Мамед Ордубади - Подпольный Баку
— В Батуме море видно отовсюду. Отель «Ялта» расположен рядом с приморским бульваром. Отныне море принадлежит только вам, Женечка! Оно — у ваших ног.
Поезд остановился на станции, к которой со всех сторон подступали пышные, развесистые пальмы.
На перроне приехавших встречали не только родные и знакомые, но и жандармские чины. Всех подозрительных они забирали с собой вместе с их чемоданами.
На Женю и Константина Ивановича, равно как и на их чемоданы, никто не обратил внимания.
Женя подумала: «Очевидно, батумской полиции уже известно, что этим поездом из Баку прибыли молодой шпик и с ним „жирная добыча“, какой считают меня».
Выйдя из вокзала, молодые люди сели в фаэтон и скоро добрались до гостиницы «Ялта».
Им отвели просторный номер из двух комнат, на втором этаже, с видом на море.
Женя и Константин Иванович были в приподнятом настроении. Но каждый радовался своему: она — что перехитрила охранку и благополучно добралась до Батума, он — что все складывается так, как он того хотел.
«Спустя час, — думал он, — этот чемодан, наверное до отказа набитый крамольной литературой, окажется в полиции».
Будучи не в состоянии сдержать своего восторга, он привлек Женю к себе, пытаясь поцеловать в губы.
Девушка отпрянула, отступила к окну и, кокетливо улыбаясь, сказала:
— Сначала — свадьба!
Константин Иванович, любуясь ее стройной фигурой, ответил:
— Свадьба?! Ну, конечно же, сначала — свадьба! Да, да, как можно без свадьбы?… — Затем, изменив голос, добавил: — Но до свадьбы у нас есть еще время, Женя…
— Я хочу умыться с дороги, — перебила его девушка. — Нам сказали, туалет в конце коридора. Как странно! Почему не в номере? Я сейчас вернусь.
Едва спутница вышла, Константин Иванович бросился к ее чемодану, дрожащими руками открыл его и… остолбенел. В нем не было ничего похожего на то, что он ожидал. Он увидел всякие женские вещи и два романа из тех, которые сам же рекомендовал Жене прочесть.
Чувства, охватившие Константина Ивановича, можно было передать словами: отчаяние и растерянность.
«Что же теперь будет?… Все мои труды, все мои надежды оказались тщетными. Я растратил столько служебных денег, ввел в заблуждение ответственных лиц, а девушка, оказывается, вовсе не революционерка. Она просто водила меня за нос. Захотела легкой жизни, прогулок, дорогостоящих путешествий и поэтому сблизилась со мной. От самого Баку до Батума я не спускал с нее глаз… Выходит, напрасно! Самое запретное, что есть в этом чемодане, — ее ночная рубашка! Что делать? Как оправдаться перед жандармским управлением, которое затратило на нашу поездку столько денег?!»
В номер вернулась Женя. От нее не ускользнула мгновенная перемена в настроении спутника.
— Вы чем-то огорчены, мой друг? — спросила она. — Что случилось? Не скрывайте от меня. Вам нездоровится?
Константин Иванович удрученно пробормотал:
— Да, да, мне нездоровится. Вы угадали, Женечка. Очевидно, батумский климат противопоказан мне. Говорят, здесь повышенная влажность воздуха.
Лицо Жени выразило сочувствие.
— Если так, мы не должны долго задерживаться в Батуме. Давайте вернемся назад!
Он кивнул.
— Да, пожалуй, надо возвращаться. Подождите меня здесь. Я схожу, посоветуюсь с доктором.
Константин Иванович надел пальто и направился к двери. Женя окликнула его:
— Дорогой мой, ты можешь еще простудиться…
Ему послышалась в словах девушки насмешка. Он обернулся, глаза его светились нескрываемой злобой. Он рванул на себя дверь, вышел и с силой захлопнул ее.
Женя, не удержавшись, рассмеялась. Затем вызвала горничную и попросила принести стакан чаю с бутербродом. Выпив, заказала еще один.
В этот момент дверь в номер неожиданно распахнулась.
— Кто там? — испуганно крикнула Женя.
Вошли Константин Иванович, за ним — два жандарма. Глаза у Жени изумленно округлились.
— Ах, дорогой мой, с тобой приключилась беда?!
Бледный от волнения Константин Иванович, ничего не ответив, отвернулся к окну.
Один из жандармов с холодной учтивостью обратился к девушке:
— С вашего разрешения, сударыня, мы обыщем ваш номер.
Женя пожала плечами.
— Извольте. Можете делать все, что вам угодно. Но что произошло?
Обыск в номере оказался безрезультатным. Женю и Константина Ивановича отвезли на фаэтоне в городское жандармское управление, где они неожиданно для себя увидели армянина-священника, с которым ехали в одном купе. Из глаз священнослужителя обильно текли слезы. Он то и дело крестился. По-видимому, изрядно перетрусил.
В просторном кабинете жандармский полковник спросил Женю:
— Говори правду, кто этот молодой человек?
— Константин Иванович Малышев.
— Кто он тебе?
— Жених.
— Вы давно знакомы?
— Полгода.
— Зачем приехали в Батум?
— Посмотреть город, развлечься.
— В вашем купе были еще пассажиры?
— Да, двое; армянян-священник и какой-то русский коммерсант.
— Ты революционерка?
— Боже упаси!
— А где книжки?… Где запрещенная литература?
— Все осталось в чемодане. Но почему запрещенная?!. Мои книги видел и Константин Иванович и ваши жандармы, которые обыскивали наш номер.
— А где торговец чаем?
— Не знаю. Он сошел в Чакве.
— Был ли ваш Константин Иванович прежде знаком с этим купцом?
— Не знаю. Однако, мне кажется, они познакомились при мне, в вагоне.
— Что ты можешь сообщить нам еще об этом Константине Ивановиче?
— Уверяю вас, этот молодой человек абсолютно ни в чем не виновен. Он не революционер и не имеет никакого отношения к запрещенной литературе.
— Выйди из комнаты!
Женя вышла в коридор.
Там по-прежнему слонялся из угла в угол армянин-священник. Он продолжал лить горькие слезы, не переставая крестился и призывал на помощь Иисуса Христа и самого господа бога.
Двое жандармов охраняли Женю, сверля ее злыми глазами.
Спустя несколько минут жандармский полковник вновь вызвал девушку в свой кабинет. Вслед за ней ввели и армянина-священника.
— Ты свободен, можешь уходить, — сказал полковник, обращаясь к священнослужителю. Потом продолжал: — Впрочем, подожди. Мы запросили Баку о тебе. Пока не придет ответ, тебе придется задержаться здесь.
Священник взмолился:
— Заклинаю вас, господин офицер… Заклинаю богом и святым Христом… Поверьте мне, я бедный служитель церкви. Отпустите меня, иначе я опоздаю на свадьбу сына.
Полковник рассмеялся.
— Отправь сыну телеграмму. Пусть повременит со свадьбой. Успеется. Здесь у нас свадьба поважнее.
Женя едва верила случившемуся: пустяковый допрос в жандармском управлении — и она снова на свободе.
А может, это не так? Ведь рядом шагает жандарм. Куда он ведет ее? Уж не в тюрьму ли? Кажется, нет.
Вот и гостиница «Ялта».
Женя поднялась на второй этаж, жандарм — за ней. Она открыла ключом комнату, вошла — вошел и жандарм.
Он молча забрал чемодан Константина Ивановича и вышел.
Женя присела у окна, задумалась. Надо будет непременно повидать товарищей, адреса которых ей дали в Баку. Она их не записала, хорошо запомнила.
Девушка переоделась в скромное платье и хотела спуститься вниз. Но едва открыла дверь, как носом к носу столкнулась с женой хозяина «Ялты».
— Вы уже уходите? А я хотела поговорить с вами.
Женя насторожилась.
— Со мной? О чем же? Прошу вас, пройдите в комнату.
Женщина вошла и, не дожидаясь приглашения, села в кресло у стола. Она не спускала с девушки цепкого, изучающего взгляда.
— Бедный юноша!… За что они забрали его?
— Ничего не могу вам сказать. В жандармском управлении мне не объяснили этого.
— Он ваш муж?
— Нет, жених. Мы собирались обвенчаться.
— Очевидно, он революционер?
— Не знаю. Не думаю.
— Что вы собираетесь делать? Есть ли у вас знакомые в Батуме?
— Кажется, есть. Впрочем, это не имеет никакого значения. Я могу вернуться в Баку одна.
— Вы пока не освобождаете номер?
— Не беспокойтесь, у меня есть деньги. За номер я заплачу.
— Я имела в виду другое. Подумала, не могу ли я помочь вам чем-нибудь?
— Очень вам благодарна. Ваша любезность меня трогает.
— Может быть, ваш друг все-таки революционер?
— Допустим, что это так. Но ведь он уже арестован. Разве мы можем помочь ему?
— Почему же нет? Помочь всегда можно. Ведь в Батуме есть революционеры, которые способны облегчить положение арестованного, прийти ему на помощь.
— Если мой жених действительно революционер, его товарищи очень скоро узнают о его аресте и примут меры.
Хозяйка гостиницы поднялась с кресла.
— Если так, не выходите сегодня в город.
— Почему же? Разве в городе что-нибудь произошло?
