Валерий Бирюков - Всего три дня
— Ладно, не переживай. Все будет хорошо. По-моему, наши беседы с ним пошли на пользу. Так, из одного упрямства, спорит.
— Ишь какой ты быстрый! Нет, такой, пока шишек себе не набьет, не поймет, что ошибается. А знаешь, Кирилыч, откуда такое берется?
— Давай, командир, прочти мне лекцию, разъясни, — подбодрил майор Трошин. — Может, и Василия Тихоновича разбудим, чтобы и он заодно просветился? Мне ведь этого не надо: знаю не хуже тебя. Ох, не к добру ты нынче разговорчивый, Алфей Афанасьевич! Давай-ка спать!
— Ты погоди подзуживать. Я вот думал: напрасно мы Глушкова не выдвинули, справился бы. Начальник штаба отличный.
— Ну что ты, Алфей Афанасьевич, за старое принялся? — уже не скрывая досады, ответил Трошин. — Решили ведь: учится Глушков — и пусть учится. Диплом на носу, с приемом да сдачей техники хлопот не оберешься, а ты хотел бы еще на него взвалить?
— А я боюсь, что обидится. Опять же нашей школы воспитанник.
— Ах вон ты к чему! Наш воспитанник! Ну, коль наш, так и поймет, что ради его же блага. Не беспокойся. Свое от него не уйдет. Надеюсь, вопросы иссякли? Учти, Алфей Афанасьевич, я точно комдиву тебя выдам.
— Выговориться не дает, вот соня! — обиженно сказал Савельев.
Он затих и через несколько минут уже дышал ровно, и глубоко. А майор Трошин, поворочавшись с боку на бок, присел на постели. Сон был перебит окончательно. Вот уж непоседа этот Алфей Афанасьевич!
Но Трошин не обижался на командира. Надо было дать ему выговориться — в себе носить сомнения и боль нельзя. А так, глядишь, утихомирился. Все-таки жаль, что он увольняется. С ним было легко. Может, оттого, что сработались друг с другом. Не сразу, конечно. Иной раз и схватывались, не без того — немного старомоден Алфей Афанасьевич. Однако здравого смысла и логики да еще такта и уважения к чужому мнению у командира оказывалось достаточно, чтобы понять своего замполита. В конце концов притерлись, как-то само собой на «ты» перешли, хотя он и моложе Савельева. Правда, не на людях — только между собой.
Да, он понимал командира с полуслова, потому что хорошо изучил его взгляды, убеждения, характер. Савельев честен, трудолюбив и ценит эти качества в других. Иногда крут, но отходчив. Знал он еще и десятки других черточек, штрихов, отражающих силу и слабость командира, которые тоже следовало знать его политическому помощнику. По его твердому убеждению, Савельев с такими качествами мог далеко пойти и принести куда больше пользы. И если он звезд с неба не хватал, так только потому, что упустил момент для учебы из-за какой-то прямо фанатичной привязанности к своему дивизиону.
А майор Антоненко, чувствуется, не засидится. Честолюбив очень. И еще предстоит изучить его как следует, чтобы вовремя поправить, тактично помочь ему. Чтобы Антоненко сумел взять все лучшее савельевское и прибавить к своим знаниям и молодой энергии. Удастся это — будут и с ним такие взаимоотношения, как с Алфеем Афанасьевичем. К тому и станем стремиться. Такая задача. А сейчас хватит прохлаждаться!
Трошин встал, тихонько, чтобы никого не разбудить, выбрался из палатки. С наслаждением прошелся босиком по мокрой и скользкой траве — ощущение, знакомое с детства, когда он вот так же, поеживаясь от утренней прохлады, гнал на выпас колхозное стадо. Только резких, как выстрел, хлопков бича и мычания еще сонных коров не хватает для полного сходства. А рассвет такой же: небо чистое и прозрачное. Кажется, запусти в него камень — и на землю брызнут холодные звенящие осколки. И воздух, как всегда после дождя, свежий, острый, с чуть слышным горьковатым запахом полыни. Хорошо!
Трошин искренне посочувствовал спящим: этакой красотищи не увидят! Часа через два ожесточится солнце, и она исчезнет, придавленная безжалостным зноем. Ну и пусть их отдохнут — день предстоит хлопотливый.
Он присел на камень, не спеша натянул сапоги. Так же неторопливо, растягивая удовольствие, умылся, растерся мохнатым полотенцем, оделся и пошел вниз по оврагу.
Его день уже начался.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Трошин вспомнил, что хотел поговорить с прапорщиком Песней, и свернул к штабным машинам. Но дорога шла мимо кухонь, и он улыбнулся: вспомнилось ходячее мнение о замполитах, будто бы те на учениях только возле пункта хозяйственного довольствия и крутятся, заботятся только о питании солдат. Не делать же ему крюк из-за нелепых побасенок? Возле кухонь уже вовсю кипела работа. В котлах, подогреваемых бездымным огнем — Савельев научил маскировке и поваров, — что-то булькало. Четверо солдат в белых куртках и шапочках нарезали на больших досках крупными кусками мясо и картофель. Один из них, заметив приближающегося замполита, бросил нож и побежал навстречу. Трошин издали узнал в нем сержанта Михайлова и усмехнулся, вспомнив историю с его назначением на должность шеф-повара. Самая настоящая ссора тогда была с Савельевым из-за этого самого парня. Первая и последняя их ссора.
Михайлова все заметили еще при прохождении им курса молодого бойца. Этот симпатичный курносый паренек с лету схватывал начала солдатской науки. И перед принятием присяги он блестяще сдал все зачеты, стрелял из автомата лучше всех новобранцев. Командиры батарей «сватали» сообразительного и памятливого первогодка к себе, по начальник штаба решительно заявил, что поставит Михайлова вычислителем. Споры прекратил подполковник Савельев, сказав, что Михайлов пойдет во взвод управления, будет разведчиком.
А тот вдруг пришел в кабинет майора Трошина и стал проситься в повара, чем привел замполита в полное замешательство. Обычно было настоящее мучение найти повара: специалисты приходили редко, готовили их сами. Но желающих не находилось, на кухню шли с большой неохотой и обидой — каждый стремился получить боевую профессию. Стыдно, мол, после службы рассказывать, что два года щи да кашу варил. Трошин иного часами убеждал, как важна и эта профессия. Мог, конечно, без уговоров обойтись: приказал — и все, в конце концов командиру виднее, куда солдата лучше для пользы службы поставить. Но майор Трошин, как и Савельев, во всем оставался верным принципу убеждения, считая, что хуже быть не может, чем когда человек чувствует себя не на месте. И дела не будет, и сам исполнитель замучится.
И вот ирония судьбы — теперь замполиту самому пришлось выслушать целый гимн поварам, настоящий монолог со всеми его атрибутами: пафосом и риторическими вопросами. Оказалось, в личном деле солдата как-то проглядели или просто не обратили внимания на его гражданскую специальность: Михайлов, продолжая семейную традицию, закончил кулинарное училище. Майор Трошин привлек все свое красноречие, привел массу доказательств, только бы переубедить парня. В другое время он бы не только не перечил, но и обрадовался бы желанию солдата, а тут, как на грех, хозяйственный взвод был полностью укомплектован. И к тому же Трошин хорошо себе представлял, какой бой с Савельевым придется выдержать, если поддержать просьбу первогодка.
Но Михайлов был непоколебим в своем желании, стоял твердо. И, скрепя сердце, Трошин отправился к командиру дивизиона ходатайствовать за него. Сейчас даже вспоминать не хотелось тот разговор: показал свое упрямство Савельев. Но майор Трошин настоял, добился своего. И с месяц примерно замполит с командиром держались друг с другом официально.
А подобрел подполковник Савельев лишь после того, как однажды попробовал обед, приготовленный Михайловым, — все блюда оказались просто отменными.
— Талант у твоего подшефного, комиссар. Убедил. Но и меня пойми: артиллерист из него тоже отличный бы вышел. Не ершись, — быстро пошел на попятную Савельев, заметив, что Трошин готов опять заспорить. Он тоже не ожидал, что его мягкий, улыбчивый замполит может иногда вспылить. И теперь, зная его характер, не хотел вновь обострять отношения. — Согласен: накормить хорошо людей — дело важное, а все ж, по мне, орудийный номер или разведчик выше, чем повар…
И вот виновник той размолвки стоял перед майором и докладывал, что готовится на завтрак, без запинки называя, нормы раскладки по порциям. Трошин слушал внимательно, не прерывая: понимал, что для этого рослого парня в поварской шапочке доклад о готовности его хлопотливого хозяйства так же серьезен, как для командира орудия — о готовности к бою.
— Хорошо, Михайлов. Знаете, что обед вам придется готовить на ходу? Так что если будет заминка с чем, сразу поставьте меня в известность. Но чтобы по первой команде могли накормить личный состав.
— Управимся, товарищ гвардии майор!
— Ну, действуйте.
Сержант Михайлов четко развернулся и ушел к кухням, а замполит спустился по оврагу ниже. Около фургона автомастерской умывался прапорщик Песня. Водитель поливал ему прямо из канистры, а Песня шумно плескал пригоршни воды на грудь и спину, фыркая от удовольствия, как тюлень. Майор Трошин остановился рядом:
