Илья Гордон - Песня на заре
Такое письмо только огорчит Павла. А других слов она не находила. «Что случилось?» — спрашивала она себя. И не могла ответить. Нарочно перебирала в памяти встречи на берегу реки… Сейчас они казались ей не столь яркими и не так волновали ее, как в те часы.
Письмо к Павлу в тот вечер так и не было написано. Может быть, причиной этому послужило настойчивое напоминание Ларисы Викентьевны:
— Лирическими чувствами надо научиться управлять. Они нередко помогают будущему артисту, но чаще всего уводят в сторону. Не раз придется выбирать — или четырехчасовая работа у рояля, или свидание с другом. Поговорка старая, но верная — искусство требует жертв.
Дубовка лежала под снежным покровом. В эту пору ее украшали белые сады, оживляли высокие, почти прозрачные дымы над крышами, сверкающие снега на окрестных полях.
Жизнь в Дубовке не замирала и зимой. Наоборот, в клубе допоздна горел свет, курсы механизаторов работали вовсю, шло строительство склада для химикатов, навесов для дорогостоящей техники и крытых токов для сушки зерна.
Лес в этой полосе, где расположена Дубовка, — извечная мечта колхозов и совхозов. Его приходится самим заготовлять на севере и доставлять в свой колхоз или совхоз по долгому железнодорожному пути.
Но Дубовке повезло, в двадцати километрах от нее началось строительство крупнейшего сахарного завода. Завод стал контрактовать сев сахарной свеклы, заключать договоры с колхозами.
Гирш, как главный механик, немедленно отправился на строительство и договорился: будущий завод предоставляет колхозу бракованные бетонные опоры — столбы, шифер, панели для складов, навесов и, конечно, некоторые материалы для строительства клуба.
Кроме того, он взял напрокат канавокопатель. За все это колхоз обязался поставлять строителям молоко и овощи.
Правда, возникла опасность — часть обученных на курсах парней уйдут на сахарный завод, которому до зарезу нужны всякие специалисты.
— Посмотрим, — утешал себя Гирш, зная наперед, что завод несомненно поглотит значительную часть выпускников.
— Придется подумать о заработках механизаторов, — сказал Павел.
Касатенко промолчал. Ему, как и раньше, подобные речи были не по душе, и он этого не скрывал. По ночам Аким Федорович вздыхал об ушедших временах, когда у председателя колхоза было значительно меньше забот.
А сейчас… На станцию прибыли химикаты — организуй транспорт, идет ремонт многочисленной техники — заботься о запчастях, наладь обмен семян, думай о необходимых кормах для скота, следи за удоями, привесами, береги кадры, строй клуб, склады, навесы… Подымай зябь, вникай в севооборот, приобретай племенных производителей, запасайся горючим, оказывай содействие индивидуальным застройщикам, торгуй на районном колхозном рынке, обеспечь школу и учителей топливом, сей, убирай, обмолачивай, выполняй поставки и отвечай на многочисленные директивы…
То и дело — подписываешь чеки, ведомости, перечисления… А тут еще Гирш, которому больше всех надо.
Гирш между тем собирался в город — посмотреть, как живет Зоя.
Он хотел видеть ее агрономом, врачом, но не артисткой. Больше всего его пугало, что Зоя станет эстрадной кочующей певицей. Он не верил, что она когда-нибудь станет настоящей артисткой.
Прочитав несколько раз письмо, Гирш решил при удобном случае съездить к Зое вместе с Еленой и Мотрей.
21
Сельскохозяйственный институт в виде исключения решил зачислить Павла в январе на заочное отделение, как демобилизованного солдата.
Над Дубовкой выли свирепые метели. Строительство колхозных объектов временно приостановилось. Павел решил съездить в город: мол, надо приобрести учебные пособия. Но, безусловно, влекло его туда иное…
За все время от Зои пришло лишь одно письмо. Он сто раз перечитал дорогие страницы, и все же они не утешили, не успокоили его.
Павел ответил пространным, на восьми страницах, письмом — рассказал Зое обо всем, что тревожит его. И не получил ответа. Письмо это взяла со столика в вестибюле Лида Боженко, чтобы передать его Зое, вложила в книгу и где-то выронила. Целую неделю Лида мучилась — не знала, как быть. Затем рассказала все Зое.
— От кого? Ты запомнила?
— От П. Роденко, кажется…
Зоя ничего не сказала Лиде, но в душе огорчилась.
Шли дни, и Дубовка все больше отдалялась. Близкими становились Лариса Викентьевна, ее дом, педагоги, которые, к слову, не баловали ее похвалами, — наоборот, требовали от нее больше, чем от других, и не скрывали этого.
Библиотекарь курсов, пожилая женщина в очках, как-то строго заметила Зое:
— Вам, именно вам, нужно много читать. — И подбирала ей книги об искусстве.
Комсорг курсов, будущий скрипач, часто осведомлялся, не устает ли она, и умножал число комсомольских поручений.
А Соболевский… И он не оставлял Зою без внимания. Зое не приходилось думать о билетах на просмотр новых фильмов, на концерты филармонии.
Матрена Григорьевна слала по почте деньги, в которые включены были некоторые суммы от Гирша и Клены. Им хотелось, чтобы их Зоя выглядела не хуже других.
Приехав в город, Павел прямо с вокзала отправился в общежитие курсов. Вахтер — строгая и важная женщина — пристально оглядела Павла, его полупальто, ушанку, ладные сапоги, чемоданчик и, поняв, что парень из села, смягчилась: она сама не так давно жила в деревне, и ей было приятно увидеть парня в сапогах. Ей порядочно осточертели всякие франты, которые нет-нет да и прорываются на третий этаж, в общежитие девушек.
А этот стоит смирный, говорит уважительно.
Вахтер охотно позвонила по внутреннему телефону на третий этаж и пригласила Гурко сойти вниз.
Павел увидел Зою. Она спускалась по широкой лестнице в желтом с черным, не виданном им досель красивом платье. Увидел другую прическу; ему показалось, что и походка Зои стала иной.
Зоя улыбнулась, не убыстряя шага, приблизилась к Павлу и протянула руку.
— Здравствуй. Сегодня приехал?
— Только сейчас.
Зоя взглянула на вахтера.
— Родич приехал? — добродушно усмехнулась сторожиха.
— Да, — сказала Зоя.
— Что ж… Пусть пройдет. Тем более сегодня выходной.
Павел поднялся вслед за Зоей на третий этаж и вошел в ее комнату. Лида была дома. Она радушно встретила Павла и, вспомнив потерянное ею письмо, смутилась и покраснела.
Зоя оживилась, глаза ее потеплели, она подробно расспрашивала о делах в Дубовке, но плохо слушала ответы, следила за Лидой — какое впечатление на нее производит тот, чье письмо она утеряла.
Павел достал из чемодана сверток:
— От моей мамы…
— Спасибо… — сказала Зоя и положила сверток на столик. В свертке было копченое сало, домашняя колбаса и небольшая банка меда.
— Я заварю чай, — предложила Лида и быстро удалилась.
Павел, вздохнув, сказал:
— Я послал тебе большое письмо.
— Знаю. Его потеряли. Я его не читала.
Павел хотел было спросить, почему она ему не написала об этом, но… в комнату без пальто, постучавшись, вошел Соболевский.
— Павел приехал, — просто, без смущения сообщила Зоя.
Соболевский приветливо поздоровался с Павлом и взглянул на часы.
— Мы идем в театр, на дневной спектакль, — сказала Зоя. — Пойдем с нами, Павел. Лида уступит свой билет.
— Нет, не пойду. И вообще, я спешу. До свидания. — Нахмурившись, Павел резко повернулся, снял с вешалки пальто и ушанку, торопливо оделся и, забыв на вешалке шарф, вышел из комнаты, бросив в дверях еще раз: — До свидания.
Зоя поспешила вслед за ним, догнала и, протянув шарф, вскинула брови:
— В чем дело?!
— Ни в чем.
— Вот именно. Как ты смеешь так вести себя?
— Теперь я понимаю, почему ты не ответила на мое письмо. Да и раньше понимал.
— Зачем же было приезжать?
— Я по делу приехал. В сельхозинститут.
— Так и сказал бы. Тем более незачем играть роль дикаря.
— Ясно. Для тебя сейчас люди из Дубовки кажутся дикарями.
— Я на такие обвинения не отвечаю.
— Как же, без пяти минут знаменитая певица.
— До этого еще очень далеко, хотя времени на это потребуется гораздо меньше, чем тебе для того, чтобы стать воспитанным человеком.
— До свидания.
— Всего хорошего.
Лида, шедшая по коридору с горячим чайником в руках, изумилась: Зоя и ее гость резко повернулись каждый в свою сторону и разошлись.
— Что случилось?
— Борис пришел.
— Понятно. Ну и пусть идет.
Лида внутренне обрадовалась, теперь ей уж не так совестно было за потерянное письмо. Войдя в комнату, Зоя обратилась к Соболевскому:
— Борис, вы меня поймете. Я не в состоянии идти в театр. Идите вдвоем.
Соболевский и Лида ушли. Зоя надела пальто и вышла на зимнюю улицу. Сперва направилась по привычному маршруту в консерваторию… Затем вернулась в общежитие.
