KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Советская классическая проза » Сергей Сергеев-Ценский - Том 10. Преображение России

Сергей Сергеев-Ценский - Том 10. Преображение России

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Сергей Сергеев-Ценский, "Том 10. Преображение России" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Здесь было тесно, и непрошибаемо густ был воздух. Тяжело раненные лежали на полу вповалку; раненных в живот тошнило… Запах махорки, которую курили солдаты в коридоре, был самый приятный из всех скопившихся тут запахов. Старший врач до призыва не имел никаких чинов и носил погоны титулярного советника, так же как и младший врач, но был гораздо менее упитан, гораздо более суетлив, гораздо менее категоричен в диагнозах и прогнозах, гораздо более скромен в обращении с солдатами, чем Адриянов.

Его спросил Ковалевский о Хрящеве:

— Как вы находите, доктор, раненого Хрящева?

И Устинов еще смотрел на него мутными, заработавшимися глазами, стараясь припомнить, какой из множества перевязанных им Хрящев, — Адриянов же ответил решительно:

— Почти безнадежен.

— Неужели безнадежен? Что вы, — послушайте!.. Прапорщик Хрящев. Ранен в голову, — подсказал Ковалевский Устинову, надеясь, что он не будет настолько беспощаден к одному из лучших его ротных командиров.

Устинов припомнил рану Хрящева.

— А-а, да, да… Хрящев, да… Ранение разряда тяжелых, но-о… все зависит от выносливости организма. Для иных подобная рана жизни не угрожает.

— Ну вот, это другое дело, — спасибо вам, что успокоили. У Хрящева организм железный, — повеселел Ковалевский и тут же, наклонившись к уху Устинова, спросил шепотом:

— «Пальчиков»-самострелов нет ли?

— Пока не замечено, — так же тихо ответил Устинов.

— Если будут, прошу записать отдельно.

Устинов понимающе качнул головой.

Добычин распорядился уже, чтобы раненых накормили и дали им кипятку для чаю. И Ковалевский видел, что большинство солдат здесь, так же как почти все прапорщики в соседней комнате, имели довольные, радостно-возбужденные лица. Надежда на то, что они уже отвоевались, что пока они как следует оправятся от ран, окончится эта сумасшедшая война, очень откровенно светилась почти во всех глазах, и раненные несколько тяжелее тех, кто свободно двигался, чувствовали себя гораздо счастливее и спокойнее других.

Еще не рассвело как следует, когда в «господский дом» приехало важное лицо — корпусный врач Добров, высокий белоглазый старик в золотых очках, с сильно угреватым, красным, седобородым лицом, с носом в кедровую шишку величиной.

Это был кадровый военный врач, статский советник; на Устинова, как мобилизованного и «титуляшку», смотрел он презрительно. Голос у него был громкий, грубый, лающий, и пахло от него спиртом, но едва ли потому, что его денщик оттирал аптечным спиртом жирные пятна на его шинели и френче.

Он приехал будто бы затем, чтобы посмотреть, как оборудован в полку перевязочный пункт, но Устинова спрашивал только о том, много ли поступило к нему раненых (точно) и сколько именно убитых найдено санитарами (тоже точно), а нескольких раненых солдат как бы между прочим спрашивал:

— А что, братцы, много ли мерзавцев из вас сдалось там, на горе, когда вы гору у австрияка взяли?

Эти вопросы раненым задавались, конечно, не при Ковалевском, который в это время мертвецки спал на своей узенькой походной кровати, но когда он узнал о них, он догадался, что генерал Баснин все-таки остался при своем убеждении, будто высота 370 была взята, но потом взявшие ее солдаты сдались. В таком виде, конечно, он и представил это дело начальнику дивизии, а может быть, и непосредственно командиру корпуса, бывшему в хате на Мазурах; поэтому Добров и появился так неожиданно и так рано.

Для убитых рядом с первой братской могилой копали вторую, столь же обширную, и в то время как прапорщика Хрящева, все еще не приходившего в сознание, эвакуировали вместе с другими ранеными в тыловой госпиталь, тело добровольца Анны Хрящевой засыпали галицийским черноземом около деревни Петликовце вместе с телами поручика Одинца, прапорщика Кавтарадзе, фельдфебеля Ашлы и ста девяноста двух прочих.

Глава семнадцатая

Потери нижними чинами в полку Дудникова оказались еще больше, чем в полку Ковалевского, но зато гораздо меньше было там выведено из строя офицеров, потому что их несравненно меньше и вводилось в строй. Этот драгоценный и незаменимый, по мнению Щербачева, боевой материал, оплот армии, установил там для себя дежурства, как в мирное время или в глубоком тылу, и только по одному прапорщику шло в атаку с каждою ротой, остальные держались в безопасных местах.

Когда цифры потерь в передовых полках дошли к концу следующего за атакой дня до командующего армией, Ковалевский, как и ожидал, получил новый и строгий выговор за «перерасход офицерского состава полка», но «дежурств» в своем полку он все-таки не ввел.

— Если я неспособен командовать полком, пусть меня отчисляют, — говорил он, — но делать явную подлость в отношении нижних чинов я никому из своих офицеров не позволю. И полк мой все-таки прочно сидит на высоте триста семьдесят пять, — пусть-ка похвалятся подобными успехами другие полки, те самые, которые прячут своих офицеров!

Он знал уже, что эта новая ожесточенная атака, которая велась по всему фронту седьмой армии, потерпела полнейшее крушение, хотя, как и раньше, целую ночь шли в штаб Щербачева беззастенчиво-лживые донесения о занятых австрийских позициях и победном продвижении далеко вперед, к берегам Стрыпы.

Зато Ковалевский был доволен тем, что в штабе армии, уложив бесполезно не один десяток тысяч человек, поняли, наконец, что ножницами под огнем пулеметов резать мощные проволочные заграждения нельзя, и атаку можно начинать только в том случае, если снаряды пробьют в них проходы!

И хотя снарядов оставалось уже совсем немного, а на обильный подвоз их по бездорожью ни у кого не было надежды, и хотя в ударном корпусе упорно сидящего на Бабе Флуга были уже основательно разгромлены две дивизии, новая атака все-таки была решена и назначена на канун русского Рождества.

Но теперь высота 370 была уже оставлена в покое; теперь все усилия направлялись снова на высоту 384, с которой сорвалось уже несколько полков Флуга, и добиться решительных успехов на ней приказано было вызванной из резерва свежей бригаде туркестанских стрелков.

Чтобы обмануть австрийцев, Щербачев приказал передовым частям отойти от позиций противника на высоте 384 на тысячу шагов. Этот приказ не мог быть выполнен, потому что передовые части и без того откатились в конце боя и стояли уже несколько дальше, чем на тысячу шагов от австрийцев.

На подготовку к атаке дано было теперь два дня, и сосредоточенная молотьба снарядами проволочных полей началась.

— Ну наконец-то поумнели! — оживленно говорил Ковалевский под гром этой обдуманной канонады. — Теперь уж можно, кажется, надеяться, что мы прорвемся. И туркестанские стрелки — это все-таки кадровые части, а не бывшие ополченцы. Есть в этом кое-какая разница.

Однако трудно было убедить даже и легкомысленных австрийцев в том, что, тщательно пробивая проходы в проволоке на высоте 384, русские полки не готовятся к атаке этой именно высоты. На второй день предположенной подготовки, в обед, несмотря на державшийся туман, началась вдруг бешеная ответная канонада австрийцев.

Ковалевский с Добычиным, Шаповаловым и своим опальным адъютантом обедал в офицерской столовой, устроенной все в том же поместительном «господском доме», и говорил о Баснине:

— Я слышал, что он упорно продолжает всех убеждать, будто наша первая рота взяла триста семьдесят… Вот и поди, объясняй, что это такое. Клянется, что видел русские шинели на бруствере.

— А может быть, и были выставлены чучела из соломы в русских шинелях? — сказал Добычин.

— Зачем маскарад такой?

— Чтобы ввести в заблуждение, разумеется.

— Одного только генерала Баснина?.. который, может быть, видел австрийцев на бруствере?..

— Мог быть такой оптический обман, — пробасил Ваня. — Он очень хотел увидеть русские шинели там, на горе, — и вот увидел.

— Есть на эту тему такой анекдот, — спрятав веселые глаза в припухшие веки, начал было Шаповалов, но анекдота этого не пришлось ему рассказать во время обеда: осколки разорвавшегося вблизи снаряда загремели по крыше дома, а когда от неожиданности все привстали, показалось, что колыхнулись стены от грохота нового взрыва, — задребезжали окна, и в конце полутемного коридора они увидели вдруг небо, когда выскочили из столовой: большой осколок пробил там, вверху под крышей, каменную стену.

— Однако явно в штаб полка бьют! — крикнул Ковалевский, выталкивая всех на улицу и выходя сам.

— Дом большой, заметный, белый, — объяснил Ваня, но Ковалевский недоверчиво повел головой.

— Не-ет, едва ли только поэтому. В деревне, должно быть, есть шпионы. Хотя могли рассказать об этом и наши, из пятой роты, которые сдались в первый день.

Один чемодан попал в полковой обоз и разбил несколько санитарных и патронных двуколок; в другом месте через зарядные ящики перекинуло артиллерийский передок… По деревне забегали в испуге бабы и дети.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*