KnigaRead.com/

Алексей Ельянов - Просто жизнь

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Алексей Ельянов, "Просто жизнь" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Петр не раз встречался с Юркиным отцом и лишь однажды застал его трезвым. Тот держался подчеркнуто предупредительно, вежливо, после каждого слова — «извините, пожалуйста…». Можно было подумать, что он — сама доброта, мягкость, все понимает. На вопрос, почему пьет так много, отвечал доверительным тоном: «Работа такая. Не хочешь, да выпьешь за компанию… Тому кран подвинтил, тут батарейку добавил — всех выручать надо. Вот и перепадает…»

Но потом всегда перед Петром оказывался совершенно другой человек, который и двух слов связать не может. В неприбранной квартире, на замусоленном диване обычно сидел рано обрюзгший мужчина с красно-одутловатым лицом и дурными, болотного цвета глазами. Слова и мысли заплетались в пьяном бормотании. Его поступками и желаниями руководила водка, его слезы, ласка, душевные порывы — дым, сиюминутные нервные всплески. Что ему объяснишь? И разве нужен ему сын, разве дорог он ему?

И все-таки Петр отпускал Юрку домой даже тогда, когда было не положено. Мальчишка так просился, что невозможно было отказать, хоть было ясно — каждая встреча добавляет еще капельку горечи и зла.

«Ему пожить бы здесь, среди этих крепких да ловких пацанов, — подумал Петр, все еще вглядываясь в то, как ловко и бесстрашно играют дети на мостках и карбасах. — Но примут ли они новенького из других мест? У детей свои законы… Да и не только у детей. Вон как внимательно изучает, вглядывается в меня какой-то старик, будто бы увидел что-то подозрительное…»

Старик прошел по мосткам, прихрамывая, поздоровался с легким поклоном. Во многих поселках Петр встречался с подобным обычаем — здороваться с приезжими, а теперь ему было особенно приятно услышать приветствие от старца, показавшегося слишком суровым.

Все ближе и ближе стали подходить к Петру мальчишки и девчонки, многие были босиком, в простых одежках, с выгоревшими, соломенного цвета чубами и косичками, обветренные, синеглазые — они подступали настороженно, в любой момент готовые улыбнуться или разбежаться врассыпную.

Петр пошагал дальше, мимо домов, вверх, к скалам, к ясному уже солнечному небу. Мальчишки и девчонки преследовали его, но близко подойти не решались и вскоре отстали. Дорога, иссеченная трещинами и корнями, поднималась все круче, огибала валуны, ныряла под кроны сосен, уводила к перевалу, за которым был крутой спуск, потом перекинулся мостик через небольшое болотце, а дальше оказалось кладбище.

Дремали столетние обомшелые ели, высокими пирамидами поднимались муравьиные кучи, а умершие лежали в еловых коробах не в земле, а на твердом скалистом грунте, едва-едва погруженные в мох. Над каждым коробом возвышался крест из широких досок, — сверху крыша в виде конька дома или формы карбаса, а под крышей — поморский литой медный или оловянный крестик или что-то еще вроде ладанки. А возле коробов к старым елям были прислонены длинные шесты, на них несли усопшего. Не умершего, а именно усопшего. В том кладбищенском лесу смерть показалась Петру продолжением жизни, — она была в корнях, в буреломе, в муравейниках, в цветах, в зеленой хвое, в тихом терпком воздухе. Кто здесь долго жил, тут и остался навечно, породнился с землей.

Петр долго ходил по кладбищу, где было тихо и нестрашно, где все было исполнено особой значительности.

Потом он вернулся к шаткому мостику через болотце, поднялся наверх, свернул на новую тропу и вскоре увидел на берегу бухточки, невдалеке от воды, большой бревенчатый дом или что-то вроде сарая, из которого доносились людские голоса. Он вошел внутрь, разглядел в полумраке огромные бочки, наполненные рыбой. А за длинным, мокрым разделочным столом стояли подвязанные платочками работницы в фартуках. Все торопились вовремя расправиться с богатым уловом. Быстро, ловко орудовали они широкими ножами. Петру стало совестно наблюдать за этой веселой и напряженной работой. Уж если может вот эта — этот одуванчик с тоненькими ручками и ножками, — то почему бы и ему…

— Дайте попробовать.

Девушка устало улыбнулась, молча протянула секач, отошла в сторону. Петр схватил рыбину, ударил под жабры, а оказалось, что неточная рука оттяпала почти половину тушки. И тогда он услышал смешок, женщины перестали работать, — кто этот неуклюжий незнакомец и что же он собирается делать дальше?

— Так нельзя, — сказала девушка мягким певучим голосом и, как показалось Петру, с доброй снисходительностью. И еще ее «так нельзя» было похоже на приветливое: «Здравствуйте, не смущайтесь, к этой работе надо привыкнуть». Ловкой рукой она взяла широкий, тяжелый нож и ударила по рыбине. Петр понял, как надо действовать, но повторить в точности этот быстрый верный жест ему удалось не сразу, и как только он добился победы, девушка опять улыбнулась ему и сказала:

— Вот это уже хорошо. Спасибо за помощь.

А потом он увидел ее на берегу, на мостках, окруженных карбасами, в которых сидели мальчишки и девчонки. Она, не обращая на них внимания, стояла на коленях, полоскала белье. На этот раз он не решился к ней подойти. Он издали смотрел, как она поправляет время от времени волосы и, отжав белье, бросает его в широкий таз. Петр дождался, когда она пошла по тропинке в гору между валунами, ноги ее легко ступали по камням, вот она обогнула домик или баньку, приподнятую на четырех сваях, вот впрыгнула на белые мостки и пошла вдоль домов с резными наличниками выше, выше в гору, к соснам и домам второго яруса поселка, к прозрачному небу.

В тот же день еще раз увидел он ее в маленькой местной библиотеке при клубе, она была хозяйкой книг. На широких, пахнущих смолой полках стояли в ряд потрепанные, истершиеся книжки: Пушкин, Чехов, Горький, Толстой. Много тут было замечательных книг.

— Вы, наверно, все прочли? — спросил Петр светловолосую библиотекаршу.

Она ответила ему без жеманства, с улыбкой:

— Да, прочла почти все…

— А почему вы, библиотекарь, рыбу разделывали?

— Когда надо, все помогают, это уж так водится.

Вечером застал ее Петр в клубе. Она пела вместе с хором какую-то протяжную грустную песню о море и рыбаках. После выступления она танцевала кадрили, каких Петр еще ни разу нигде не видел. Командиршей тут была тетка Евдокия. В широченной складчатой юбке, разгоряченная, лихая, она выкрикнула звонко:

— Фигура перва!

И запела, заголосила, притоптывая и приседая:


Чернобровый, щуроглазый милый мой,
Нам недолго во любови жить с тобой.
Скоро, скоро нам разлукушку споют,
Тебя женят, меня замуж отдадут,
В одно времечко к венцу нас поведут.
Ягодиночка, не связывайся,
Полюбил, так не отказывайся.


И все громко подпели:


Ягодиночка, не связывайся,
Полюбил, так не отказывайся.


Гармонист наяривал заразительные ритмы, а все прыгали, притоптывали каблуками, кружились парами, и, взявшись за руки, ходили павами туда-сюда. С веселыми выкриками, с частушками танцевали молодые и старики. Девушка отплясывала с каким-то бородачом в орденах и медалях во всю грудь.

Каких только не было здесь лиц, темпераментов, характеров: простодушные и плутоватые, гордые и пришибленные, умные и глупые, веселые и угрюмые, гладкие и безжалостно иссеченные морщинами! Но на всех лицах было нечто общее: вспыхнувшая вдруг вспомянутая молодость, какой светилась девушка-одуванчик. Еще, мол, ничего. Еще я так оттанцую, только держись! Я еще хоть куда. Было общим и озорство, и лукавое переглядывание, и сочное покрикивание «Ух, ух!», и фасонистое выкаблучивание перед глубокими старцами, которые сидели вдоль стен на лавочках — при орденах, при костылях, при беззубых ртах, при чопорной, только показной строгости.

Петр, Илья и Даниил Андреевич тоже сидели на лавочке — смотрели, слушали, дивились.

Гармонист играл, раскручивал колесо веселья. Оно катилось справа налево и слева направо. Кадрили танцевались по фигурам, у каждой фигуры были свои особенности — раскачивания, повизгивания, свой топот и свои пробежки вперед-назад. Гармонист был тут главным и самым молодым из всех.

Петр неплохо танцевал модные танцы. Кадриль показалась ему несложной, но и недоступной. Вот если бы с той девушкой! Он бы попробовал. Музыка смолкла, и снова выкрикнула пожилая женщина: «Фигура втора!» Пары стали перестраиваться, меняться партнерами, и Петр не заметил, как он уже выделывал что-то ногами вместе с бойкой теткой Евдокией в платочке домиком. Она улыбалась и подмигивала, как молодуха, и выкрикивала озорные частушки, все смеялись, а Петр смущался и не мог понять, в чем дело, — он едва поспевал за быстрым кружением пар, сменой фигур и партнерш. И девушка-одуванчик станцевала с ним один круг: она не пела, не выкрикивала, — улыбалась, и эта полуулыбка больше, чем ритмы и топанье ногами, всеобщее веселье, взбудоражила, вскружила Петру голову.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*