Юрий Бородкин - Кологривский волок
Прогромыхали по мосту и встали под погрузку самосвалы. Экскаватор черным жуком заворочался в котловине песчаного карьера: все подгрызает и подгрызает берег, поубавил шумилинской красоты.
— Никогда бы не подумал, что Кологривским волоком, этой лесной глухоманью, пробьют шоссейку, — мечтательно сказал Морошкин.
— Уж леспромхозовский служебный фургон ходит. Говорят, и дальше будут строить, до Завражья: там колхоз «Победа» от всего белого света отрезан лесами. Мне приходилось в войну ездить волоком-то до самого Кологрива — гиблое было дело, колеса у телеги рассыпались. Да и на тракторе, бывало, летом с санями ездили: прешь по лужам, будто баржу.
— Дороги — проблема номер один. Молодец Тихонов, — покровительственно похвалил Морошкин первого секретаря райкома.
Поскрипывая корзинами, стали подниматься к деревне. У огородов Сергей свернул к своему гумну, а Морошкин пошел прямо конюшенным прогоном. Издалека, как бы спохватившись, пригласил:
— Заходи после работы.
Сергей пообещал, но знал, что если и пойдет к нему, то без особого желания. У бывшей кузницы он остановился, чтобы перевести дыхание после подъема в гору. Отсюда далеко просматривались и река и шоссейка, белой песчаной полосой раздвоившая бор. По ней бежали трудолюбивые самосвалы. Река и дорога — вена и артерия здешней лесной глубинки. И, глядя на вечное движение воды, игравшей на переката, Сергей думал о том, что, несмотря ни на что, жизнь с новой силой возродится на этих дорогих сердцу берегах.
21
Ночью выпал первый снег. Какая чистота, какая опрятность в природе! Не хочется даже ступать по такой нетронутой белизне. Спит, отдыхает земля до весны. И самому не мешало бы отдохнуть: хоть однажды взять отпуск, но куда в такую пору поедешь? Летом никак нельзя, это вроде дезертирства, если председатель в самое горячее время оставит колхоз, будет загорать где-то. Нет, не та должность.
Нынче впервые в срок убрали все зерновые, вытеребили и подняли леи, выкопали картошку. Только что перегнали телят из Шумилина в новый, наконец-то достроенный телятник: как гора с плеч свалилась. Шагая околицей села по первоснежью, Ерофеев чувствовал тот праздник в душе, который возникает всегда, когда удается завершить что-нибудь из задуманного. Но заботила его одна мысль, уже несколько дней гвоздем застрявшая в голове. Сам Тихонов предложил ему работу в Абросимове — освобождалось место начальника районного управления сельского хозяйства, — через некоторое время напомнил об этом, и Ерофеев не смог отказаться. А сегодня на пять часов вечера было назначено заседание правления, на котором предстояло сказать о своем решении. Нелегко это будет сделать.
Зашел в колхозные мастерские. Повезло «Ударнику»: достались готовые помещения МТС вместе с оборудованием. А другие начинали с колышка, вся техника — под открытым небом.
Механизаторы, собравшись в токарке, о чем-то оживленно разговаривали, но, стоило появиться на пороге председателю, замолчали и смотрели на него с выжидающим интересом, как будто видели впервые и хотели угадать, что он за человек. Ерофеев понял, что разговор шел о нем, что всему селу уже известно о его намерении вернуться в район: слухом земля полнится.
— Что же приумолкли? Помешал? — спросил он.
— Степан Данилович, это правда, что вы уходите из председателей? — ответил вопросом на вопрос Сергей Карпухин.
— Да, мне предлагают работу в районе.
Ерофеев почувствовал неловкость и даже вину перед этими людьми, как будто нарушил какой-то крепкий уговор между ними. И в голосе Сергея, и во взгляде его вопрошающих серых глаз был упрек ему, Ерофееву, дескать, не ожидали, что пойдешь на попятную.
— Значитца, покидаете нас, — еще определенней высказался Михалев. Он задумчиво смотрел себе под ноги, пуская ноздрями папиросный дым.
— Ничего. Тихонов обещал подобрать толкового человека.
— А нам другого председателя не надо! Правильно я говорю, мужики? — решительно рубанул по воздуху ладонью Сергей.
— Правильно! От добра добра не ищут, — в один голос согласились механизаторы.
— Мы вот собираемся письмо написать, чтобы нам другого председателя не присылали, — задиристо выпятил свою петушиную грудь комбайнер Сашка Кудрявцев. — Только не знаем, куда лучше направить: в райком или в обком?
Глядя, как роятся пылинки в снопе солнечного света, падающего из окна, Ерофеев вспомнил первое собрание, когда его выбирали председателем. Было и недоверие, и добродушное подтрунивание, и обидное безразличие; раздавались совсем иные возгласы: «Не он первый, не он последний», «Нам что ни поп, то и батька». И вот те же люди не хотят отпускать его. От горячей благодарности к ним в горле у Ерофеева застрял комок, ему было неловко под прицелом стольких настороженных глаз, будто бы его уличили в чем-то неблаговидном.
— Спасибо, товарищи. Спасибо, — поблагодарил он. — Вопрос этот будет рассматриваться сегодня на правлении, давайте пока о деле поговорим. Я вот сейчас шел по территории мастерских и буквально на каждом шагу запинался за металлолом. Не пора ли устроить воскресник, чтобы все ненужные механизмы и железяки собрать на специально выделенную площадку? И еще одно: ездили мы с главным инженером ПМК на клюквенное болото: шоссейка теперь идет неподалеку от него. Торф есть, хватит и нам, и нашим соседям, будем возить на поля. Надо два трактора с двойными прицепами…
Механизаторы слушали его и не понимали, как это можно в его нынешнем положении заботиться о том, что будет уже без него.
В еще большем недоумении оказались члены правления, когда Ерофеев, поправив расческой свои седеющие волосы, начал докладывать обычным деловым тоном о повестке дня:
— Во-первых, мы должны рассмотреть вопрос и принять соответствующее решение о сселении всех механизаторов в Ильинское. Это колхозная гвардия. Большинство из них молоды, им будет охотней не только работать, но и жить вместе. Если техника разбросана по деревням, трудно проконтролировать ее использование, больше неоправданных переездов и т. п.
Во-вторых, скоро призываются в армию трое наших парней — давайте подумаем о торжественных проводах. Во многих колхозах вводится такая традиция…
Правленцы были удивлены тем, что он ни словом не обмолвился о том, что его отзывают в район, и сам Ерофеев чувствовал, что они ждут от него объяснения слухам, потревожившим весь колхоз, но теперь, после разговора с механизаторами, он уже тверже смотрел людям в глаза. Да, он было дрогнул, согласился с предложением райкома и, кажется, вовремя одумался. Были годы потрудней — работали вместе с этими людьми, значит, не резон расставаться и сейчас, когда в прямом смысле вышли на верную дорогу жизни.
В конце заседания горластая савинская бригадирка Марфа Грибанова все-таки не утерпела, спросила:
— Ты, Степан Данилович, проясни начистоту, правду ли говорят, что тебя каким-то районным начальником ставят? Али самому не поглянулась здешняя житуха? Наш Пичугин и вовсе болтает, будто сымают тебя с председателей. Вот и скажи, чтоб не было пустых слухов.
— Скажу коротко: как работали, так и будем работать. В район меня действительно приглашали, но, думаю, теперь это уже не имеет значения: все остается по-прежнему. Я бы не хотел лишних разговоров. Понятно?
— Вот и хорошо! Мы с тобой хоть и ругаемся другой раз, а без обиды, потому что по делу, — повеселела Марфа. — Верно ведь, Степан Данилович?
— Верно, Васильевна, — улыбнулся Ерофеев. — После уборочной у нас всегда наступает перемирие. Нет больше вопросов? Тогда все свободны.
Оставшись один, Ерофеев долго не поднимал телефонную трубку, чтобы позвонить Тихонову; сидел просто так за своим председательским столом, чувствуя, как выпрямляется, выздоравливает освобождающаяся от сомнений душа.
22
Как ни оттягивал Сергей этот день, а он настал и даже скорей, чем можно было предполагать. И так и этак прикидывал, и все склонялось в пользу переезда в Ильинское. Казалось бы, два дома в Шумилине (останутся в них поодиночке мать и теща), но как подумаешь о долгой зиме, о теперешней осенней глухмени, когда и дня-то по-настоящему нет — сплошные сумерки, как подумаешь, что нет ни тебе с женой, ни детям здесь ровесников, так и поманит к сельским огням, к многолюдию.
Взять работу. И самому и Татьяне приходится каждый день бегать за четыре километра, а там все будет под рукой: и мастерские, и детский садик, и магазин. Кино смотри в любой день. А самое главное, сыновьям будет весело среди других ребятишек; опять же школа в селе. На будущий год Павлик пойдет в первый класс. Узнал, что они переезжают в Ильинское, так места себе не может найти от радости. Ванюшка, этот еще мал, наверное, совсем забудет, как жили в Шумилине, хотя остается у бабушек, пока дорастет до садика.
