Анна Караваева - Родина
Банникова с раздражением посмотрела на эту ногу в грубом ботинке на деревянной подошве.
«Придира! Не научилась еще обращаться с культурными людьми, а распоряжается…»
— Вот смотри, Дуся: опять главный инженер на чувилевский участок пришел! — весело сказала Лиза.
— Ну уж, востроглаза же ты! — заметила Денисова. — Когда и успеваешь?
— А что? — засмеялась Лиза. — Деталь снимаю, кладу… и тут же взгляну, что на белом свете делается!
В первые недели восстановления завода Сотникова, с легкой руки Артема, прозвали «скорой помощью»: с живейшей готовностью бросался он туда, где не хватало людей, работал истово, быстро и все умел. Оказав помощь, и всегда немаловажную, Петр Тимофеевич так же быстро исчезал, как и появлялся. Держался он всегда спокойно, незаметно, на собраниях почти не выступал, разве иногда вставит в общий разговор скромное, но дельное словцо.
Чувилевцы с первых же дней знакомства подружились с Сотниковым и часто встречались с ним. После совещания политкружков, читая вместе одну из последних сводок Совинформбюро, Сотников показал чувилевцам по своей карманной карте, где именно Красная Армия ведет победные бои, а потом задумчиво сказал:
— Товарища Сталина и Красную Армию делом благодарить надо… В день Красной Армии мы должны дать твердое обещание: вы — по своей бригаде, а я — по своей.
С этим предложением все чувилевцы согласились. Соня была немедленно посвящена в общий замысел и одобрила его.
— На митинге в честь годовщины Красной Армии мы и выступим с нашим обещанием товарищу Сталину! — повторял Сотников.
Все технические трудности он готов был взять главным образом на себя:
— Все, что понадобится, хоть из-под земли добудем, а сделаем.
Митинг собрался в кузнечном цехе. Толпа быстро прибывала, и человеческие голоса, перекатываясь гулким эхом, гремели, как прибой, под высокими сводами помещения.
Когда на дощатую трибуну поднялись парторг Пластунов, директор Назарьев, тетя Настя, Соня и Артем Сбоев, все мгновенно стихли.
Парторг читал приказ Верховного Главнокомандующего. Кругом стояла тишина, только слышался шелест газетного листа в руках парторга.
— «…Советские воины завершают очищение от фашистских извергов Ленинградской и Калининской областей и вступили на землю Советской Эстонии».
— Ур-ра-а!
— Сталину ур-ра-а!
— Красной Арми-и-и! Ур-ра-а!
Ян Невидла, приподнявшись на носки и вскинув кулак, крикнул по-чешски:
— Аджие велики Сталин! Аджие Червона Армада!
Тишина снова сомкнулась над маленькой трибуной, чтобы так же мгновенно взорваться новым раскатом торжествующих голосов и рукоплесканий.
— «…Героические усилия рабочего класса еще более укрепляют военно-материальную базу Красной Армии и приближают тем самым час нашей окончательной победы», — звучно раздавался голос парторга.
— Прямо как про нас Сталин сказал! — прошептал Иван Степанович на ухо Василию Петровичу.
Тот многозначительно взглянул на него из-под нависших бровей и шепнул:
— Так он же, брат, всех видит и знает!.. — и опять замер, напряженно слушая.
Лиза Тюменева пришла на митинг возбужденная, готовая наброситься на Чувилева. Заметив перед митингом необычное оживление на чувилевском участке, она спросила: к чему, собственно говоря, они готовятся?.. Чувилев удивленно посмотрел на нее и, как ей показалось, слишком важно ответил, что о «больших делах» он без надобности зря болтать не любит.
Лиза помнила, как три года назад коротышка-паренек в форме ремесленника, вместе с группой таких же зеленых ребят, с почтительным вниманием смотрел на работу токаря Тюменевой.
— Мне тридцать лет, и ты в сравнении со мной еще сосунок! — возмутилась Лиза. — Уж очень прытко расти хотите!
Лиза поглядывала на приземистого, широкоплечего Чувилева, и, хотя отлично понимала, что теперь это юноша, а не мальчишка, раздражение против него продолжало кипеть в ней.
«Вот погоди, мальчишка, погоди!.. Мы тоже тебе покажем большие дела!» — думала Лиза, многозначительно переглядываясь с Евдокией Денисовой, которая разделяла ее возмущение Чувилевым.
После выступления Николая Петровича Назарьева Лиза попросила слова.
Поднявшись на трибуну, она увидела лицо Чувилева, который, прищурив один глаз, смотрел на нее. Заканчивая свое короткое выступление, Лиза произнесла резко и гордо:
— Наша бригада обещает план на март выполнить на двести процентов… и вызывает на соревнование бригаду товарища Чувилева!
— Лизавета на тебя все еще сердится. Ишь, глаза горят, как у кошки! — зашептал Сережа на ухо Чувилеву.
— Пусть ее! — отмахнулся Чувилев, занятый своими мыслями.
Его больше всего сейчас волновало, сумеет ли он убедительно и веско рассказать всем, что намерения его бригады очень ответственны и вполне осуществимы.
— Ну-ка, ну-ка! — подзадорила Лиза Тюменева, когда Чувилев шел к трибуне.
— Вызов товарища Тюменевой принимаем! — заговорил Игорь и, бледный, продолжал: — Но мы хотим большего, лучшего… и сможем это выполнить.
Слегка глотая слова, Чувилев рассказал о последних успехах своей бригады в эвакуации на Лесогорском заводе.
— И вот… — отчаянно повторил он, — мы размножим наш опыт… и все у нас в цеху будут выполнять по четыре-пять, а то и больше норм в месяц… И мы обещаем…
— Хвати-ил! — выкрикнула Лиза, ошеломленная словами Чувилева.
Игорь растерянно посмотрел вниз, на сердитое, красное лицо Лизы.
Вдруг среди настороженной тишины раздался голос Сотникова:
— Сынок, не робей! Дело верное!
Артем Сбоев, продвинувшись в первый ряд, одобрительно кивнул Игорю:
— Продолжай, продолжай, товарищ Чувилев!
Чувилев почувствовал, как горячая волна бросилась ему в лицо.
— Товарищи, завод наш встает, и город встает… и теперь можно сделать то, чего мы уже добились в эвакуации. И наша бригада будет драться за это! Да и не только мы, а весь рабочий класс нашего завода будет за это драться!
Чувилев, кратко рассказав, как его бригада намерена «драться», под шумные аплодисменты и одобрительные возгласы сошел с трибуны. Евгений Александрович Челищев недовольно пожал плечами и произнес, ни к кому не обращаясь:
— Это что за экспромт? Может быть, уважаемый оратор сможет мне объяснить?
— А разве непонятно? — спокойно спросил Пластунов.
Митинг уже закрылся, и рабочие, шумно разговаривая, выходили из цеха. Челищев разыскал Чувилева и подозвал к себе.
— Странное и непонятное дело, товарищ Чувилев, — заговорил Евгений Александрович, официально переходя на «вы»: — как могло случиться, что вы не согласовали вашего выступления на митинге со мной?
— А почему я должен был согласовывать? — с недоумением спросил Чувилев.
— А потому, чтобы не выступать с безответственным экспромтом! — уже вспылил Челищев.
— По-моему, Евгений Александрыч, выступление Чувилева ничего общего не имеет с экспромтом, — все в нем абсолютно серьезно и обоснованно, — вмешался Сунцов. — Кроме того, мы с вами уже делились нашими планами, Евгений Александрыч.
— Если бы вы все это видели в Лесогорске… — начал было Игорь Семенов.
— В Лесогорске или в другом месте, — резко прервал Челищев, — но вы обязаны были сначала все доложить мне. Мне, — понятно?
Вернувшись с митинга к станку, Лиза Тюменева долго не могла успокоиться.
— Вот что эти бесенята задумали! — говорила она Евдокии Денисовой, — Какие отчаянные стали!..
— На Урале они, милая, танки делали, многому научились.
— В жизнь меня еще никто не обгонял, а эти, пожалуй, в хвост за собой поставят, — мрачно вздыхала Лиза. — С этакими головорезами надо ухо держать востро!.. Тележку-у!.. — вдруг страшным голосом закричала она. — Тележку-у!
Она яростно потрясла в воздухе деталью, которая только что скатилась с переполненной тележки.
— Да где эта тихоня? Это просто издевательство!
— Иду, иду, — сердито и обиженно ответила Банникова, подталкивая вперед себя пустую тележку.
— Вы что, слепая, глухая? — напустилась на нее Лиза. — На митинге были? Понимаете, как вы, лично вы, должны работать?
— Я и работаю! — зазвеневшим от обиды голосом сказала Банникова. — И вы не имеете права кричать на меня…
— Я здесь не для того, чтобы ваши вздохи считать, — оборвала ее Лиза. — Если будете вот так зевать, пожалуюсь на вас в завком. Понятно?
Но не прошло и четверти часа, как Банникова дважды опоздала подать тележку.
Утром следующего дня Ираиду Матвеевну вызвали в равном..
— Так, — молча выслушав Банникову, сказала тетя Настя. — А вы не пробовали поставить себя на ее место?
— А зачем, извиняюсь, ставить мне себя на ее место? — изумилась Банникова.
