Алексей Ельянов - Просто жизнь
Обзор книги Алексей Ельянов - Просто жизнь
Алексей Ельянов
ПРОСТО ЖИЗНЬ
Путешествие первое. Обещание счастья
В длинном коридоре старого дома, в полумраке затаенно поблескивали никелированные ручки дверей: казалось, они подглядывают, подслушивают и передают кому-то коммунальные сплетни.
Из карманов куртки Петр достал две горстки зеленых, немного поскрипывающих стручков наворованного по дороге гороха и медленно высыпал их в разгоряченные стиркой руки Ольги. «Как рано она принялась за хозяйство, хочет успеть перед работой… Поедет — не поедет…» Петр готов был схватить Ольгу, закутать ее в куртку и увести от всего, чтобы посветлели ее усталые глаза, а смятые завитки волос растрепал бы ветер…
— Я наворую тебе гороху сколько захочешь. И еще картошки в придачу, и яблок. Поехали.
— Сейчас? А как вы… как ты нашел меня?
— Нашел вот. Обещали — приехали. Вернулись из Палеха. Помогла находчивость друга. И в парикмахерской уборщица сказала, старушки тут на лавочке подтвердили, пьяный промычал, где-то он уже набрался с утра.
— Если хочешь, пусть все решит судьба. Помнишь детские считалочки: мальчик трубочку курил… или — эники-беникн си колеса, или — на золотом крыльце сидели царь, царевич, король, королевич…
— Слишком много мужчин в этой считалочке, а женщине на том крыльце места нет, — сказала Ольга и уже доверчиво улыбнулась.
— Обещаю, поедем по «Золотому кольцу» и посидим на том золотом крыльце вместе. В Суздале или во Владимире, князья да королевичи подвинутся. Собирайся!
— Я только переоденусь, — вдруг решилась Ольга. — Я не надолго. Мне на работу…
— Хорошо, сколько получится.
Шагая к мотоциклу, Петр снова вспомнил, как позавчера, рано утром они с Ильей приехали на стареньком «ИЖе», — сонные, помятые еще после ночи, проведенной в палатке под ветвями дубовой рощи невдалеке от Ипатьевского монастыря возле Костромы, — и прежде всего решили зайти в парикмахерскую.
Илья пошел, как ему показалось, к более опытному мастеру, к пожилой женщине — нужно было поаккуратнее обработать пижонскую бородку, а Петру было все равно. И очутился он в руках энергичной общительной Ольги.
Оказалось, что она завидует всем, кто много путешествует, а сама никуда поехать не может, как-то не получается. Узнал Петр, что в Иванове слишком много девчонок и мало парней. Город текстильщиц. Что работает Ольга парикмахером уже больше десяти лет, известны ей, кажется, все мужчины ее микрорайона, — у кого какие волосы, какая кожа, даже какие характеры и как обстоят дела дома или на работе. Призналась Ольга, что не хочется ей ходить на танцы да на вечеринки, а любит она кино, особенно старые фильмы. Вот недавно видела про Хемингуэя, про охоту на носорогов в Африке.
— Поехали с нами, — сказал Петр. — Не в Африку, по Руси. Это, ей-богу, не хуже.
— Еще завезете куда-нибудь, — засмеялась Ольга.
— Мы не такие, — сказал Петр.
— А какие вы?
— Мы хорошие.
— Да, хорошие, знаем вас хороших, завезете.
— Если завезем, то насовсем, — пошутил Петр.
— Да, насовсем, а сами-то, поди, женаты, детей куча.
— Еще пока нет.
— Чего же так? Вроде не маленькие… — с усмешкой и даже будто бы с упреком сказала Ольга.
— Не любят нас девушки, вот и не женились еще…
— В командировке вы все не женатые.
— Значит, не веришь?
— Не верю, — решительно сказала Ольга, звонко защелкав ножницами. — И как только она тебя отпускает…
— Кто она?
— Жена твоя.
Петр засмеялся, но разубеждать не стал.
Не раз в путешествиях случалось Петру так вот быстро и в то же время основательно знакомиться с людьми — на переправах, на обочине шоссе, в поезде. Только в дороге возможно такое мимолетное и полное знакомство. Возникло к человеку расположение, излил душу и ушел или уехал навсегда.
Но на этот раз чем дальше друзья уезжали от Иванова, тем чаще Петр вспоминал об Ольге. Сидел в коляске, смотрел на поля, леса, в небо на птиц и все больше хотел увидеть ее. И он уговорил друга вернуться.
Илья ждал неподалеку от дома, на гравийной дороге, где возле телеграфного столба отдыхал мотоцикл. Илья стоял вполоборота к Петру, скрестив на груди руки, смотрел в ту сторону, где кончалась длинная цепочка частных домиков с садами и огородами, и где за обычным этим пейзажем окраины города начинался в общем-то обычный тоже, но прекрасный лес. Под Ивановом удивительные леса: высокие, светлые, чистые.
— Ну как, скоро мы выберемся отсюда?
— Полный порядок, — сообщил Петр с горячностью, почти с восторгом. — Она согласилась!
— А я и не сомневался, — пожал плечами друг, мол, почему бы ей, собственно, не согласиться? — Но эта история меня мало волнует.
Ольга вышла из дому и быстро, будто бы убегая и в то же время сдерживая себя, направилась к мотоциклу. На ней был коричневый спортивный, видавший виды костюм, а в руке домашняя сумочка, как будто Ольга отправлялась на базар. Приземистая, неуклюжая, неузнаваемая, она разочаровала Петра. Но ему вдруг стало совестно, когда он встретился с Ольгой глазами. Она близоруко прищурилась, потерла переносицу — нaвepно носила очки, — поспешно влезла в коляску мотоцикла. Илья завел мотор. Движения его были неторопливы и величественны. Петр прыгнул на заднее седло. Поехали!
Потекли, помчались навстречу проспекты, улицы, дома — друзья спешили вырваться из города, но повсюду было много машин и людей, приходилось ехать осторожно. Ольга сидела в коляске неподвижно, скованно, ветер трепал ее волосы. Петр думал, с каким-то странным — гордым и опасливым — чувством похитителя: что скрывается за этой неподвижностью и напряжением пальцев, судорожно сжимающих края коляски? Может быть, страх никогда не ездившего на мотоцикле человека, а может быть, она боится, что ее кто-нибудь из знакомых увидит, узнает? Или это обычная женская настороженность?..
Вот и последние дома остались позади, широкое шоссе, петляя и лоснясь под солнцем, вело к лесу, к высоченным березам с первыми желтыми прядями в ветвях, к соснам и елям, горделиво поднявшимся над березами, к мягким волнам лиственного подлеска, с яркими уже кострами кленов и желтизной осин. Петру хотелось спросить Ольгу: «Ты видишь, видишь все это?..» Но он молчал.
Ольга и так все воспринимала с восторженным удивлением. Ей, кажется, было жаль оставленной за спиной красоты. Пальцы ее по-прежнему сжимали края коляски, и Ольга словно бы плыла в легкой, выдолбленной из куска дерева лодке, которой вот-вот предстоит прыгать по бурунам порогов.
— Эй, остановимся! — крикнул другу Петр. — Тут красиво!
Илья затормозил, выключил мотор. И сразу стало так тихо, что слышен был шелест листьев на деревьях. Ольга забеспокоилась.
— А что мы? Почему здесь?
— Где красиво, там и останавливаемся, — строго пояснил Илья. Он прыгнул через придорожную канаву и, заложив руки в карманы куртки, с демонстративным невниманием к Петру и Ольге, пошел меж стволов в глубь леса.
— Идем и мы, — сказал Петр. — В лесу хорошо.
Он тоже с разбегу перескочил через канаву. Немного помедлив, перепрыгнула и Ольга.
Еловые ветви кольнули лицо. Петр решительно раздвинул их и пошел почти напролом туда, где, по всей вероятности, могло быть много спелой брусники.
Вот и поляна. И ягоды видны повсюду. Ольга присела, сорвала вместе с тоненьким стеблем одну красную гроздь, другую, потом еще и еще. Сложила все вместе. Получился яркий букет из ягод и листьев. Ольга держала этот букет бережно и ласково.
Петр подошел, коснулся ее плеча:
— Все прекрасно, не так ли?
Она вздрогнула.
«Не верит, боится, не знает, как быть…»
Петр пнул какую-то корягу, заложил руки за голову и, еще не представляя, что же теперь делать, как сгладить неловкость, стал пристально смотреть на стволы, на вершины, на голубые клочки неба. Выручил Илья.
— Эй, ягодники, поехали! — закричал он с дороги. Петр и не приметил, как и когда друг выбрался из леса, не сразу увидел, что именно ему Ольга преподнесла свой букет из брусники.
И опять начался неторопливый бег. Илья не спешил, не обгонял ни машин, ни мотоциклистов. Дорога текла с пригорка на пригорок, через деревню. Справа и слева выстроились ряды домов с резными наличниками. Почти над каждой крышей долговязый крест телеантенны. До вечерних передач еще далеко, и мальчишки носились на велосипедах, разгоняя кур, старики кое-где подремывали на лавочках под березами возле палисадников.
Дорога для них, должно быть, как река жизни, течет и течет… А Петр вглядывался в дома по берегам этой самой реки: добрые, злые, замкнутые — всякие есть дома, как и люди, — одни под пышными березами, другие стоят в голой степи, третьи притулились на скалах… Хорошо ли, плохо ли, — свой дом, своя земля, родина души.
