KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Советская классическая проза » Сергей Сергеев-Ценский - Том 10. Преображение России

Сергей Сергеев-Ценский - Том 10. Преображение России

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Сергей Сергеев-Ценский, "Том 10. Преображение России" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Баснин сошел с ума! Это совершенно ясно. Пусть назначат медицинское обследование его умственных способностей.

После этого, сделав кучу распоряжений Струкову, он отправился в штаб полка: он решил, что больше тут ему уже нечего делать.

Глава шестнадцатая

В «господском доме», самом большом доме в деревне, шла спешная работа полковых врачей и фельдшеров, так как он был отдан под перевязочный пункт и весь уже переполнен ранеными, когда добрался до него Ковалевский.

Ваня Сыромолотов перенес канцелярию полка в маленькую переднюю, а комнату, в которой была канцелярия, тоже небольшую, заняли девять раненых прапорщиков.

При свете стеариновой свечки, втиснутой в зеленую бутылку, Ваня начерно составлял список раненых нижних чинов. Ночь была все-таки холодная, двери передней то и дело отворялись. Ваня сидел в шинели и шапке. Из бывшей канцелярии доносились возбужденные, громкие голоса прапорщиков, уже перевязанных и наслаждавшихся горячим чаем, а дальше, в соседних с нею комнатах, стоял сплошной гул, иногда вскрикивания и затяжные стоны при перевязках.

— Сколько? — коротко и понятно спросил Ковалевский, едва вошел.

— Пока принято свыше двухсот… кажется, двести двенадцать всего… Но все время приносят… а есть и такие, что сами приходят, — поднялся и пробасил Ваня.

— Рота раненых… Да рота будет убитых! Вот что сделали с нами эти Герасимовы, и Гриневичи, и Баснины!.. Откуда старый идиот этот взял, что высота была будто бы нами занята, — вы не знаете?

— А она разве не была занята? — в недоумении спросил Ваня.

Ковалевский поглядел на него так, что он тут же начал усиленно рыться на столе в куче телефонограмм, пока не услышал окрика:

— Какого же именно черта вы ищете, не понимаю! Донесение, что ли, такое было? Откуда?

— От командира седьмой роты, господин полковник.

— Седьмой? От Хрящева? Каким образом? Что он такое мог донести?

— Вот, — нашел, наконец, Ваня. — Вот тут… «Окоп передовой заставы занят нашими. Сейчас последует атака на передовую заставу. Хрящев».

— И только всего? Окоп передовой заставы, — вы понимаете, что это такое и где именно? Разве взять окоп заставы значит взять высоту?

— Я не представляю ясно, но когда запросили из второй батареи, как движется атака, я передал это дословно, — и оттуда ответили…

Тут Ваня запнулся, потому что лицо Ковалевского показалось ему страшным. Но Ковалевский спросил придушенно:

— Ответили, что прекращают обстрел, так? Чтобы не перебить своих?

— Мотивировка была именно такая, господин полковник, — окончательно смешался Ваня.

— Если вы, шляпа, не знаете, что такое окоп передовой заставы, — очень зло посмотрел на него Ковалевский, — то артиллеристы-кадровики должны были знать… А Баснин? Откуда взял Баснин свой сумасшедший приказ совсем прекратить обстрел, — всей высоты обстрел, прекратить совсем, — откуда, не знаете?

— Баснин? — Ваня медленно поднял крутые плечи. Но, видя, что он чувствует себя почему-то весьма неловко, поэтому обдумывает ответ, Ковалевский прикрикнул:

— Говорите же, когда вас спрашивают!

— Баснин запрашивал по телефону, кто взял высоту, вы или Дудников.

— Такая именно постановка вопроса была? Вы не сочиняете?

— Буквально такая. Он говорил: «Я отчетливо вижу наших солдат на высоте, но не знаю, какой именно полк взял высоту».

— Сошел с ума! Откуда он за четыре версты мог это видеть? Сошел с ума! А вы? Что вы ответить могли на такой вопрос?

— Я?.. Я сказал, конечно, что если высота взята, то… взял ее, разумеется… наш полк! — насилу договорил Ваня и опустил глаза.

— Ну-у, знаете ли, вы… черт знает что такое! Младенец вы, что ли, говорить такие вещи? Ка-кой патриот своего полка! Да вы знаете, что вы наделали таким ответом этому идиоту?

— Я ведь сказал только: «Если взята», — пробовал хотя бы несколько оправдаться Ваня, чувствуя, что вина его действительно велика.

— «Если»?.. Нет, вас надо отчислить в строй, чтобы вы знали, как берут высоты! И я вас отчислю! А Хрящеву… Хрящеву объявить строгий выговор в приказе, чтобы он не лез со своими донесениями в штаб полка в то время, когда командир полка на месте боя сам.

Ваня поглядел на него несколько непонимающе!

— Прапорщик Хрящев недавно доставлен сюда, господин полковник.

— Что это значит: доставлен? Почему доставлен?

— Ранен двумя шрапнельными пулями. Жена его, говорят, убита за пулеметом.

— Хрящев… тоже ранен? Жена его убита?.. Что вы говорите! Когда же это случилось?

Ковалевский был поражен чрезвычайно. Он несколько секунд стоял совершенно остолбенело, потом кивнул на дверь:

— Здесь Хрящев?

— Так точно, — оштрафованно, разжалованно-глухо ответил Ваня, не чувствуя уже себя не только адъютантом, но даже и прапорщиком.

Ковалевский вошел в бывшую канцелярию и остановился у порога.

Десять раненых прапорщиков, лежащих и сидящих прямо на полу, на неопрятно разбросанной и затоптанной уже соломе, около большого синего чайника и нескольких эмалированных чашек, — десять прапорщиков, очень слабо освещенных единственной и до половины сгоревшей уже стеариновой свечкой, стоявшей в спичечной коробке вместо подсвечника на подоконнике, — десять прапорщиков, уже забинтованных и потому мало похожих на тех, кого привык видеть в строю Ковалевский, составляли почти четверть офицерского состава его полка. С убитыми сегодня и с убитыми и раненными в первый день наступления вышло, что он потерял уже половину своих офицеров, что должно было вызвать сугубый выговор у генерала Щербачева.

Подсчет потерь в нижних чинах полка Ковалевский сделал уже раньше, когда говорил с Ваней: приблизительно и неполно треть полка! Он знал, что за эти огромные потери выговора от командующего армией он не получит («нижних чинов пришлют еще сколько угодно!»), но весь полк был ведь он сам — Ковалевский Константин Петрович, полковник генерального штаба, — и теперь, именно в эту минуту, когда вошел он к раненым прапорщикам, он самому себе показался на целую голову ниже и телом гораздо легче и суше, точно шестнадцатилетний кадет.

И привычно-начальственного тембра голоса он не мог отыскать в себе теперь, когда спросил от двери негромко:

— Ну что, как, господа?.. Как ваше самочувствие?

Он понимал, что очень трудно раненым ответить на этот вопрос, но другого подобрать не мог и был в первый момент удивлен, когда несколько голосов сразу ответило:

— Отлично себя чувствуем… Прекрасно!

Бравада? Нет, лица улыбались, — возбужденно-довольные лица людей, только что избежавших смертельной опасности, получивших при этом некоторые изъяны, но не убитых, как Одинец или Кавтарадзе, — это главное.

И, оглядев их всех и поняв, как можно было понять, Ковалевский сказал уже гораздо громче и увереннее:

— Ну вот, поправитесь, отдохнете в тылу, — милости прошу опять в мой полк: тогда вы уж будете опытные, обстрелянные…

— И простреленные, — добавил один прапорщик.

— И простреленные, — совершенно верно, что еще важнее, чем обстрелянные. Тогда вы будете прекрасный боевой материал.

— А бой еще идет? — спросил другой прапорщик.

— Если бы шел, я бы не был здесь, с вами. Но даже если бы была у нас победа, я поздравил бы вас только с пирровой победой. Однако удачи не было… Подвела артиллерия. Плохо, кажется, и на всем фронте, не только у нас.

Говоря это, Ковалевский вглядывался при мигающем на подоконнике огарке во все лица, стараясь отыскать среди них лицо Хрящева; наконец, узнал его по рыжеватой бородке, треугольником проступившей из белого бинта, сплошь окутавшего ему голову и лицо, и подошел к нему вплотную, чувствуя, что нужно что-то сказать, и не зная, что можно сказать человеку, у которого только что убило жену тою же шрапнелью, которой ранило в голову и его самого.

Но говорить ничего не пришлось: Хрящев лежал без сознания.

Ковалевский поглядел вопросительно на прапорщика Легонько, раненного в ногу и вдоль спины наискось, — и чернявый Легонько понял его взгляд, качнул отрицательно головой и добавил:

— Врач сказал, что я ходить буду, и спина заживет, а Хрящевым он недоволен.

— Какой именно врач так сказал?

— Устинов.

Устинов был старший врач. Ковалевский пошел к нему в соседнюю большую комнату, где он с младшим врачом Адрияновым перевязывал раненых солдат.

Здесь было тесно, и непрошибаемо густ был воздух. Тяжело раненные лежали на полу вповалку; раненных в живот тошнило… Запах махорки, которую курили солдаты в коридоре, был самый приятный из всех скопившихся тут запахов. Старший врач до призыва не имел никаких чинов и носил погоны титулярного советника, так же как и младший врач, но был гораздо менее упитан, гораздо более суетлив, гораздо менее категоричен в диагнозах и прогнозах, гораздо более скромен в обращении с солдатами, чем Адриянов.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*