Николай Угловский - Подруги
— Как же ты так? — подосадовал он и, увидев огорчение на ее лице, решительно проговорил: — Забирай тут, что есть, и тащи наверх. Я сейчас…
Он со всех ног побежал по оврагу к своей понуро стоявшей лошадке, мигом развязал воз, скинул на землю часть жердей и завернул подводу обратно. Гнал оторопевшую лошадь с лихим посвистом, сам бежал с ней рядом, размахивая вожжами.
Верочка ахнула, завидев подводу, но Юрка не дал ей времени на расспросы.
— Быстро, Вера, меня же там Володя с жердями ждет.
— Володя? — расширяя глаза, переспросила Верочка.
— Ну да, он, кто же еще? Вместе работаем. Клади, клади, я завяжу, у меня веревка есть… У нас твердое задание, сам Логинов дал, потому и вкалываем дотемна. Булавину, понятно, не нравится, он же по гудку привык, а у нас не так. Ненадежный парень, нудится чего-то, в сторону посматривает. Говорят, он в заключении был, верно?
Верочка покраснела.
— Не знаю, не слышала… А что?
— Да так, между прочим спросил… Хотя он мне, как секретарю, сам мог бы сказать. Как-никак, по комсомольской путевке приехал.
— Да зачем это нужно? — неизвестно отчего тревожась, спросила Верочка.
— Ну все-таки… Вчера после обеда на работу пьяный явился. С Осиповым Лешкой связался, а тот тоже от колхозного рыло воротит, выпендривается в своей фуражке. Ну все, поехали…
— Езжай, я догоню. Косу забыла взять, — спохватилась Верочка.
— Беги, я подожду, — терпеливо сказал Юрка.
Он присел возле телеги, смотрел, как она, подпрыгивая, быстро спускается наискось по склону. Серенькая юбчонка металась у нее вокруг оголенных икр, светлые волосы рассыпались и тоже подпрыгивали, обнажая знакомую родинку на шее. «А она крепкая, комары ей хоть бы что, — не без гордости подумал Юрка, вновь переживая свою недавнюю близость к девушке. — Знать бы, что у нее на уме… да ведь не спросишь так вот запросто…» Он подивился собственной робости: еще час тому назад он мог бы спросить Верочку о чем угодно, а теперь вот духу не хватает и вообще не сразу придумаешь, о чем с ней разговаривать.
Наконец, поехали. Юрка с беспечным видом помахивал вожжами, изредка посвистывал, а на самом деле был в полном смятении. Верочка шла рядом и, казалось, ни о чем не подозревала. Скотный двор был уже в сотне метров, и Юрка незаметно попридержал шаг лошади.
— Нравится тебе у нас, Вера? — решившись, глухо спросил он.
— Ничего. В общем, не очень. Может, попривыкну, тогда…
— Должно понравиться, — убежденно проговорил Юрка. — У нас же колхоз один из лучших. Вот скоро электродойку устроят, будет тогда, как на фабрике: включил — выключил… Одна сто коров, а может и больше будешь обслуживать.
— Почему же именно я? — улыбнулась Верочка.
— Ты способная, сумеешь, — подбодрил ее Юрка. — Пойдешь еще завтра косить? Я опять жерди возить буду.
— Завтра я всех девчат с собой возьму. Только как их научить, ума не приложу. Я ведь и сама плохо еще умею.
— Захотят — научатся, — равнодушно сказал он, и глаза его разом потускнели. — Куда траву свалить?
— Вон к этим дверям. Спасибо тебе, Юра, ну, я не знаю, как тебя отблагодарить… Без тебя у меня ничего бы не вышло.
— Ерунда. Хочешь, я тебе покажу одно местечко, там трава — во! Пырейчик растет — прямо шелк.
— Конечно, хочу. Когда еще у вас пастбище готово будет, а коровам подкормка нужна.
— Ладно, я тебе скажу — когда. Не пожалеешь… — Он остановил лошадь и, нагнувшись, развязывая узел веревки, невнятно произнес: — Я, знаешь, для тебя что хочешь сделаю.
Верочка промолчала…
XI
Ещё не кончилась утренняя дойка, и девушки работали в разных концах скотного двора, но Юрку это не смутило. Он с порога громогласно и по возможности строго официальным тоном объявил:
— Побыстрее, заканчивайте, девчата, и в красный уголок. Проведем небольшое собрание.
— Чего это спозаранку? Другого времени не нашел? — откликнулась Аня.
— Юра, бери-ка подойник, садись вон под Веснушку, живо управимся, — с вызовом сказала Катя, находившаяся к нему ближе всех.
Но Юрку не так-то просто было вывести из равновесия. Тем более в такой момент, когда он пришел на ферму по важному и неотложному «вопросу».
Сохраняя на лице строгое, деловито озабоченное, выражение, он не спеша шел по двору, с видом знатока осматривая коров, а на самом деле искал Верочку. Он увидел ее возле, совершенно черной, зеркально лоснящейся крупной коровы, которую сразу же узнал — это была Змея (так ее по причине коварного нрава кто-то назвал раньше, Верочка же обращалась к ней ласково — Змейка), в прошлом рекордистка, а в последние два года резко снизившая надои. Никто не знал, в чем тут дело, даже Марта Ивановна терялась в догадках, хотя и говорила, что Змейка не могла окончательно потерять своих былых качеств. Верочка обхаживала своенравную корову, которой побаивались даже опытные доярки, с особенным старанием и приучила ее к себе. С каждым днем Змейка все охотнее отдавала молоко, становилась послушней, и не раз Верочке чудилось, что в огромных лиловых глазах Змейки выражалось совершенно человеческое чувство благодарности за лишнюю горсть муки или килограмм картошки. А когда Верочка мыла и чистила ее, Змейка, казалось, гордилась своей блестящей шерстью и мычала от удовольствия.
Юрка не, без опаски похлопал по пузатому боку Змейки (та настороженно прижала уши и переступила с ноги на ногу), негромко сказал:
— Здравствуй, Вера. Скоро управишься?
— Сейчас. Еще вот Бедовую подою. Ты чего пришел?
— Забыла? Я же говорил вчера тебе…
— А! С Мартой Ивановной посоветовался?
— Ясное дело. Она бы сама пришла, да на третьей ферме ветеринарный осмотр. Вы, говорит, сами не маленькие, а я не хочу ничего вам навязывать… А потом, ты же знаешь, мне звонил из райкома Поповкин. Да я и сам запасся, видишь…
Он показал на пачку газет под мышкой, спросил, дотрагиваясь до Змейки:
— Сколько теперь дает?
— Вчера пятнадцать литров дала, подкормка помогла. Я же ей побольше подбрасываю.
— Она, чертовка рогатая, все двадцать может дать, ты не отступайся. Ну я пойду в красный уголок, там подожду.
В красном уголке, пристроенном в углу скотного двора, рядом с тамбуром, было чисто, по-девичьи уютно. Стены оклеены васильковыми обоями, над окошком — тюлевая занавеска, рядом — полка с книгами. Ими снабжала доярок сельская библиотека. Юрка с интересом просмотрел ежедневные показатели валового надоя молока, узнал, что Лена по-прежнему идет первой, а Верочка обогнала Аню и занимает второе место. «Дайте срок, Верочка всех обставит, уж я-то знаю. Она же до чертиков способная», — не без гордости подумал он.
Девчата освободились через полчаса. Быстрее всех кончила дойку Верочка, но она не пошла сразу в красный уголок, а выждала, пока освободится Лена. Пока они мыли руки, управились и Катя с Аней. При появлении девушек Юркино лицо, уже покрывшееся загаром, так что почти не было заметно веснушек, приняло то самое официальное выражение, с которым он объявлял о собрании. Конечно, с Аней он бы не, церемонился, Аня была «своя», деревенская, а с этими горожанками не так-то просто взять верный тон. Дай поблажку — потом тебя же и засмеют. В особенности стесняла Юрку Лена Прилуцкая — вроде бы и вежливая, и скромная, но как взглянет своими неулыбчивыми глазами, да еще этак искоса, словно бы посмеиваясь про себя, так у Юрки новая осечка: запнется, пошелестит газетами и лишь после, досадной паузы поймает ускользнувшую нить речи.
А тут еще Верочка почему-то не поднимает глаз — наверно, стыдится его косноязычия. Нет, не так-то просто быть комсомольским секретарем, когда вот приходится иметь дело с подобными приезжими. Они-то, небось, не таких секретарей видали…
— Вопрос у нас короткий, — без нужды хмуря черные брови, начал Юрка. — Агитировать вас нечего, газеты, небось, читаете, в курсе, так сказать…
— Ой, я давно не читала, что там стряслось? — округляя глаза, перебила Аня.
Катя улыбнулась, а Юрка строго посмотрел на Аню и продолжал:
— Вот тут пишут, — он развернул газету, — комсомольско-молодежные фермы вступают в соревнование, чтобы, значит, завоевать почетное звание ферм коммунистического труда. По-моему, ясно?
— Немножко, — усмехнулась Катя.
— А мы и так соревнуемся, — вставила Аня.
Юрка покосился на Лену и с досадой сказал:
— Вот и видно, что газет не читаешь. Вы же соревнуетесь только за литры, а тут речь идет о новом этапе, понимаешь? Чтоб, значит, и литры были, и друг дружке во всем помогать, и учиться всем, ну, словом, жить по-коммунистически. Чего же непонятного? Задача тут простая: надо вам всему колхозу примером быть. Чтоб на вас равнялись и пережитки разные бросали, повышали свою сознательность…
