Так, так… — вздохнул Челищев, поднимая на собеседников будто скованный тяжелым раздумьем взгляд. — По-вашему, товарищи, выходит, что сделать и размножить это… чудодейственное приспособление, пожалуй, никаких усилий не стоит.
— Мы так не говорим, — начал было опять Чувилев, но Петр Тимофеевич строго и предупреждающе мигнул ему.
— А подсчитали ли вы, например, сколько дефицитных материалов потребуется для того, чтобы размножить это ваше приспособление? Мы получаем их в очень ограниченном количестве, и разбазаривать эти столь драгоценные сейчас материалы я разрешить не могу. Далее… вот этот чертеж (Челищев постучал пальцем по листу ватмана) ясно показывает, что здесь в первую очередь потребуется применение подвижного долбежного станка малой мощности. А у нас пока что еще нет ни одного такого станка.
— А уж если на то пошло, для нашей работы мы этот долбяк сами сотворим! — с упрямым смешком произнес Артем.
— Правда, Артем Иваныч, чистая правда! — оживился Петр Тимофеевич, которого чрезвычайно угнетал этот разговор: «ни шатко, ни валко, ни в дверь, ни из двери!»
— Даже вот если сию минуту на глаз прикинуть, что есть в нашем распоряжении… — уже начал было развертывать свои доводы Сотников, но Челищев, утомленно махнув рукой, с нотками раздражения в голосе прервал его:
— «Прикинуть» можно что угодно, товарищ Сотников, а также и кустарным образом «сотворить» нечто (начальник цеха повел глазами в сторону Артема), товарищ Сбоев! Но эти мелкие поделки ничего не значат в большом заводском масштабе и даже просто мешают трудной восстановительной работе..
Здесь, не повышая тона, Евгений Александрович передал ту часть своего разговора с директором, которая подтверждала «ранее установленные главным инженером Челищевым права начальников цехов».
Артем молча кивнул, в знак того, что принял это сообщение к сведению, и подумал: «Вот, значит, какой вы, Сонин папа, — умеете вперед забегать, людям дорогу засекать!»
— Так как же, Евгений Александрии, — хмуро спросил Сотников, — выходит, вы против нашего предложения?
— Не имею права рисковать, товарищи, — холодно сказал Челищев.
Чувилев побледнел:
— Но ведь мы товарищу Сталину обещали!..
Челищев покачал головой и недовольно посмотрел на Чувилева.
— Тем более, товарищ Чувилев, вы обязаны были сначала подумать, взвесить, а потом уж давать такое ответственное обещание, как и подобает поступать серьезному, взрослому человеку.
Евгений Александрович многозначительно поджал губы, взгляд его блеклых желтоватых глаз будто сказал Артему: «А я тебя не боюсь!»
«Ладно, посмотрим, — ответили спокойные зеленоватые глаза Артема, — пока с тобой мы в драку не полезем!»
— Надо затем помнить, что всякое усовершенствование требует… — уже лениво мямлил Челищев, и тут Артем прервал его:
— Простите, товарищ Челищев, а если чувилевцы сами, на свой страх и риск, предпримут это дело?
Евгений Александрович с бледной улыбкой пожал плечами. В глазах Артема сверкнула острая искорка и угасла.
